Знаешь, сынок, чем прививается любовь к морю?
- Созданием невыносимых условий на берегу!

Подводные крейсера. Холодная война в разгаре. Андропов - Рейган. Предвоенная риторика.
После первого контрольного выхода нашел предел своего организма по пребыванию без сна. - Трое суток. На четвертые начинается неуправляемый процесс выпадания в сон, сопровождаемый галлюционациями, т.е. смотришь на ЦИО и наблюдаешь вместо формуляров целей табун лошадей.
Славный корабль К-415 проекта 667-А, в те времена у лодок еще не было имен типа "Вепрь" или "Рязань", поэтому просто "Азуха".
Лето. Приморье. Контрольный выход со штабом дивизии на борту. Флагманские разделились на две группы. Ночь/день. Экипаж - белки в колесе. На третьи сутки бессонницы весь ЦП в размеренной медитации. Боковым зрением наблюдаю, как метрист падает головой прямо в экран РЛК 101. Окрик начштаба,...- вы мне тут перестаньте уставших офицеров изображать!!!
Весна. Камчатка. Подготовка к контрольному выходу. Погрузка торпед. При этом мероприятии весь экипаж обязан сидеть на БП по тревоге. Но это в академии, а по жизни так: старпом, дабы не терять время, объявил большую приборку. В это же самое время прямо на пирс пригоняет грузовик с продовольствием. Привезли свиней и муку. Я и раньше подозревал, что все снабженцы - некая масонская ложа. Туши свиней перемещаются по пирсу к трапу "под руки", т.е. два моряка берут по бокам свинью за передние лапы и в такой дружеской позе весело бегут втроем по пирсу. При этом задние копытки свиньи постукивают по неровностям пирса. Замполит строго спрашивает:
- Мичман, свиньи свежие?! Старшина команды снабжения, масон и неисправимый циник отвечает:
-...тащ, до обеда еще на политзанятиях сидели, лекцию слушали... (дело было в понедельник, день политзанятий).

История, рассказанная ниже, произошла в городе Керчи много лет назад, немыслимым образом соединив людей, с которыми мне пришлось встречаться в различные годы своей жизни.
Проходя службу в Германии, я познакомился с полковником Г.П., который был постарше меня в возрасте и звании, но, тем не менее, проникнувшемуся ко мне каким-то особым уважением, узнав, что я керчанин. В этом нет ничего удивительного, так как свою военную карьеру он начинал в первой половине шестидесятых годов в Керчи, а это, как и первая любовь, остаётся в памяти на всю жизнь любого офицера.
Один из эпизодов его службы в Керчи, рассказанных в ходе какой-то командировки, я и попробую передать своими словами так, как мне это запомнилось (если что-то в рассказе перепутано, то считайте это байкой).
Город Керчь в конце пятидесятых - начале шестидесятых годов представлял собой довольно крупный военный гарнизон, где располагались части различных видов и родов войск. Начальником гарнизона, скорее всего, был командир военно-морской базы на Генмоле (утверждать не буду, так как по малолетству абсолютно не представлял всего этого, а предположение строю из своего армейского опыта), и как старший воинский начальник отвечал за всё, что творится на его территории. Помимо базы в городской черте находились: склады ВМФ в крепости, танковый полк прикрытия на Марате, аэродром морской авиации Керчь II, Багеровский аэродром бомбардировочной авиации, военный госпиталь, стройбат, дисбат и прочие организации военной структуры как армейского, так и флотского подчинения (узлы связи, вспомогательные службы, пограничники, военная приёмка, гауптвахта и т.д.).
Среди этого разнообразия затесалась небольшая часть, стоящая несколько особняком в поле и хорошо видимая из окон автобуса при подъезде к военному госпиталю. Вот в неё-то и попал молодым лейтенантом мой новый сослуживец. А так как этот отдельный центр был не очень велик (человек пять офицеров, несколько старшин сверхсрочной службы и человек 25-30 солдат, несущих круглосуточно боевое дежурство), то особых хлопот он гарнизонному начальству не доставлял. Но есть один элемент военной психологии, который необходимо учитывать для дальнейшего правильного понимания происходивших событий. Части подобного типа, имея свой номер, печать на правах «отдельных» вроде бы и находились в гарнизоне, и в то же время как бы выпадали из юрисдикции его начальника.
Даже в здание части он не мог попасть, предварительно не согласовав свой визит с командованием бригады, находящийся под Одессой (таков был статус этого соединения), а это, как вы понимаете, не улучшает взаимопонимания. Кроме того, проводя совещания с командирами частей гарнизона (в соответствии с поступающими приказами и директивами МО) и видя перед собой какого-то старлея или капитана, временно исполняющего обязанности командира части (по объективным причинам), принимал это как очередную издёвку над своими полномочиями - любой военный меня поймет, о чём думал боевой капитан I ранга глядя на такое отношение к себе. Говорить же о приказании выделить людей, или что-то организовать, не могло быть и речи - без приказа из бригады никто бы и не шевельнулся. Но и перегибать палку командир центра тоже не желал - на довольствии он стоял в службах гарнизона, а это очень важно для организации нормальной военной жизни. Поэтому офицерам центра было дано указание не выпячиваться и не лезть на рожон, а вести себя достойно, так как любой срыв и выход на доклад начальнику гарнизона мог обернуться вместо обычного разноса докладной в службу войск округа со всеми вытекающими последствиями.
Как это ни удивительно, но в эту часть попал служить (после бригадной ШМС) парень из моего двора В.М., с которым связаны последующие события. Если учесть, что от нашего двора тогда быстрым шагом можно было дойти за 25-30 минут до расположения части (или прокатится на автобусе), то представляете, каково ему было там служить? Естественно, душа страдала, и вот однажды, выпив с горя, он попался командиру части, за что сразу схлопотал суток десять. Доставить провинившегося на гауптвахту было приказано его начальнику - лейтенанту Г.П., предварительно помыв его в городской бане, так как на губу могли не принять - им геморроя хватало и без этого. Городская баня находилась напротив того дома, где жил арестованный до призыва в армию. В то время она представляла собой двухэтажное здание послевоенной постройки, и производила хорошее впечатление своей продуманностью и качеством пара. На первом этаже располагались душевые кабины, буфет, парикмахерская, аптечный киоск, гардероб, стулья для отдыха - то есть всё пристойно и толково. На втором этаже размещались два помывочных общих отделения, причём в каждое из них вела своя лестница. Так как летом проводилась профилактика, то по очереди мужское или женское отделение закрывалось, и тогда устанавливались женские и мужские дни. В один из таких дней, летним утром, наш герой в сопровождении Г.П. прибыл в баню, чтобы потом отправится на гауптвахту для отбытия заслуженного наказания. Далее события приняли несколько неожиданный оборот: командир остался в предбаннике, а арестованный вошёл голым в помывочное отделение, где от силы находилось 2-3 человека (судя по открытым пустым ящикам для одежды). Так как торопится было некуда - идти до губы было минут 10-15 - взяв журнал, Г.П. стал его читать в пустом зале. Всё шло своим чередом - никто не входил в предбанник, лишь один мужик вышел распаренным, и взяв что-то из своего ящика, вернулся назад. Минут через двадцать командир решил поторопить подчинённого и, открыв дверь, велел поторапливаться, на что радостный голос сообщил, что уже заканчивает мытьё. Ещё через минут десять-пятнадцать, не дождавшись подчинённого, он решительно вошёл в помывочное отделение с целью закончить затянувшуюся процедуру и обомлел от увиденного: наш герой в компании двух мужиков сидел поддатым на скамье и обсуждал мировые проблемы среди винных бутылок. Происходящая картина поразила не столько своей наглостью, сколько абсолютным непониманием, как всё это могло произойти - святая вера в законы материального мира была поколеблена. Не стоит говорить, что застолье было немедленно пресечено, а арестованный выдворен на улицу перед баней с целью допроса и принятия решения, что делать дальше. В ходе признательных показаний выяснилось, что наш боец, рассказав в бане о своей судьбе случайным людям, нашёл полное взаимопонимание и сочувствие со стороны слушателей, так же проходивших срочную службу много лет назад. Так как в то время к армии люди относились с подлинной любовью и теплотой, было решено хоть как-то облегчить тяжелую участь провинившегося, как это понимает русский человек. План созрел моментально: один из сочувствующих вышел в предбанник, взял деньги и опять голым вернулся, как ни в чём не бывало. А так как в это время из-за ремонта дверь между женским и мужским отделением оказалась не заперта, наш герой зашёл в пустую женскую раздевалку, взял из комнаты банщицы белый служебный халат и в деревянных шлёпанцах (их тогда выдавали всем в бане), аккуратно спустился по другой лестнице и вышел на улицу. Излишне говорить, куда он двинулся - метрах в ста от бани до сих пор работает продовольственный магазин. Вид человека в белом халате никакого впечатления на продавщицу не произвёл (сотрудники бани и поликлиники частенько захаживали в рабочей одежде) и запрашиваемое питьё немедленно перекочевало в карманы халата. Дальнейший ход событий понятен и без комментариев - вся операция продолжалась минуты 3-4 или 5.
В создавшейся ситуации у лейтенанта Г.П. прорисовывались два варианта и оба не совсем хорошие, а если уж быть точным - то дерьмовые. Возвращение с поддатым в часть означало крупную неприятность и служебное взыскание. Второй путь - вести пьяного к месту отбывания наказания вроде бы логичен, но с точки зрения начальника губы, увидевшего, за что арестован боец, и в каком состоянии он прибыл, тоже не сулил ничего хорошего. Если он настрочит рапорт коменданту, а тот соответственно сообщит начальнику гарнизона, то служебные перспективы растают в дымке керченского пролива, и ещё неизвестно, как это всё обернётся для бригады: попасть в приказ начальника штаба округа дело малоприятное (при желании это можно организовать через службу войск округа - там таким вещам только рады). Но отступать было некуда, и он решил молча идти навстречу своей судьбе.
К чести угощающей стороны, никакого нытья по поводу тяжелой жизни солдата, пьяных просьб сжалится и всей той дури, что несёт гражданское население не было - они, прекрасно понимая неотвратимость наказания, предложили отвезти обоих военных за свой счёт на такси, при этом готовы всё взять на себя перед любым грозным начальником. От предложенной помощи Г.П. отказался по следующим соображениям: во-первых, брать деньги у гражданских людей не к лицу; во-вторых, офицер, везущий пьяного солдата на такси, вместо того чтобы устроить ему марш-бросок, подрывает в корне все традиции русской армии; и в-третьих, на секунду представив, как они вываливаются из такси перед воротами Генмола на виду у флотских (само присутствие армейских в Керчи они рассматривали как какое-то недоразумение и капризы недалёких генералов), понимал, что этим он нанесёт несмываемое оскорбление всему ВМФ. Терзаясь сомнениями, они прибыли своим ходом на гарнизонную гауптвахту....
К счастью, немолодой мичман, начальник губы, повидавший на своём веку и не такое, после чистосердечного рассказа о произошедшем, не стал гнать волну, а трезво оценив обстановку, принял документы и нарушителя, добавил от себя ещё пять суток и пообещал за указанный период сделать из бойца человека.
Прибыв в часть, Г.П. доложил командиру о произошедшем и об обещании мичмана, что успокоило командира, тоже повидавшего на своём веку немало, и оставившего этот случай без последствий.
В указанный мичманом срок с губы забрали провинившегося, который к тому времени осознал пагубность своих привычек и больше в таком виде командирам на глаза не попадался.
В настоящее время герой повествования проживает в Керчи (я его как-то видел), у него давно взрослые внуки и вряд ли он им рассказывает о своих армейских похождениях. Г.П. продолжал службу, и в памяти у него Керчь осталась как прекрасный южный город, с которым связано очарование первых лет холостой, армейской жизни. Привезённые мною фотографии и открытки с видами города он с нежностью и грустью подробно рассматривал, узнавая любимые места...
sam53

И вот захотелось мне чебуреков...

Да, так внезапно, не удивляйтесь.. Вам что, никогда не хотелось чебуреков?! Не пугайте меня... Они ведь такие... такой.. чебуречный...
Ах, вы думаете, с чего бы?
Ну, тогда по порядку... Кофе налили себе, начальнику сказали, чтоб не беспокоил, и внимаем...
Ха! Я не собираюсь тут выжигать вам сетчатку острым слогом, поражать вялое сердце революционными мыслями, трескать вам барабанные перепонки глаголом. Не-а! И не надо меня просить заткнуться и уйти, я не сделаю вам такого подарка.
Чтобы стало все окончательно понятно, хочу я поделиться с вами, други мои, мыслями о суете, о дорогах дальних и пищевом разврате... Короче, ни-о-чем...
И постараюсь я все это сделать без мата, а прям что ни на есть гуманитарным слогом - все, как я люблю... Ну, вы знаете... И! Это важно! Не думайте, что щяз тут хи-хи всякие начнутся... Дудкино! Все совершенно серьезно...
А началось все в пятницу... Как же я не люблю, когда в пятницы устраивают суматоху... Давай! Беги! Не туда! Назад! Кругом! Почему не бежишь!
Поубивалбыыыы!!!
Пятница... пяяяятницааа... она же хрупка как девочка, делающая робкие шаги к развратному завтра - к субботе и воскресенью... Она ж как цветок в апреле... Как.. как ключица под ремнем безопасности, в конце концов! Её же запросто можно - херак! И сломать! Ей же легко можно навредить рабочим нахрапом и всеобщим дааааёёёёшь!!! И я так скажу, это важно, пометьте себе - по статистике по пятницам рвется наибольшее количество сфинктеров. От напряжения. Об этом надо помнить.
А все почему? В пятницу организм неожиданно осознает, что его мучения подошли к концу, и начинает через это нежиться и предвкушать... Он вообще очень странный тип, этот организм, он больше всего на свете любит предвкушать... Поэтому омрачать пятницу работой есть смертельный грех, за который вас потом станут жарить на сковороде, заботливо переворачивая и подливая масло.
И вот такая хрень еще - если вас вдруг заставляют работать в пятницу, вы неожиданно для себя с обидой в горле отчетливо осознаете всю несправедливость мира. Вы начинаете думать о торжестве зла, что всю неделю работали за еду, что сатрапы правят бал, что Чебурашки нет... Все! Мир рухнул.
В такие пятницы начинаются революции и народные восстания.
Поэтому берегите себя по пятницам. От работы.
Вот как-то так...
Тааак... С пятницей понятно все?
Ну вот и я когда-то давным-давно... А! В прошлую пятницу решил: а не поехать ли мне в Тарусу? И со сранья в субботу поехал... Причины поездки банальны: я там никогда не был, говорили, что там очень красиво, погода обещала шептать... А еще, если бы я не уехал, ко мне бы пришли какие-нибудь гости, и мы бы наипенились в сисю, а мне так было не надо..
По-моему, вполне достаточно, чтобы куда-то ехать..
Тем более, за неделю я так растрепался душой, что надо было её срочно причесать...
Дорога пролетела незаметно, трасса была почти пуста, и вот он - городок Таруса, раннее утро...
Честно говоря, сначала он меня не впечатлил. А может, это я его не впечатлил, и он меня не понял и не захотел открыться сразу. Бросил я машину и пошел гулять.
И вот, пиная желтые кленовые листья у памятника Цветаевой и любуясь широким изгибом неспешной Оки под горой, я вдруг начал в него влюбляться, в этот город. А когда я добрел до камня, на котором было выбито: «Здесь хотела бы лежать Марина Цветаева», я уже был полностью с ней согласен. Потом я бродил по узким крутым улочкам, умилялся неожиданно старым, вычурным домикам и дышал покоем.
Да, там есть неплохая картинная галерея, с запоминающейся коллекцией ключей и замков и картинами Поленова, неплохой Краеведческий музей. Но не это было главным.
Главным моментом моего посещения этого замечательного городка стало кафе "Ока".
Господи! Я провалился в какой-то забытый в этой суете мир, казалось, потерянный навсегда и вдруг воскресший. Мир далекого детства...
И все это - веранда, нависшая над крутым склоном, алюминиевые вилки, котлеты вкуснейшие из прошлой жизни по цене в 20 рублей, быстро остывающие на ветру макароны и чуть сладковатый компот. Такой знакомый и такой забытый - все это было так... Не передать... И вот сидишь ты за старым покосившимся столиком над обрывом, а внизу течет себе неспешно Ока. Припозднившиеся рыбаки отвязывают лодки, переговариваются эхом по воде, где-то просыпается город... Петухи кричат, солнышко зевает, просыпаясь...
Сидел, смотрел на Оку, на распахнутое небо, пахнущее пирожками с кафешной кухни, с капустой, с картошкой, беляшами, и думал: хорошо, что все это есть...
И это важно, братцы. Такого положительного заряда я давно не получал.
А по дороге обратно я влюбился. Ага, банально и молниеносно. Навзрыд. Я встретил их на обочине, я не мог проехать мимо, они были такие оранжевые, что я подумал - это судьба... И взял их с собой посмотреть столицу. Таких вкусных тыкв я еще не ел.
И после всего этого вы спросите: а причем здесь чебурек?
Ха! Приготовьтесь, сейчас я приоткрою вам дверь в страшный мир пищевого разврата!
Я вот сидел сегодня, вспоминал все это дело и внезапно понял: хочу Чебурек!
А патамушта Чебурек есть венец кулинарного зодчества в моем предвзятом понимании.
Сначала аромат...
Сразу вызывающий судорогу скул и слюноотделение...
А не взять! Он же ж горячий! И ты почти поскуливаешь, ёрзая вокруг тарелки, как какой-нибудь глупый щенок вокруг ёжика. И дуешь, и глотаешь свои глотательные спазмы.
...А потом хрустящая корочка. Она непременно должна быть хрустящей, а не мокро-бумажной, если это уважающий себя чебурек. Ты надгрызаешь самый кончик, и оттуда шибает густой аромат истомившегося в заточении мяса.
...И ты держишь чебурек вертикально, чуть перебирая от жара пальцами, это важно! Потому что внутри обжигающий бульон, который только и ждет момента, чтобы выплеснуться тебе на репродуктивные органы, но ты прожженный чебурекоед, тебя на такой фуете не проведешь, потому ты держишь вертикально.
...И когда ты догрызся до бульона, тут стоп, тут надо ждать, это хрупкий момент, бульон должен слегка остыть, отдать небу аромат, напитать атмосферу, и уже потом, смакуя, выпиваешь его.. умрууу щя :-))))))))))
Ну вот, а вы говорите, причем тут чебурек...