(с) Анатолий Левочкин

3-я застава.

"Моя правда. Моя и ничья больше.
Память и восприятие жизни и войны,
у людей очень разные.
Всю правду о войне знает только БОГ"
В. Астафьев

Транспортная система всегда являлась камнем преткновения, источником многих экономических и политических региональных напряжений. По территории Чечни проходят важные железнодорожные и автомобильные магистрали, связывающие районы Северного Кавказа с Закавказьем и Восточной Европой. Транспортная инфраструктура - одна из важнейших стратегических компонентов хозяйственного комплекса любого крупного региона. Транзитная роль магистрали резко падает, если она блокирована хотя бы в одном месте. Через Чечню следует мощный коридор сухопутных коммуникаций, придающих целостность всей транспортной системе Кавказа - кольцу магистралей, опоясывающих главный хребет. И вот жизненно важная артерия оказалась к 1994 году именно здесь деформированной. В Чечне транспортная система разделяется на два рукава:
- северный включает в себя электрифицированную железнодорожную магистраль Ростов-Баку, идущую через Моздок к Гудермесу по левому берегу Терека, автостраду второго порядка и транзитную линию электропередач (всего 125 км.);
- южный представлен основной автомобильной трассой Ростов-Баку, проходящей от Назрани к Гудермесу в двенадцати киллометрах южнее Грозного, и железной дорогой, соединяющей те же пункты через Грозный.
Все основные линии сходятся в Гудермесе, которому принадлежит ключевая роль. Здесь как раз образуется то, что именуют "чеченской петлей". И именно близ гудермесского стратегического узла, на территории Шелковского района поезда с грузами с первых же километров подвергаются нападению грабителей. Особенно часто это происходит начиная от станции Каргалинской и продолжается вплоть до Червленной-Узловой. Методы грабежа разные: некоторые проникают в состав на одной из железнодорожных станций (таких станций и полустанков всего на территории Шелковского района - семь). Затем, когда поезд выезжает за пределы населенного пункта, грабители начинают орудовать топорами и кирками, вскрывать контейнеры и выбрасывать на ходу предметы, чтобы потом подобрать их и увезти на машинах. Такой метод не всегда хорош, потому что не всякое сбросишь: может разбиться. Существует и более открытый способ ограбления. Выжидают момент, когда поезд остановился сам, чтобы пропустить, встречный, или его останавливают стоп-краном, пригрозив машинисту автоматом. Тогда просто подгоняются "КАМАЗы" и прямо с вагонов грузятся товары. Где же транспортная милиция? Сочинский, Краснодарский, Ставропольский транспортные ОМОНы заняты охраной поездов, буквально, валясь с ног от усталости, при недостатке штатного расписания подразделений. К августу 1994 года ситуация, сложившаяся в Чечне, сделала невозможным дальнейший пропуск поездов через ее территорию из-за организованного грабежа грузов, повреждения железнодорожных путей, контактных сетей и участившихся в последнее время вооруженных нападений на поезда. Не только события 1994 года не были известны простым людям моего города и большинству личного состава транспортной милиции УВДТ, где я служил, но и теперь, через десять лет, после тех событий, еще много чего остаётся за кадром. Для урегулирования "безобразий", имевших место на участке железной дороги, проходящей по территории Чечни, осенью 1994 года приступила к работе смешанная комиссия РФ и ЧР, по перевозкам железнодорожным транспортом. Работа комиссии была поводом для МВД РФ, для прикрытия присутствия в Чечне старших офицеров главного УВД на транспорте и территориальных УВДТ. В ходе сентябрьской работы милиционеров в составе комиссии, для прикрытия ОМОНов, которые планировалось разместить по заставам вдоль железнодорожной магистрали Чечни, после ввода федеральных войск, была создана резидентура из числа бывших агентов Северо-Кавказского УВДТ.
Нарушив Конституцию, Президент РФ присвоил себе право решать вопросы войны и мира. Президент произвольно подменил парламент Советом Безопасности, не имеющим властных полномочий и... Война в Чечне была развязана. Оттого то План ввода войск был готов в Генштабе ВС РФ уже в сентябре 1994 года. Раздел плана об использования сил и средств МВД, предусматривал и дислокацию сотрудников милиции УВД на транспорте
Для чего едем? Для каких целей собрали нас всех вместе? Переделывать МИР? Чтобы все стали счастливы? Идем мы, едем в огонь и дым, забыв, что мы как бумажные солдатики, имеем очень хрупкое тело, и ещё более хрупкую душу. Едем мы и можем погибнуть. Что ж, выбрал себе сам не тихую мирную жизнь. И иду сгорать...
- Опять напился? Всё Новый год продолжаешь праздновать? - гневно начала высказывать мне моя любимая жена.
- Да ты не шуми, всё путём! - вяло шевелю я языком в ответ.
- Да?! А что за рюкзак притащил домой? На службе не мог форму оставить? И так ступить в комнате негде! - продолжает наступать жена, - посмотри, сколько время! Уже двенадцатый час...
- Володя, где он опять пил-то? - обращается супруга к привёзшему меня сослуживцу.
- Да это всё до утра. В шесть часов я за ним приеду. - отвечает Вовка.
- А что утром?
- Твой Лёва завтра уезжает...На войну, в Чечню.
- Что-о-о? Как это на ...какую войну?
Еле разделся и провалился в забытьё сна. Жена сидела рядом со спящим мужем и - плакала. Слёзы катились крупными градинами. Война пришла в наш дом. Моя половина отчётливо представляла, как это будет, если... её брат служил в Афганистане и, его не стало. Так всю ночь и проревела. В шесть утра за мной заехали и, вот я уже одной ногой на войне.
- Мам, а папа уже ушёл на работу? А когда он придет? Он обещал на ёлку сводить..., - спрашивал утром мой пятилетний сын.
Уже в той жизни, на другом берегу реки... Мой шеф, начальник связи капитан Рощин Николай Николаевич приятно огорчил в конце рабочего дня - срочно надлежит нам явится к заместителю начальник УВДТ по тылу майору Гординскому.
- Николай, что от нас хотят? - спрашивал я, идя по гулкому пустому коридору управления.
- Да я и сам ничего не понимаю! - прозвучал ответ.
Прибыли. Заходим в кабинет. Рассаживаемся на стульях, выставленных прямо напротив стола зампотыла. Семён Евгеньевич уже давно не в настроении, постоянно раздражен и отчего то нервно взвинченный. (Мы же не знали об его поездке в Чечню). Напряжение какое-то в кабинете. Услышанное нами - как удар кувалдой. Сегодня, ОМОНовский офицер связи, отказался ехать на войну и за невыполнение приказа был быстренько уволен из органов. Задача - решить, кто из нас двоих уже завтра поедет на войну. Времени на размышления нет, думать надо тут и принимать решение сейчас. Ни совета спросить, ни переварить всё услышанное. По виду своего начальника, понимаю, что он не горит желанием.
- Семён Евгеньевич! А если меня того...Квартиру семье дадут? - спрашиваю.
- Нет. Но из общаги не выселят.
- Ладно. Я поеду. - вылетело из меня.
Я согласился. Жена, маленький сын, угроза увольнения, отсутствие своего жилья, только ведомственная общага. Испугался видно...
Наш эшелон медленно тянули до Червленой-Узловой. Казалось, что локомотив осторожно пробует ногой путь впереди себя, прежде чем наступить. Так оно и было, железнодорожные пути могли быть заминированы. Там, в Червленой, стояли не выгружаясь. Так, перекуривали возле вагонов, тревожно вслушиваясь в грохотавший неподалёку бой. Ждали - когда войска захватят мост через реку Терек и пойдут дальше на юг. Но бой к вечеру не окончился, только затих. Эшелон на ночь отошёл на станцию Прохладная. А с утра опять в Червлёную. Червлёная знаменита пребыванием в ней самого Лермонтова. Ещё в Червлёной разместили кладбище сгоревшей в боях бронетехники. Каждый выгоревший остов танка, БТРа - это погибшие наши солдаты. Зрелище - удручающее... На тот момент места размещения транспортных ОМОНов ещё не были определены. Но в Ростове, наши делали всё, что бы обеспечить нам по возможности спокойную службу.
У каждого своя война. Мой черёд настал - я еду. Мечта идиота попасть в Афган - сбылась. Еду. Только в Чечню. Еду с ОМОНом. В 93 году, при образовании ОМОНа на транспорте, я так хотел в нём служить. Командир, подполковник Шашкин, меня брать не стал. Принял на службу кадрового офицера - связиста, из войск уволившегося. Вообще правильное решение. У меня и оклад и потолок звания выше, чем в отряде. Но - мечта! Бог - тот всё видит. Хотел, получи. А получив, терпи...
Ещё с декабря прошлого, уже, года ОМОН нашего УВД на транспорте готовился в Чечню. Как специалист по средствам связи и спецтехники я готовил технику для отряда. ОМОН наш, маленький и его доукомплектовывают парнями из линейных отделов и, парой сотрудников из аппарата УВДт. Наступили новогодние праздники. Все задачи выполнены. Связью ОМОН укомплектован на все сто процентов. Ну, почти, на все сто. Мужики улетают рейсом на Ростов и, дальше в неизвестность. Главное для УВДт - доложить в Москву, что отправили и, можно продолжать праздновать январские праздники...
Только я уже перешёл свою реку и стою на другом берегу. Уже везут меня в отряд. Прибыли в ОМОН. Панельная двухэтажка в городской промзоне. Поднимаемся в кабинет командира ОМОН. В помещении походный беспорядок. Что-то свалено, наложено. Накурено так, что свет от люстры какой-то тусклый. В кабинете: командир ОМОН подполковник Шашкин, взводные Серега и Ванька. Ещё врач, прикомандированный к ОМОНу на время командировки из УИНа и, Серега кадровик, знакомый мне по отделу кадров УВДт. Представили меня как офицера связи ОМОН в этой командировке.
Находящиеся в помещении обрадовались, засуетились. Достали, налили всем. Протянули и мне. Выпили, ещё раз выпили. Я сегодня уже побывал тут, так что про своё связное хозяйство и так знаю.
Командир говорит: - Раз всё знаешь, давай значит теперь на склад одеваться, в кассу за деньгами и домой. До утра прощаться с родными. Утром сразу в ОМОН. К шести часам.
В шесть часов на месте постоянной дислокации ОМОНа уже загружали ящики и прочее имущество в грузовики. В оружейной комнате сразу вооружают автоматами с полным боекомплектом, гранатами и прочим. "Господи! Нас что же, прямо с трапа самолёта - в бой?!", - удивлённо думаю. Хотя - как знать.
- Морской! Садись в грузовик и езжай в аэропорт. - получаю я команду. Сопровождаю груз и контролирую его погрузку в самолёт. Тем временем, видно с похмелья, меня потеряли. Только по прибытию ОМОНа и руководства УВДт в аэропорт, меня нашли. Забыли, куда направили?! Думали - сбежал. Родственники меня не провожают. Зачем лишние слёзы?
Многие бойцы отряда еле стояли на ногах, поддерживаемые провожающими - на это руководство УВДт закрывало глаза. Лишь бы отправить. С нами летят в одном самолёте парни из краевого ОМОНа. Ну, какие же они трезвые и организованные!
Летим. Как только долетели? В полёте, сопровождающий от УВДт, один из замов генерала, бывший афганец, разрешил курить в салоне. Но - по одному! Каждый подумал, что он и есть один.
Ещё пили водку, знакомились с проводницами. Кто- то пошёл в кабину угощать экипаж водкой и учить их как надо управлять самолётом. Весело летели. В Ростове, после посадки пришлось искать по салону гранаты и автоматные рожки. Всё нашли, всё в наличии. Те, кто не был занят поисками, таскали, грузили, матерясь и страдая сушняком - огромное и тяжелое имущество, в подогнанные грузовики.
Привезли для ночёвки, в какую-то воинскую часть. Сколько всего отрядов было собрали в этой части?! Только транспортных ОМОНов - 19. Выгружались прямо на плацу. Выставили охрану у своего имущества, пост. Поднялись в казарму. Разместились на койках с матрацами. Людская масса колыхалась, перетекала, пьяно бродила и не знала успокоения. Возбуждённо нервные пьяные бойцы из других отрядов. Снуют шныряют испуганно - зашуганные солдаты - срочники. Промышляют?
Стою, базарю с дневальным, удобно развалясь на его табуретке. Из людской массы кто- то, по пьяному делу, наехал на меня. Ему не понравилась моя беседа с солдатиком. Подраться не удалось толком. Масса колыхнулась в мою сторону. Только сцепились и, разняли. Сразу же всё забылось и, понеслось своим неведомым путём. Наши сопровождающие от УВДт пригласили меня выпить. Сопровождали-то они нас до Ростова. А я думал, что они и дальше с нами поедут. Я и не предполагал, что оставшиеся наши сопровождающие, в Ростове будут выбивать для нашего размещения наиболее спокойное место временной дислокации. Стоянку на станции Турок, выпросили, вырвали, выкупили, но сделал Семён Евгеньевич всё, что бы нам было лучше, чем другим. Грызня в штабе ГУВДТ и группировки в Ростове за места шла страшенная. Было много попыток направить наш транспортный ОМОН и в Грозный, или в Кади-Ю. Война! От неё бы бежать. Так нет, мы бежим, несёмся к ней. Ещё не зная, что больше она нас не отпустит. До самой могилы преследовать будет.
Утром сбор на плацу, погрузка и, на машинах следуем до железнодорожных путей. Перегрузились в вагоны. В каждом плацкартном размещали по два, три ОМОНа. Моя задача организация связи и поддержании её в постоянной готовности к применению. Рации у нас Транспорта и Виолы. Из импортных - три "командирских" "кенвуда". Благодаря тыловику нашей управы, майору Гординскому, наш отряд был экипирован и оснащён намного лучше других отрядов. Хоть и много чего говорят про тыловиков, но как тыловик, Семён Евгеньевич был профи. Выполнял любой приказ и, главное человеческое качество, никогда никого не сдавал. Ну и молодец. После за него выпью. А пока я бегу вдоль железнодорожного состава. В ОМОНах ищу связистов, для согласования частоты связи в пути следования. Бесполезная трата сил и времени. Никакой организации. Почти во всех ОМОНах нет штатных связистов. Сочинские парни рассказали, с ненавистью, о решимости мочить на войне гадов... "Чехи" им, в Сочах, давно как кость в горле. Воруют сочинских девчонок. Еле отбивать успевают. Ну - поехали?!
Пришла пора поближе знакомиться с ОМОНовскими парнями. Старшина ОМОН - Димка, снайпер - Денис, мой коллега по ВМФ, только морпехом служил. Командир - подполковник Шашкин. Место мне определили на втором ярусе, как раз над командиром. Бедняга, мается суставным ревматизмом. Все стонет и охает. Ночью часто просыпается от боли, и я с ним за компанию. Командир и с лица спал. Улетучилась самоуверенность, значимость и важность.
Его замы, Серега и Ванька - взводные. Серега кадровый офицер из внутренних войск, Ванька - из оперов ментовских. "Мои правые руки по бою", - говаривал командир, - "На них вся надежда". Взводные гоняют своих бойцов, пытаясь поддерживать это войско в более-менее боеспособном состоянии.
А я чувствовал себя паршиво...Как гость, который пришёл не вовремя. Не очень-то понимаешь, что происходит, и ни помочь, ни уйти...
Мужики на меня косятся. Присылают всяких, сверху. Кто я? Чужак! Чужой среди своих. Пришлый. В последний момент засунутый на закрытие прорыва. Придирки взводных придали мне уверенности. Стал огрызаться. Я нужен? Нет! Но у меня есть то, что нужно другим, а получить могут только через меня. Связь как воздух, пока его хватает, не замечаешь. Ничего, притрёмся. Займём подобающее своему месту положение. Если бы не связь, то меня только рыть окопы взяли бы. А так, кто на что учился.
А в Червлёной всё идет артиллерийский обстрел правого берега реки Терек и северного склона Терского хребта. Ночью боевикам удалось взорвать мост через Терек, через который проходит железная дорога, связывающая Грозный с северными районами Чечни, а также Кизляром и Моздоком.
Российские большезвёздные военные уже заявили, что на маневренность и возможность переправы через Терек этот подрыв не повлияет.
В пути следования к командиру приходят знакомиться и поговорить за жизнь из других отрядов командиры. Присутствую при сих мероприятиях. Интересно же послушать бывалых людей. Многие из них уже успели повоевать. С их слов выходит, что есть отряды и покруче нашего укомплектованные. А чем это? Да везут с собой даже электростанции бензиновые, минометы и огнеметы. И где раздобыли армейское, по штату ОМОНам не положенное?
Зато мы везём с собой несколько бидонов со спиртом! По дороге пьём и угощаем новых знакомых, уже и всю еду на закуску перевели. Старшина ОМОН Димка - ещё и шахматист. Идет по вагонам играть в шахматы на деньги. Для пропитания отряда. Себе я тоже нашел занятие. По дороге я учу мужиков обращаться с рациями, ночниками и ночными прицелами. И чему их дома учили? Распределяю позывные. Мой - 2.13. А за окном вагона грязь, вперемешку с быстро тающим снегом. Юг, одним словом. Где зима-то? Серо-голые деревья вдоль пути. "Зеленки" ещё нет. Это радует, но на душе уныло, как и природа за окном.
Где- то на железнодорожных путях перед Моздоком, а может у Ключевской, все вокруг испятнано мочой, всюду чернели застарелые коричневые и свежие желтенькие кучи, снег превращен в грязно-серое месиво, лишь подальше от вагонов, под редколесьем, еще белелось, и из снега зеленилась прошлогодняя трава. Стоим. Всё забито эшелонами с бронетехникой, войсками и, нами грешными. Мастодонтами возвышаются самоходные артустановки. Веди огонь прямо с места по горам, и всё. Зачем нас туда?
По дороге прошла колонна. Оттуда - с войны. Черные, заросшие густой бородой, уставшие лица у мужиков. Машут нам руками и что-то кричат в приветствие. Но довольные, что возвращаются. Стоим второй день. Наш эшелон расположен в тесном соседстве с другими составами.
В районе обеда, когда мы, свободные от дежурств и нарядов, стояли на улице, по направлению к нам шла группа из двенадцати человек. Их вагон стоял на соседнем пути. Боец, который двигался первым в этой группе, казалось, шел на "автопилоте" - он ничего и никого не видел. Он просто упрямо шел в направлении своего вагона. Шедший сзади боец из его группы попросил нас уступить дорогу. Мы его спросили, кто они и откуда идут.
Парень спросил закурить и после глубокой затяжки начал рассказ. Неделю назад попали они в самое пекло. Поступил им приказ помочь на одном из направлений. Из приехавшего за ними бортового "Урала" вышел полковник и сказал, что времени это займет буквально пару часов. Каждый из бойцов взял с собой только небольшой боекомплект. Ни кто из них даже подумать не мог, на сколько это затянется. Попали в самое пекло. По рации до командования не докричишься. Эфир забит чем попало. "Духи" постоянно лезут в радиопереговоры. Парней многих контузило при очередной атаке "духов". Ах, судьба-судьба наша, что же с нами будет, куда повернешь наши пути-дороги? Живём на чистом свете мы, и вот красиво и отважно удаляемся в грязно-кровавую темноту. Будто чьи-то руки направляют нас, как игрушки-солдатики в детской игре в войнушку.
В вагоне тепло. Воздуха нет, просто какое то спёртое образования. Все в постоянной готовности - неизвестность. Спим с автоматами, не раздеваясь. Ватные штаны уже надоели. Никто не запрещает раздеться, лечь по человечьи. Внутреннее напряжение, нежелание в случае чего голым выскакивать на улицу, не даёт это сделать. На день по два раза хожу мыть своё сопревшее добро. Посмотрел бы я на американского солдата в такой антисанитарной обстановке. Помыться по настоящему под душем или в бане придётся ещё не скоро. Так что для американцев мы пахли как их бомжи.
Вижу, что весь ОМОН со свитерами и спортивными костюмами. Почему у меня нет? Спрашиваю старшину. Рот старшины разогнулся до самого подбородка, выражая презрение, может брезгливость или ещё какие-то чувства, которыми старшина наполнялся всякий раз, когда выпивал. Старшина не хочет выдать мне "шмотки".
- Ты не наш! Чё, всяким раздавать? Так и по миру пойдёшь! - говорит Димка.
- "Что? Всё ещё чужак? А я за кого, с кем и куда еду то - ругаюсь я с наглым и самодовольным мужиком, гордящегося своей неповторимостью в шахматах..
Помог случай. Старшину приспичило по большому, посрать и, просит меня с ним сходить, до кустов. Больше не с кем?! Сумрак спускается на землю. Надо прикрыть, что мне жалко сходить размяться? Идём. По возвращению вручает мне свитер и костюм. Далее продолжаю мыслить о естественных надобностях.
О хлебе насущном. Сухпай съели. Или закусили. В американской армии солдат всегда должен быть сыт. Я и по своей срочной службе не помню такого. А сейчас и офицером чувствую себя матросом-первогодком. Но есть-то, хочется. Лежу, тупо уставившись в грязное вагонное окно. В голове всё вертится мотивчик песенки: " Лежу на нарах х... дрочу, картошку чистить не хочу, задаром...". Вот привязалось. Какие ещё мысли о войне на голодный желудок. Ага! Картошка! У нас же в нерабочем тамбуре вагона стоит целых два мешка. Два мешка, кумпленные и переданные нам сопровождающими от УВДт. На прощание. На память. Агитирую мужиков чистить картошку и сварить. Благо на улице возле вагонов на кострах другие отряды уже кашеварят. Я договорился с одними, что оставят дров, и костёр не потушат. Всё пьют или спят. Ходят тут всякие, спокойствие нарушают. Спасибо, что не послали. Иду в тамбур. Чищу картошку в бак от термоса. На всех. Начистил. Несу к костру. Он уже потух. Подошёл ОМОНовец из наших, Славка Сухов. Помогает. Молодец. Надёжный пацан. Дрова и трава сырые. Не горят. Кто-то из темноты протягивает здоровущий кусок сухого спирта. Ого, здорово, пошла готовка. Уже закипает. Правда, пересолил. Потянулись мои к огоньку. Принесли тушёнку. Голод не тётка!
Развлечений искать не надо. Они сами тебя находят. Подходят пару пьяных парней - Псковский ОМОН. Требуют затушить костёр и не нарушать их светомаскировку. Но вокруг ещё так много огня. Посылаю их спать и дать нам пожрать приготовить. Слова перешли до хватания за грудки. Хорошо - ещё не до оружия. Наиболее трезвые псковичи уводят дебошира. Сварилась. Можно закусывать...
Однако командование группировкой решило разместить нас на северной ветке железной дороги - пора ОМОНам делом заняться. И пошло размещение по заставам. Нас и ещё один ОМОН из славного города В. высадили на станции Турок.
Ярко светило солнце. Землю устилал ослепительно белый снег, который на следующий день растает и превратится в затяжную и приставучую грязь. Выгружаемся в авральном режиме. Ещё в эшелоне много отрядов. Обследую здание вокзала. На станции есть свет, что еще надо связисту. Рядом с вокзалом стоит водонапорная башня, значит есть вода. Что еще надо для жизни.
В момент разгрузки прозвучал выстрел из ружья. В честь так сказать приветствия. Местный пацан с дуру, а может и спровоцировать хотел, бабахнул. Всё равно дурак. Ну, взяли, пнули и отдали родственникам. Собралась любопытная, настороженно-агрессивная толпа из местных. К Сереге взводному подошли трое местных. На чеченском о чем- то спрашивают. Серега смотрит на них непонимающим взглядом. "Ты чего среди неверных делаешь?", переспрашивают на русском. Его приняли за своего. А он русский, из Карелии родом.
Серо-грязное, когда-то выложенное голубенькой плиточкой, здание вокзала. Я со своим имуществом заселяюсь в кабинет начальника станции. Холодно. Как в пещере. Имеется большая печь, из кирпича сложенная. Пробовали затопить, но нет тяги. Видно давно не топили и труба забита. Темнеет. Расставлены посты охранения. Все люди укладываются в вагоне. А мне охранять свое имущество. В кабинете есть диванчик. Над диваном висит портрет Андропова. Уважают сильную личность.
В кабинете на стене, карта железнодорожного сообщения Чечни. Нас высадили без разъяснения целей и задач, без карт местности и планов взаимодействия. А так сразу ясно, где мы находимся. В темноте стараюсь решить задачу поспать и не проспать, если что. А так же согреться как. В амуниции залезть в спальник не получается. Да и автомат брать не удобно. Страшно, не страшно, но внизу холодок ощущаешь. Провести ночь одному на вражеской территории.
Страхи страхами, но утро пришло, и солнце для меня выглянуло. ОМОН занялся обустройством быта и обороны. Мне необходимо организовать связь по заставе и между заставами. До Наура восемнадцать километров, до Червлёной тридцать шесть. Ближайшие соседи там. Иду к командиру подполковнику Шашкину и говорю, что, мол, надо мне поискать трубу под мачту антенны. Иди, говорит и ищи. Как, одному? ( получается, что очень я себя, любимого, берёг). Все заняты, помогать тебе некому. Это ты здесь для помощи. Да, перед уходом, возьми, говорит миноискатель и обследуй со снайпером Денисом чердак вокзала. Почему мы? Денис по срочной службе где-то рядом с саперами находился, а я из-за миноискателя. Мое хозяйство и знаю, как им пользоваться. Знать и уметь разные вещи. Но полезли. Нашли снаряд старый, со времен великой отечественной войны видать. Без взрывателя. Сняли.
Иду искать трубу. Страха как такового не было, была какая-то тупая безразличность к происходящему. Будто я отдельно от своего тела. Однако, а как одного то в плен? Даже гранату не дали. Далеко идти не пришлось. Рядом подстанция с разным металлоломом. Приволок две трубы сразу. Чем выше антенна, тем лучше связь. У ОМОНА из города В. тоже имеется связист, паренек сержант. Но его командир задействовал своего связиста еще по своему усмотрению. Я свое дело сделал. Стационар развернул. Проверил дальность связи. По радиопереговорам понятно, что присутствуют в эфире и Наур и Червленая. Но кто есть кто по позывным неизвестно. В тумбочку с радиостанцией положил две эфки. Все ж выпросил у оружейника. Про запас, на случай крайней опасности - для уничтожения оборудования и документов связи, которые ни при каких обстоятельствах не должны были попасть в руки врага.
Ещё днём заглянул в штаб командир подполковник Шашкин и разложил на диванчике свой шикарный спальник. "Буду отдыхать во время дежурства" - говорит. "А пока ты можешь пользоваться". Огромное ему спасибо. Командир в штабе так ни разу и не спал. Самое хорошее - нашелся электрообогреватель, ночью теперь не замерзну.
Главное!!! Работала МПСовская (министерство путей сообщения) телефонная связь. Устанавливаю телефонный аппарат. Пытаюсь выйти на телефонисток Прохладной. Жизненно важно завязать с ними по возможности тесное знакомство и связаться с домом, доложить, где мы и как. Именно с предоставления возможности поговорить с домом, началось стремительное уважение со стороны бойцов к научно техническому прогрессу!
Значимость моя возросла многократно и выражалась в постоянных подношениях в виде огненного напитка и дополнительного питания, которым я через некоторое время делился с товарищами. Вот и влился в коллектив. Я стал нужен. Раз у меня есть то, что нужно другим, а получить могут только через меня. Товарно-денежные отношения в натуре. Я прошу или вымогаю водку, продукты? Нет. Люди сами несут, делясь кусочком своей радости и признательности за то удовольствие которое они получили. Если бы не это, конечно - рыл бы окопы. Но кто на что учился.
Шла война. Поэтому оценивать людей приходилось только по их деловым качествам. Столько событий за короткий промежуток времени произошло. Кажется, что это всё тянулось бесконечно долго. Я вёл в штабе журнал боевых действий и происшествий. Он мог бы помочь в восстановлении событий. Но его майор Гординский, говорят, забрал позже. В первые дни, из-за того, что тушенка надоела, мы купили у жителей, именно купили, за живые деньги, которых здесь лет пять никто не видел, барана. Когда барана съели, местные сами начали нести к нам зелень свежую, сметану, вести баранов. Началась торговля. А где есть место товарно-денежным отношениям, нет места для войны. Правда, цены выросли на глазах, учитывая нашу платежеспособность. Наш старшина Димка развернул бурную деятельность в этом виде деятельности.
Задачи в письменном виде от командования группировкой поступили к нам, приблизительно через неделю. А пока мы обживались сами. Ездили в Наур и Червленую осмотреться, разведать, кто, где есть. Местные пару дней не показывались вообще. Понемногу начали приходить дети. Спрашивать, зачем мы приехали. Просить - дай патрончик. Разведка в чистом виде. Но патронов мы не давали. А вот конфеты и сгущенку - пожалуйста.
Позже, взрослое население рассказывало с удивлением, что они недоумевали, почему мы ничего не делаем. А что нам делать. Мы вырыли окопы, укрепились и ждем чего-то. А они, местные, сидели на узлах и чемоданах, готовые к высылке. Это у них в крови от бабушек и дедушек, которые уже пережили одно выселение. Кто не хотел выселяться, тот давно с нами в горах и бурунах воевал. Рядом с вокзалом расположен дом начальника вокзала. В доме две квартиры, и в каждой живет его семья. У него две жены. Наш командир и его собрат из славного города В. занимались встречами с местными старейшинами и духовенством. Обговаривали условия совместного, по возможности мирного существования.
Ночью 21 января 1995 г., к нам на 3-ю Заставу прибыл эшелон с 324 полком мотострелков. При разгрузке эшелона один из солдат получил ранение в ногу. Самострел. Его, бледного, занесли в штаб. Носилки поставили на пол. Взводный Серёга вколол промедол. Солдатик ожил, порозовел. Фельдшер делал перевязку. Офицеры армейские матерились. Решали, на чем "подранкка" отправлять в тыл. Решили, что на маневровом локомотиве. Такого дурдома, как при разгрузке 324 полка, я ещё не видел. Уже на следующий день, 22 января 1995 г. подразделения 324-го полка выстроились в походную колонну и пошли маршем, через Терский хребет. Потом мы узнавали, они расположились недалеко от села Толстой-Юрт.
Боевые действия в начальный период войны показали, что система управления войсками для выполнения боевых задач совсем не подходит для Чечни.
Мне порядком надоело безвылазно сидеть на узле связи, день и ночь, день и ночь. Помог случай. Для поддержания средств связи в постоянной готовности к применению необходимо заряжать аккумуляторы для радиостанций. Как раз соседи из города В. потянулись ко мне менять разряженные аккумуляторы. Состоялся разговор с их командиром ОМОН. Говорю - "или ваш связист начнет здесь работать или услуг связи вы не получите. Я не железный". Стали работать в две смены. Теперь и я смог участие принимать в боевых действиях.
Действия. Они уже тут. Сидит Мегавольт, мой напарник, скучает в штабе. Его дежурство. И я с ним. Не спится мне. Вяло чешем языки о том о сём. Пойду ко я отлить. Меговольт, присмотри за стволом. Ставлю автомат к тумбочке с рациями, рядом со Славкиным. Магазин отстегнул и в тумбочку положил. Учили нас не доучили, что везде брать с собой своё оружие. Отлил в темноте на угол вокзала. Захожу в темный зал ожидания вокзала. В свете, от открытой двери в помещение штаба, Стоит бледный Мегавольт. "Ты чё, Славик?" "Да вот, ваш позвонить захотел. Пиз-ый какой-то, в драку лезет". В штабном помещении Хура-таджик, снайпер наш, рычит, слюной брызжет. "Хура, чё за дела? Опять травки обкурился?" А у Хуры в руках мой ствол, хорошо - он свою СВДэшку не взял. Он тупо смотрит на автомат. Нет магазина. Передёргивает затвор. Пинком распахивает у тумбочки дверь. Видит магазин и гранаты. Тянется за ними. Очень резво, в два прыжка, достаю Хуру и отшвыриваю его от своей погибели. Он бьет меня моим же автоматом. Но движения его замедленные, точно обкурился. Ушёл от удара. В прыжке бью его коленом в грудь. И как это я так? Хура перелетел через стол и грохнулся на пол. А вот и помощь. Димон - вечный начальник караула и разводящий, со своим другом - ПК, ворвался вихрем и усмирил беднягу Хуру. Уводит его в вагон.
-Мегавольт, а давай-ка, стресс снимем. Сходи за своей 38 градусной, - говорю я, хлопая Славку по плечу.
Если осознавать всё увиденное и пережитое, тут же сойдешь с ума. Видно, что к этому я дойду - позднее.
А на утро, неподалеку от станции Турок, чеченские боевики подорвали товарный поезд с порожними цистернами. Бойцы нашей Заставы, количеством 35 человек, выехали в с. Николаевское, где подразделения внутренних войск из Червлёной, обнаружили банду боевиков. По банде, в которую входили пятнадцать человек, открыли артиллерийский огонь. Боевики понесли потери - трое бандитов убиты, имеются раненые. ОМОНовцы в боестолкновении не участвовали, но добросовестно прикрывали западную сторону села.
На окраине Николаевского, при проверке своего участка - ОМОНовцы обнаружили взрывное устройство. Задержали двух местных, которые и устанавливали фугас. Передали военным, из внутренневойскового БОНа.
При взрыве на железной дороге никто не пострадал. В результате взрыва, прогремевшего около 05:20 по московскому времени, десять цистерн сошли с рельсов, но железнодорожное полотно не было повреждено. Взрывное устройство было заложено в одну из цистерн поезда. К обеду место взрыва было очищено и движение поездов на перегоне Турок - Червленая возобновилось.