БОМБА

Ковыряясь в ящике стола, я наткнулся на осколок. Большой довольно, почти с ладонь, рваной формы, похожий на язык пламени. Это мой отец 30 с лишним лет назад привез из Карелии. Осколок с его первого подрыва, упавший совсем рядом, чуть не лишивший меня отца. Тогда, еще теплый, папа забрал его с собой на память. Мне он его показал, когда мне было лет 13-14, рассказав, что было. С тех пор осколок со мной. Как талисман. Лежит в столе. Отца нет в живых уже 10 лет. 49 лет от роду, он глупо разбился в автокатастрофе под Лобней. Я многого не успел у него выспросить, думаю, сейчас был бы завзятым биглеровцем... Но не судьба. Потому пишу по памяти. Что помню с его слов.

* * *
- Давай, лейтенант, по сто пятьдесят...
- Трщ майор, а как же... Может потом?
- Учись, студент! У сапера «потом» может не быть...
Лейтенант-двухгодичник послушно опрокинул внутрь себя стакан, закусил овсяным печеньем и приготовился постигать нелегкую науку сапера...

В 1970 году, закончив «Менделавочку» (МХТИ им.Менделеева), он отправился в далекую - от Москвы - Карелию служить Родине. Тогда еще никто не знал, что двухгодичный призыв для перспективного химика и молодого отца растянется почти на всю жизнь, на 23 года. Отец ехал в полную неизвестность, оставив дома меня и маму, когда мне было около полутора месяцев. Мы должны были приехать туда попозже, к лету.
Отдельный батальон химзащиты ЛенВО представлял собой довольно забавную организацию, т.к. был кадрированной частью. Он состоял из трех десятков офицеров, нескольких сверчков и прапоров, полусотни солдат, дюжины огромных ангаров с законсервированной техникой и майора-комбата. Находилась эта благодать - и, наверное, находится по сию пору, - в городе Медвежьегорске.
Отец, прибывший туда вместе с такими же двухгодичниками, почему-то был назначен зампотехом, а заодно и замповооружениям этого хозяйства. Типа «грамотный», типа разберется.
Мама приехала вместе со мной в начале лета 1970 года. Карелия, говорят, безумно красивая. Я этого не помню. Как не помню и того, что возила меня мама гулять в коляске по стрельбищу, собирая вдоль дорожки грибы. Ну где еще будет выгуливать сына жена зампотеха батальона, как не на стрельбище? Она ведь точно знала, когда там могут стрелять, а когда совсем не могут, ибо кто ж им даст-то?...
А отца тем временем направили на разминирование. Карельские леса в то время, да, боюсь, и до сих пор, были густо нашпигованы всевозможными железяками, норовившими взорваться при первой же возможности. Разминирование там шло уже четверть века, причем поначалу леса даже прочесывали в поисках этой дряни, потом, к 70-му году перешли на систему вызова дежурного сапера «по обнаружении взрывоопасного предмета». Этой-то увлекательной игрой с огнем и предстояло заняться отцу.
В качестве наставника к нему прикрепили бывалого, уже в годах, майора, который после довольно краткого ознакомительного курса с основами подрывного дела и перед первым практическим занятием, уверенно повел отца в ближайшее сельпо за поллитрой.
Надо сказать, что «разминирование» представляло собой просто банальный подрыв этой ржавой железки с помощью тротиловых шашек либо с вывозом в глухое место, либо прямо на месте обнаружения, если нашли в лесу. Посему и курс обучения был до противного прост: как переместить «предмет» в машину, как обложить шашками, как закрепить бикфордов шнур, сколько отрезать, как поджечь, куда бежать. Ноль романтики, никаких сине-зелено-красных проводков и мигающих таймеров.
Итак, офицеры вышли в лес, где, приняв на грудь, с помощью тротиловой шашки удачно подорвали какой-то трухлявый пень.
- Молодец, студент! - удовлетворенно хмыкнул майор, - Завтра продолжим.
Как оказалось, для успешного обучения этой науке потребовалось не более 4 дней и 2 литров водки, после чего отец, расписавшись в каких-то ведомостях, приказах и гроссбухах, приступил к несению службы, помимо прочего, еще и дежурным сапером.
Радость не заставила себя долго ждать, первый вызов пришел буквально через день-два. В соседнем поселке нашли «бомбу». «Страсть какую большую!».
Отец с десятком срочников на «шишиге» поехали разминировать. «Бомба» оказалась 152-мм снарядом, сильно ржавым, торчащим из песчаного грунта на окраине поселка. Пока решали, как это богатство достать и погрузить в машину, к оцеплению подошел дяденька и весело доложил, мол, «а че вы тута роетесь, тама вон в карьере ышшо одна лежить...»
Дяденьке хотелось дать в лицо, потому как отец давал подписку «в случае обнаружения или получения информации о взрывоопасном предмете принять меры к его уничтожению»... Но раз так - решили не распыляться и рвать обоих разом.
Как снаряд грузили в машину - отец не рассказывал. Думаю, что с шутками-прибаутками. Знаю только, что везли его в кузове «шишиги» в ящике с песком, водила воткнул передачу и висел на подножке, снаружи кабины, руля через окошко, а отец висел так же с обратной стороны.
Добрались до карьера, туда же прибыло пешее воинство, выставили оцепление - да, правда, вон лежит, такой же... Близнецов положили рядышком, после чего воинству был дан приказ «срулить к такой-то матери на 300 метров и залечь», а новоявленный сапер приступил к операции «подрыв».
И вот он один на один с этой взрывоопасной дрянью. Хорошо, что по врожденной цыганской прижимистости запасся бикфордовым шнуром подлиннее да лишней парой шашек.
Полевая ПШ уже пропотела и успела высохнуть за те пару минут, которые потребовались на укладку шашек, вставить шнур, обжать обжимами (этакие специально заточенные пассатижи, до сих пор дома лежат), размотать шнур и найти себе местечко где-то за валунами. Чиркнула спичка, дымок побежал по шнуру... Все? Время вышло. Взрыва нет. Отец выждал лишние 10 минут. Взрыва нет. Надо идти проверять. Ноги ватные. Руки не слушаются. Надо. Подошел. Шнур обломился в метре от шашки. Больше шнура нет. Поджег. И....
«Как же я бежал...» - говорил мне отец, рассказывая это спустя годы. Просчитать секунды нереально. К тому же дрянь лежит в низине, бежать надо куда-то вверх... И вот в какой-то момент он почувствовал: «Пора!» И залег. И взрыв. Оказалось, что осколки летят как бы слоями, словно лучи в телевизоре, подбираясь все ближе и ближе... Ему повезло - он оказался в какой-то ложбинке вроде мертвой зоны, осколки ушли выше, порубив в винегрет молодые березки. Тот осколок он подобрал, когда все стихло. Горячий еще был, на расстоянии вытянутой руки.
Ноги еще не слушались, но любопытство взяло верх. Он спустился к воронке - один из снарядов оказался болванкой. Какой? А хрен его знает, когда клали - не запомнили, где какой.
Появились бойцы из оцепления, собрали имущество, погрузились в шишигу... По пути в гарнизон заехали в поселок в сельпо.
«Дяденька!» - детвора возилась в куче песка, - «а это вы там взрывали?»
«Ну я....»
«А у нас тут тоже есть бомба...»
Уже не было ни слов, ни эмоций. В куче песка возле сельпо оказалась «лимонка», ржавая, с полусгнившей чекой.
Обломившись с покупкой местных пряников и водки, вновь распустив воинство пешком и высунув руку с гранатой наружу кабины доблестной «шишиги», отец с водилой двинулись в лес. Уже было все равно, сколько взрывать, где взрывать, чем взрывать, тем более что тротила с собой больше не было.
Справа показалась просека, и блеснуло озеро.
«Стой!» - отец выпрыгнул из кабины и побежал по просеке к озеру... И тут же встал как вкопанный: вся береговая линия милого и живописного ледникового карельского озерка была засыпана всяческим гадким железом: мины, снаряды, все, чем могли снабдить своих солдат воюющие стороны за годы войны на Карельском перешейке - все было там в полном ассортименте.
Поняв, что этого вовек не разминировать, отец просто забросил гранату в озеро и залег. Она утонула и не взорвалась.
* * *
А вечером они пили с лейтенантами в ДОСе. Летехи были все примерно одногодки и у всех были дети около года, плюс-минус пару месяцев. Мы - дети - все лежали в колясках вокруг стола стола с питьем и закусью в огромной комнате пустой квартиры. Время от времени кто-то из нас выплевывал соску, она падала на грязный, истоптанный офицерскими сапогами пол, соску подбирали, окунали в первую попавшуюся рюмку с водкой, стряхивали лишнее - и совали в рот... Через некоторое время дети спали как ангелы...

Жертвы вечной мерзлоты

- Вот вялый вы какой-то, Павел Аркадьевич! Вроде и замполит, а вялый! Разве таким должен быть замполит? А? Замполит должен быть весь такой... эрегированный... начеку постоянно! Торчком! У вас под носом можно сказать... политическое, не побоюсь этого слова, движение организовывается, а вы... В политотделе округа знают! - командир поднял вверх палец и брови, - В округе!... Они знают, а вы ни хрена!

Да, в общем, конечно, заслужено ругают. Замполит вздохнул... Вялый... А попробуй у этих конспираторов что-нибудь узнать.
Дети полярной ночи и низких температур.
Совсем дяди чокнулись. Выдумывают всякую хрень и считают, что смешно. Ха-ха. Господи, когда же пенсия?

А начиналось все хорошо...

При встрече в коридорах части офицеры поднимали к плечу кулак (типа рот-фронт) и говорили «КЛИО!», «КЛИО НАВСЕГДА!».
И хихикали.
А потом встречались у кого-нибудь в кабинете и непонятно для несведущих обсуждали: «Когда следующее заседание КЛИО?», «А кто закупает боезапас?... А колбасу?»
И жены дома не знали, что подумать, когда муж под вечер куда-то вдруг собирался и на все вопросы загадочно мычал...
Говорил только, что заседание клуба...
Какого клуба?!!!
Какого?... Да Клуба Любителей Итальянской Оперы...
И жен на такие заседания не брали...
И от этого жены очень пугались и нервничали...
А когда жена нервничает, это, знаете ли... До беды недалеко...

Ну и стукнула, конечно, одна из них, в политотдел округа. Были, видать, связи.

Командир об всяких КЛИО узнал самым последним.
Поэтому был неприятно удивлен, когда его вызвали, нескромно расположили и вдумчиво натянули, не обращая внимания на робкие повизгивания.
Кому нужны ваши оправдания?!
Вы зачем поставлены?!
Какое на хер КЛИО?!!!
У нас один клуб - КПСС!!!

По возвращению в часть командир, конечно, похрустел косточками... всем досталось. Замполиту особенно.
А вот зачинщика так и не нашли. Ну, сами знаете - круговая порука.

После репрессий народ в части успокоился, притих.
Душа командирская оттаивала, боевая подготовка, выполнение задач, всякое...
Если и соберётся народ вечерком посидеть, то никакой тебе подоплёки, банально водки врезать, да на гитаре поиграть.
И жены успокоились. Никакого таинства.

Но продолжительное воздействие низких температур, как известно, бесследно для мозга не проходит. Никак. Рождает, понимаете ли, всякие воспалённые образы и мысли.
И вот...

При встрече в коридорах части офицеры начали поднимать к плечу кулак (типа рот-фронт) и говорить «ФИЛЬДЕРОС!», «ФИЛЬДЕРОС НАВСЕГДА!».
И хихикали.

Замполит, параноидально мечтающий уйти на пенсию в том звании, в котором сейчас находился, узнал о новой беде очень быстро.

- Тащ командир! - замполит ворвался в кабинет, бешено вращая глазами и раздувая ноздри, - Снова! Они опять! Никаких выводов не сделали!
- Что там у вас опять? - поморщился командир, убирая кроссворд.
- Фильдерос какой-то!
- Надеюсь это... не заразно?
- Не знаю, но ОНИ опять начали, - замполит вздёрнул кулак к плечу, и продекламировал - «Фильдерос навсегда!»... Мне доложили!
Командир врезал кулаком по столу.
- Да блядь!!! Сколько можно?!!! Вы мне дадите дослужить спокойно?!!! Почему вечно какая-то херня?!!! Так!!! Кто организатор?!!! Что за клуб?!!!
- Не знаю, тыщ командир, молчат, - пожал плечами замполит.
Командир задохнулся в гневе.
- Вы мне это бросьте, «молчат», выяснить! Немедленно!
- Но как?
- Вступите в их клуб!... Точно! Расположите их к себе, вы же замполит, не мне вас учить мозги засирать! Прикиньтесь, что горите желанием присоединиться! Что тоже крыша съехала! И быстрее, пока ТАМ не узнали!

И замполит напрягся мозгом...

- Владислав Иванович, - замполит интимно приобнял Владика за локоток и увлёк в сторону, - вы ведь не считаете меня каким-нибудь мерзавцем или подонком?
Владик вопросительно вскинул брови.
- Ну это я к тому, что вам не противно было бы посидеть со мной за бутылочкой, поговорить за жизнь?
- Отнюдь... - дипломатично сказал Владик.
Замполит озадачено хмыкнул и продолжил окучивание:
- Тоскливо мне Владислав Иванович... - замполит сделал скорбное лицо, - квартиру, как вы знаете, я еще не получил, семья далеко, а друзей как-то... все работа, работа... Вот вы блестящий офицер, молоды,... но у нас все молоды, а вы уже, можно сказать - аксакал части! К вашему мнению прислушиваются, у вас много друзей! Не спорьте! Я же вижу! Я все вижу! - замполит хитро прищурился, - Не могли бы вы ввести меня в ваш круг? Я же точно такой офицер, как и вы! И уверяю вас - очень интересный собеседник. Вот ведь наверняка у вас есть клубы по интересам?
- Хм... - Владик пожал плечами, - после КЛИО?... Вряд ли...
- Ну не скромничайте, а фильдерос?
- Опа... - озадачился Владик.
- Вот видите? - замполит игриво погрозил пальчиком, - Я всё знаю! Но я же тоже офицер! И мне знакомо чувство локтя! Поговорите с товарищами, на предмет моего вступления. И жду вас сегодня в шестнадцать ноль - ноль.

- Фельдеросянам наш пламенный! - в кабинет влетел Серега, - Ну что? Заседание клуба в субботу, в бане, в три? За пивом кого пошлём?
- Да погоди ты... Жопа у нас... Замполит прочухал... Тоже вступить хочет...
Владик рассказал.
- Хм... - сказал Серёга и злорадно улыбнулся...

В шестнадцать ноль - ноль в кабинете замполита удобно расположились Владик, Серёга и Толик.
- Вот, товарищи... - Владик обвел взглядом присутствующих, - Павел Аркадьевич изъявил горячее желание стать... хм... членом нашего клуба.

У Серёги начало подёргиваться веко.

Замполит радостно улыбался. «Наконец при деле».
- Все знают Павла Аркадьевича как честного и порядочного офицера, и если не он, так кто же наиболее достоин, быть членом клуба Фильдеросян?!!! - Владик прибавил надрыва.

У Серёги задергалось второе веко.

- Итак, предлагаю принять Павла Аркадьевича в члены клуба! Кто за?
Поднялись три руки.
Замполит сиял.
- Я думаю, вы гармонично впишитесь в коллектив клуба... у вас ведь нет кариеса? - спросил Владик.
- А причем...
- Товарищи! - перебил Серёга, - Считаю правильным назначить Павла Аркадьевича председателем клуба фильдеросян! Это будет справедливо! Кто, как не он? Кто за?
Единогласно.
- Ну, итак... - радостно забулькал замполит, - теперь как председатель, я могу знать какие цели и задачи несет идея клуба?
- А вот об этом вы узнаете, когда придёте на очередное заседание, в субботу, в три часа, в баню. Повестка дня: «Морально-политическое значение фильдероса в деле сплочения воинского коллектива».
- Но как же...
- Поймите, уважаемый Павел Аркадьевич, тема фильдероса слишком многогранна и самобытна. Суть её в двух словах не передашь. Вам нужно будет послушать выступления нашего докладчика и только после этого делать выводы...

Замполит влетел в кабинет командира на крыльях:
- Разрешите доложить! Ваше задание выполнено! - он был очень доволен собой, - Была проведена непростая работа с офицерским составом и в результате... - замполит сделал загадочную паузу, - Опа! Я принят в клуб фильдеросян! - он вскинул кулак к плечу, - Фильдерос навсегда!... Мало того! Мой авторитет среди подчинённых позволил мне сразу стать председателем клуба!!! - замполит выпятил грудь, призывая разделить вместе с ним радость.
Командир смотрел букой и радость разделять отказывался.
- Правда... - немного смутился замполит, - я ещё не узнал, в чем заключается идея клуба. Но! В субботу у нас заседание в бане...
- В бане?!!! - жахнул по столу кулаком командир, - Председатель фильдеросян?!!! Это вы удачно вступили, жертва вечной мерзлоты!!! За что мне это всё!!! Почему меня окружают юмористы-педерасты?!!! - перешёл на зловещий шепот, - Я уже слышу свист, с которым полечу со своего места! Но только не один!... Идите сюда, председатель хренов! Читайте!... Под дверь сунули...

Замполит боязливо приблизился и разглядел бумажку, лежащую на столе перед командиром...
«Фильдерос (он же лезуан, флер) - минет анального отверстия»

Желудок замполита предательски выстрелил обедом.

"Железо".

Я так же помню те "калаши", РПК и ПКМ, которые были у меня за 11 месяцев в Афгане. Но из битой памяти выскальзывают их номера - а ведь когда-то мы были спаяны в одно целое с этим железом. ЧСХ, каждую царапину и выщербленку помню, а номера - нет.
И иногда навязчиво крутится в голове попытка вспомнить номер "калаша", который поймал в себя две пули от своего собрата. Они ударили в него, вжав силой удара мне в грудь, так что харкал я кровью несколько часов. И сминаются простыни от неустроенного кручения моего тела, а душу, кажется, выжигает чувство стыда - как же я забыл номер? И вдруг что-то щелкает в мозгу, и я вижу отчетливо этот номер и успокоеный, засыпаю наконец-то на свои пару часов. Чтобы снова его забыть.
Человечество - жестокие дети, и игрушки у него жестоки. Но когда эти игрушки спасают тебе жизнь, когда ты спокоен, если эта игрушка стоит в изголовье твоей кровати и только так ты можешь уснуть - они перестают быть игрушками и становятся частичками тебя.
Уже потом, когда кончилась моя игра, сколько раз я подскакивал с кровати и ухала душа куда-то в пропасть, когда рука хватала воздух вместо привычной тяжести АКМ. И только потом вырвавшееся из оцепенения полусна-полуяви сознание расставляет все по своим местам.
Прикипели мы душами своими к железу, и видимо это уже навсегда.

Как начальник терапевтического отделения, веду обход своего отделения, и решаю, что одного больного рано выписывать, о чём ему и сообщаю. Он начинает ёрзать в кровати и говорит, что его и не выписать, т к он проглотил что-то такое, о чём при остальных не говорят! В кабинете наедине выясняется, что он отвинтил ЩЕКОЛДУ в туалете и пообедал ей там же. Я только уточнил, помыл ли он её? Нет, не помыл. На рентгене выглядит прикольно: 14 см железа где-то в тонкой кишке. Приставил к нему дембеля, который скормил ему буханку хлеба,чтоб заслонка б-невая открылась, методика стандартная, и через два дня они вдвоём пошли в туалет с моим напутствием:
- Дембель, когда он эту щеколду выдавит, следи, чтобы он её не выхватил и снова не проглотил.
А в психушечных документах указал, что солдат щеколду всё таки выхватил, и снова проглотил. Его уволили. А до него солдат 9 гвоздей в 100 мм проглотил - вышли! И ложка проходит, только иголок 30% остаётся.