ТОВАРИЩ ПУЛЕМЕТ
1.
Утро. Пара идет на ПСО (поисково-спасательное обеспечение, иными словами - спасение пилотов истребителей-бомбардировщиков, на тот случай, если их собьют). Вылетели в район работы за полчаса до «свистков», добрались, заняли зону ожидания. Солнце быстро поднимается над верхушками восточных гор. Борттехнику Ф. после подъема в полчетвертого и после плотного завтрака страшно хочется спать. Он сидит за пулеметом и клюет носом. Особенно тяжело, когда пара идет прямо на солнце. Летчики опускают светофильтры, а беззащитный борттехник остается один на один со светилом. Жарко. Он закрывает глаза и видит свой комбинезон, который он стирает в термосе. Горячий пар выедает глаза...
Проснувшись от звука собственного пулемета, борттехник успевает отдернуть руки. Он понимает, что, мгновенно уснув, попытался подпереть голову рукой и локтем надавил на гашетку. Впереди, чуть слева идет ведущий. Борттехник испуганно смотрит, нет ли признаков попадания. Вроде все спокойно.
- Ты чего пугаешь? - говорит командир, который не понял, что борттехник уснул. - Увидел кого?
- Да нет, просто пулемет проверяю, - отвечает борттехник.
- Смотри, ведущего не завали...
- ВСЕ ПОД КОНТРОЛЕМ, КОМАНДИР!

2.
Пара идет над речкой, следуя за изгибами русла. Вплотную к речке, по ее правому берегу - дорога. Борттехника Ф. сидит за пулеметом и смотрит на воду, летящую под ногами. Вдруг его озаряет мысль. Он нагибается и поднимает с парашютов (уложенных на нижнее остекление для защиты от пуль) фотоаппарат ФЭД. Склонный к естественным опытам борттехник желает запечатлеть ПУЛЕМЕТНУЮ ОЧЕРЕДЬ НА ВОДЕ.
Правой рукой он поднимает фотоаппарат к глазам, левой держит левую ручку пулемета - большой палец на гашетке. Задуманный трюк очень сложен - один глаз смотрит в видоискатель, другой контролирует ствол пулемета, левая рука должна провести стволом так, чтобы очередь пропорола воду на достаточно длинное расстояние от носа машины, а правая рука должна вовремя нажать на спуск фотоаппарата, чтобы зафиксировать ряд фонтанчиков.
Борттехник долго координирует фотоаппарат и пулемет, пытаясь приспособиться к вибрации, ловит момент, потом нажимает на гашетку пулемета, ведет стволом снизу вверх и вправо (помня о ведущем слева) - и нажимает на спуск фотоаппарата.
Прекратив стрельбу и опустив фотоаппарат, он видит, - справа, на дороге, куда почему-то смотрит ствол его пулемета, мечется стадо овец, и среди них стоит на коленях пастух с поднятыми руками.
«Блин! - думает борттехник. - Сейчас получу!»
- Молодец, правильно понимаешь! - говорит командир. - Хорошо пуганул духа! Их надо пугать, а то зарядят в хвост из гранатомета...

3.
Степь Ялан возле Герата. Пара «восьмерок» возвращается с задания - завалили нурсами несколько входов в кяриз - подземную речку, которая идет к гератскому аэродрому. Машины медленно ползут вдоль кяриза, ища, куда бы еще запустить оставшиеся эрэсы. Вдруг дорогу ведущему пересекает лиса - и не рыжая, а палевая с черным.
- О! Смотри, смотри, - кричит командир, майор Г., тыча пальцем. - Чернобурка! Мочи ее, что рот раззявил! Вот шкура будет!
Борттехник открывает огонь из пулемета. Вертолет сидит на хвосте у мечущейся лисы, вьется змеей. Борттехнику жалко лису. К тому же он понимает, что пули калибра 7,62 при попадании превратят лисью шкуру в лохмотья. Поэтому он аккуратно вбивает короткие очереди то ближе, то дальше юркой красавицы.
- Да что ты, е-мое, попасть не можешь! - рычит командир, качая ручку.
Правак отодвигает блистер, высовывается, начинает палить из автомата. Но лиса вдруг исчезает, - она просто растворяется среди камней.
- Эх ты, мазила! - говорит майор Г. - Я тебе ее на блюдечке поднес, ножом можно было заколоть. А ты...
- Жалко стало, - сознается борттехник.
- Да брось ты! Просто скажи, - стрелок хуевый.
Борттехник обиженно молчит. Он достает сигарету, закуривает. Вертолет набирает скорость. Облокотившись локтем левой руки на левое колено, борттехник курит, правой рукой играя снятым с упора пулеметом. Впереди наискосок по дуге мелькает воробей. «Н-на!» - раздраженно говорит борттехник и коротко нажимает на гашетку. Двукратный стук пулемета - и...
...БРЫЗГИ КРОВИ С ПУШИНКАМИ ОБЛЕПЛЯЮТ ЛОБОВОЕ СТЕКЛО!!!
Ошеломленный этим нечаянным попаданием, борттехник курит, не меняя позы. «Бог есть!», - думает он. Летчики потрясенно молчат. После долгой паузы майор Г. говорит:
- ВАС ПОНЯЛ, ПРИНОШУ СВОИ ИЗВИНЕНИЯ!

Сказка для внука.
(может , у кого есть кому прочитать - если понравится )

Его звали Кот.
Как и любой корабельный кот, он имел любимое место отдыха - на подшивке газеты «Правда», лежавшей на запасном столе в кают-компании.
Когда вестовые накрывали стол - «табльдот», Кот спал совершенно спокойно, даже не реагируя на звон тарелок, ложек и вилок.
Но стоило раздаться команде по трансляции, оповещающей о конце приборки и зовущей офицеров в кают-компанию, Кот счастливо потягивался, выпуская когти, и жмурился, зевая.
Скоро будут кормить.
Кота любили все. Может быть, кто-то из матросов и обиделся бы на него, найдя где-нибудь на объекте заведования продукты кошачьей жизнедеятельности, но никто и никогда их не находил. Как Кот решал этот вопрос, не знал никто, но всех это устраивало.
Так что врагов у Кота не было... почти...
С подшивки «Правды» гонял его Зам - кто-то когда-то пошутил, что, мол, коты тянут темную энергию, и не зря, мол, не зря Кот на «Правде» спит....
Но с Замом Кот смирился, как смирился за всю свою короткую жизнь с отсутствием вокруг собратьев и собратьиц. Его принесли на Корабль совсем маленьким Котенком, только-только попробовавшим молоко из блюдца.
За то время, пока Корабль готовился в море, Котенок подрос, и к выходу на долгие месяцы в море мог уже обходиться без молока.
В принципе, у него был еще один враг, Комдив, но Комдива уже два месяца не было на Корабле, и жизнь Кота стала в два раза спокойнее.
Кот совсем не хотел становиться врагом Комдива, но тени занавесок иллюминатора так весело играли на загорелой блестящей лысине Комдива... а Коту так хотелось поиграть...
Царапины на лысине зажили быстро, оставив после себя белые полоски и обиду на Кота в душе Комдива, так что пока тот был старшим на борту, «вывозя» молодого Командира на первую боевую, у Кота был настоящий враг.
Потом Комдив сошел на другой корабль... - и тут кто-то пошутил насчет «Правды»... Жизнь без врагов не получалась... Но в общем, это не сильно печалило Кота, ведь он не знал другой жизни.
По вечерам Кот любил приходить в каюту Командира. Здесь так сладко дремалось под теплым светом настольной лампы. А когда становилось скучно, можно было лапами постучать по дергающейся в руке Командира палочке, марающей бумагу, или на крайний случай крутнуть мягкие лопухи вентилятора... а потом подойти к холодильнику.
Конечно, кот не знал, что такое холодильник, но он точно знал, что вот из таких белых шкафов, откуда слегка веет холодом, всегда достают что-то вкусное.
Командир часто разговаривал с Котом и почти никогда не ругал.
Правда, иногда командир закрывал дверь в каюту, и оттуда начинало так вкусно пахнуть....
Но потом Командиру сказали, что Кот тоскливо сидит под дверью каюты иногда... ну, когда Командир запирается... и с тех пор Командир хлопал дверью холодильника, Кот слышал этот звук, и бежал со всех ног в каюту... А командир чесал его за ухом и называл почему-то «шестеркиным»...
Обычно жизнь корабельных котов осложнена соседством крыс, но Кот попал на странный Корабль - на нем не было ни одной крысы.
Хуже всего Коту приходилось, когда Корабль попадал в шторм, он никак не мог привыкнуть к качке, и иногда ему казалось, что эти мучения придумывают злые люди, чтоб специально отравить его спокойную жизнь.
Но в общем-то, легкую качку Кот переносил спокойно.
Когда корабль зашел в иностранный порт, Кота сначала долго искали, а потом нашли на площадке у самого гюйсштока, напряженно поводящего носом, ведь даже сюда, на рейд доносились какие-то чужие, береговые запахи.
Кота взяли на барказ и отвезли на берег.
Там Коту стало почему-то совсем плохо, ему трудно было ходить, ведь берег не качался под лапами, и вокруг было столько всего незнакомого, и запахи, запахи...
Кот очень испугался, распушил хвост, поднял шерсть на загривке, потом лег на брюхо, и категорически отказался куда-нибудь идти, пока его снова не забрали в барказ, и палуба под ним снова привычно закачалась....
А сегодня на Корабле было какое-то странное - для Кота - настроение. Все ходили веселые, шутили, и за хвост Кота дергали как-то весело, не хотелось даже обижаться.
Все говорили «Домой, домой» и вместо привычных синих штанов и шортов надели черные и синие длинные брюки.
Да и ветер был какой-то странный, холодно-неприятный, и в то же время зовуще-бодрый.
Впрочем, к вечеру все успокоились, и, как всегда на ходу, когда командир был на мостике, Кот пошел прогуляться по кораблю.
Сначала он сходил в кают-компанию, но двери были закрыты, и даже вестовых не было на привычном месте.
Тогда Кот спустился палубой ниже, туда, где была кают-компания мичманов, но и там было темно и пусто...
Оставалась одна надежда - камбуз. Кот иногда заглядывал туда по ночам, когда почему-то очень хочется есть. Но сегодня с камбуза доносился к сожалению не очень приятный запах жареного... и даже слегка горелого.
Кот не очень любил жареное, он с бОльшим удовольствием ел вареное или даже сырое мясо или рыбу, а тут пахло жареным. Очень сильно пахло.
Дверь на камбуз к удивлению кота была приоткрыта, и когда Корабль покачивался, тихонько хлопала.
Кот давно знал такие повадки корабельных дверей, и поэтому смело проскочил, когда дверь в очередной раз полуоткрылась.
Как всегда в ночные часы на камбузе было пусто - то есть в этот раз совсем пусто, не было даже дежурного кока, который обычно во время таких визитов разговаривал с Котом и срезал ему кусочки мяса с косточек.
Вернее он был где-то здесь, рядом, запах его ощущался, но самого кока не было видно.
Кот повел туда-сюда усами, и вдруг заметил между большими горячими котлами, к которым он в общем-то очень не любил подходить - ботинок. Ботинок как раз и пах дежурным коком.
Сам Кок лежал, неловко повернув голову как раз между котлами, и что-то тихо мычал.
Все это Коту очень не понравилось.
Раньше такого не было, и не должно быть теперь.
Надо было что-то делать.
Кот дождался, когда дверь с камбуза приоткроется, и выскочил в коридор.
Некоторое время он соображал - что же делать,...он никогда не встречался с такой ситуацией..... и тут Коту стало страшно. Он не понимал, отчего, но действительно он испугался... и поэтому, может быть от подступившего страха, а возможно оттого, что он действительно не знал, что делать - Кот заорал...
Ведь в сущности он был еще совсем не взрослым Котом, скорее он себе представлялся большим, сильным и взрослым, но на самом то деле он был совсем еще Котенком, к тому же совершенно не знавшим кошачьей жизни.
Но орал зато он от души. Так громко, что проходивший рядом с люком палубой выше матрос - дозорный услышал его мяв, и спустился к камбузной двери.
Дверь очередной раз приоткрылась на качке, и дозорный, увидев лежащего кока, бросился к нему, потом, громко крича какие-то слова, которые кот почему-то слышал чаще всего от людей на корабле, убежал, потом снова прибежал, уже не один.
Вместе они вытащили кока из-за котлов и куда-то унесли.
Некоторое время по кораблю гремели команды, звенели звонки и бегали люди.
Потом все успокоилось. Кот тоже как-то сразу успокоился - ведь крики, звонки, команды - это все было правильно, как всегда.
Когда окончательно стихла беготня, Кот отправился спать под трап на мостик - там лучше всего было дожидаться, когда корабль снова проснется, и снова вестовые откроют кают-компанию.....
.................
Днем, когда Кот как всегда потягивался на подшивке «Правды», а офицеры уже собирались к обеду, зашедший в кают-компанию Командир почесал кота за ухом, погладил и сказал:
- Вестовые! Котяру накормить от пуза, возьмите у продовольственника консервов рыбных. Надо его за вчерашнее поощрить.
И снова погладил Кота.
Кот так и не узнал, что своим мяуканьем он помог потерявшему сознание Коку, которого той же ночью и прооперировали. Кок сейчас лежал в лазарете и все рассказывали, какую тревогу поднял вчера Кот.
Да в общем-то Коту это было и не особенно интересно.
Но зато он понял слова «рыбные консервы» и «накормить», и это ему понравилось.
Жизнь в общем-то удалась.

Муравейник

Есть такие человеческие муравейники на флоте - авианесущие крейсеры называются.
Давайте встанем рядом и ощутим все великолепие этой громады. Ощутили?
Посмотрите вверх, умилитесь отточенности форм, торжеству народного зодчества и всеобщей колоссальности сотворенного.
Рот открыли от восторга? Закройте. Сверху могут запросто плюнуть.
Давайте разрежем его вдоль... Нет, лучше не будем, нас могут побить.
Давайте представим его разрезанным, что мы видим? Ходы. Тысячи ходов, выходящих ниоткуда и уходящих в никуда. По ним озабочено бегают люди-муравьишки, что-то друг другу докладывающие, приказывающие и посылающие нафиг...
Если вас по недоразумению пропустили внутрь, запомните - передвигаться в лабиринтах можно только в сопровождении опытного следопыта или, вооружившись мелком, которым вы будете отмечать свой путь. Но имейте в виду, что мелок сотрут на первой же приборке, и вы заполучите неплохой шанец остаться в этих немыслимых лабиринтах навсегда... и одичать.
Когда я приблизился к нему первый раз, он еще назывался «Баку».
Я стоял на палубе подходящего к этой громаде катера и восхищался...
Предстояла рутинная работа - обеспечение точного местоопределения при выполнении учений.
Аппаратура была установлена, матросы размещены, потянулись часы ожидания.
Меня поселили в каюту к командиру ЭНГе. Гостеприимный каплей проводил до койко-места, показал, где устраиваться и напоследок предостерег:
«Не выходи никуда, заблудишься, перед обедом я за тобой зайду, если что - звони, вот телефон».
Для начала по старой флотской традиции я поспал часик. Потом подумал, и поспал еще полчасика. Проснулся я внезапно. От банального желания пописать.
Высунулся в коридор, обозрел прилегающее пространство. Ничего похожего на гальюн не было.
Помня о наставлениях, позвонил каплею.
«Нет его, вышел куда-то».
Зашибись. Ладно, делать нефиг, не пацан какой, сам найду.
Вышел я, и довольно смело пошел вправо. Думаю - главное повороты считать.
Останавливаю матроса:
- Где тут гальюн?
- А, это прямо, второй коридор налево, еще через коридор справа будет трап вверх, там спросите.
- А на этой палубе, что нет? - изумляюсь я.
- Есть, но... объяснить тяжело... заблудитесь.
- Ладно... давай еще раз...
Топаю куда-то, где-то поворачиваю... никаких трапов вверх... А хочется уже нестерпимо! Вокруг люди военные бегают озабочено. Останавливаю еще одного:
- Где гальюн?!!!
Матросик смущенно пожимает плечами:
- Я тут всего полгода... Вот возле нашего кубрика знаю...
Бегу дальше...
- Где...?
- Направо... налево... вниз...
Мля, думаю, вот развернусь фронтом к стенке и обоссу тут все! Путешественник хренов! Сидел бы сейчас в теплой каюте, названивал потихоньку.
- Где...?!!!
- Это вам в другую сторону...
ААА! НЕ МОГУ! ЩА ЛОПНУ!!! Взорвусь тут эдакой бомбой, обрызгаю им все!
В ошалевшей голове бьется - «НУ КТО ТАК СТРОИТ!!!»
Через некоторое время со мной уже начали здороваться.
- Здравия желаю...!
Мне? Вот ведь примелькался. Бегаю тут уже полчаса. Совсем свой стал. Узнавать начали.
- Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться, матрос Худайбердыев! Где каюта ....мнадцать?
Машу рукой: «Прямо... налево... - разворачиваюсь бегу, на ходу бурчу, - направо... там автобусная остановка...у бабушек спросите...»
Уже ничего не хочется, хочется обратно в каюту... но как её теперь найти?
Озарение - может, у них тут вообще гальюнов нет, а все их ответы - заговор молчания? Брежу.
Вроде, пробегал здесь уже, знакомые шероховатости на стене...
Интересно, а меня найдут когда-нибудь?...
- Товарищ старший лейтенант, а где найти мичмана Кренделева?
- Гальюн!!!...
- Что гальюн?
- Гальюн где?!!!
- Ааа... прямо... направо... вверх...
- Зачем вы мне врете?!!! Нет там никакого вверх!...Вперед! Ведите меня!
- Ну, тащ старший лейтенант... мне надо...
- Вперед мамувашу!
Куда-то идем, где-то поворачиваем. Матрос встает и задумчиво озирается.
- Ага! - ору восторженно, - нету здесь ни хрена! Ну где, где, покажите! - поворачиваюсь кругом, - здесь нет! И здесь нет! Его вообще нигде нет!
Пока я возмущался, матрос смылся. Сука. Найду - убью.
Бреду в никуда...
- Тащ старший лейтенант! Разрешите доложить! Ваше задание выполнено! Приборка в гальюне произведена!
Смотрю недоверчиво. Боюсь спугнуть призрачную надежду. Хриплю, пучеглазя:
- Гальюн... ведите...
ОН все-таки был. И совсем недалеко. Милый... как я скучал по тебе...
Я долго не кончался... какой же это оргазм, ребята...
Вальяжно выхожу в коридор. Люблю всех. Останавливаю матроса.
- Любезный, где тут каюта номер ....цать?
- Это вам надо направо... налево....
Начинается...

БАЙКИ КОСМИЧЕСКОГО РАЗВЕДЧИКА - 5

Когда я служил в соответствующем Центре, связанном с ГРУ, мне нравилась там постановка физкультурно-массовой работы. Она сводилась к тому, что дважды в год устраивался кросс для всех офицеров поголовно, после чего не уложившихся в норматив журили, а на уложившихся махали рукой. Трижды в неделю рабочий день начинался на час позже, этот час по идее отводился для физподготовки, то есть желающие поспать просто позже приходили на службу, а вот желающим побегать была предоставлена полная свобода кучковаться, самоорганизовываться, скидываться по рублю на покупку мяча и искать подходящую площадку. Любителям баскетбола, к которым примкнул и я, повезло. Удалось договориться с находящимся неподалеку заводом «Красный Октябрь». В последний год социализма завод успел отгрохать себе роскошный спортивный комплекс с двумя залами, бассейном, комфортабельными раздевалками и даже медсестрой в кабинете. После этого довольно удачно наступили тяжелые времена, и завод стал сдавать в аренду не только производственные, но и спортивные площади. Кто-то из наших офицеров подсуетился, и мы получили возможность трижды в неделю по утрам гонять мяч в роскошном спортзале за символические два с полтиной с носа в месяц. И вот однажды, то ли при позднем Горбачеве, то ли при раннем Ельцине в нашу раздевалку зашел мужик, отрекомендовавшийся заместителем директора завода. Он сказал речь о том, что в Москве принято решение возобновить спортивные соревнования между коллективами физкультуры промышленных предприятий. В частности по баскетболу. Через неделю предстоит первый матч, с командой завода «Салют», а на «Красном Октябре» рабочих-то осталось - полтора человека, да и те потомственные алкоголики и просто выползти с территории не могут. Где уж тут набрать целую баскетбольную команду. «Вот если бы вы, - сказал мужик, - прикинулись нашими рабочими.» И пообещал всю подтасовку документов взять на себя, а в случае победы в матче - выплатить премию. По десять рублей каждому! Настоящими деньгами! И это в стране, где совсем недавно отмечали 70-летие советской власти. Где профессиональный спорт считался уродливой отрыжкой капитализма. «Да вы их легко обыграете, - говорил мужик, - я знаю, что на «Салюте» с рабочим классом еще хуже, чем у меня.» В общем, уговорил. В назначенный день мы, переодевшись, вышли в зал на разминку перед игрой. И обалдели. На другой половине поля разминалась так называемая команда завода «Салют». Ребята лет по 18-20, все как на подбор сильные, быстрые, двухметровые, подозрительно напоминающие молодежный состав одной из команд высшей лиги. Дальше можно опускать занавес, они нас просто растоптали, не сильно напрягаясь. Видимо директор завода «Салют» выделил на спортивную работу побольше денег, чем наш. После этого соревнования между командами заводов больше не проводились.