ЗЕРКАЛО ДУШИ
(из цикла «Будни АГП»)

Лейтенант Нестеров распределился на наш заполярный астрономо-геодезический пункт из ростовского высшего командно-инженерного училища ракетных войск. Как и все выпускники Ростова, Юра Нестеров обладал необыкновенными свойствами - в его случае это выражалось в удивительном умении спать в самых неподходящих для этого местах и позах. Юра спал сидя и стоя, Юра спал в нарядах и дежурной смене, Юра спал с женой начальника второго отдела, а когда его жена прознала об этом - в агрегатной на техническом здании АГП, рядом с работающими электромашинными усилителями. Тот, кто знает, как визжат установленные на специальные фундаменты электромашинные усилители ЭМУ, ворочающие тяжелую антенну, согласится, что Нестеров был личностью, в некотором роде замечательной.
Ясное дело, когда такая замечательная личность попадала после смены на плановые занятия по политической подготовке, проходившие в клубе по вторникам, счет на переход в бессознательное состояние шел даже не на минуты - на секунды. Едва начпо части полковник Опрышка взгромождался на трибуну, зрачки Юры закатывались, а голова начинала совершать возвратно-поступательные движения вперед-назад, издавая тихое мелодичное посвистывание. В момент, когда Опрышка открывал свежий номер КВСа, голова Юры стабилизировалась в вертикальном положении, но веки смежались, а свист переходил в сбивчивое всхрапывание. При зачитывании темы очередного занятия всхрапывание переходило в устойчивый храп, причем храпел Нестеров совершенно специфическим образом, один в один схожим со шпионским храпом Карлсона из книги Астрид Линдгрен: «Хо-до, хо-до» (до встречи с Юрой я считал шпионский храп выдумкой великой писательницы).
Полковник Опрышка, как большинство политрабочих, привык слушать, в основном, только себя, и на шпионский храп не реагировал, но Юрины закрытые глаза и открытый рот постоянно привлекали его внимание, когда он отрывался от КВСа, и Нестерову доставалось почти на каждом занятии. Причем после порции нотаций на тему «Товарищ лейтенант!» неизбежно возникала тема «А кто его командир?», и Опрышка поднимал майора Герцена, к отделу которого по прихоти кадровиков был прикомандирован личный состав АГП.
- Это не мой лейтенант, я его вообще не знаю! - открещивался от Юры хитрый Герцен. - У него свой начальник есть!
И Герцен втихаря показывал на невозмутимо сидящего рядом с ним начальника АГП майора Окорочкова.
- Вот вам, товарищ Герцен, и кандидатура для стенда «Тормоз перестройки»! А то месяц не можете никого вывесить! - бушевал начпо, обличительно тыча пальцем в Нестерова.
- Так точно, товарищ полковник! - мгновенно вспоминал Юру беспринципный Герцен. - Завтра же фотография будет на месте! Нестеров, слышали, что я сказал?!
- Не будет этого! - тихо, но непреклонно ронял Окорочков, поклявшийся, что ни один из его офицеров не будет висеть у Герцена в отделе под надписью «Тормоз».
И так вторник за вторником с незначительными вариациями.
Александр Васильевич Окорочков, конечно же, не спускал Нестерову его выходки. Он пытался ставить Юру в наряды по понедельникам, чтобы тот не попадал на политзанятия - помогало слабо - нарядов было меньше, чем политзанятий. Он глядел на Юру укоризненным взглядом - Юра переживал, литрами пил черный кофе и настойку элеутерококка - и снова засыпал. Наконец, после очередной разборки в клубе, терпение Окорочкова закончилось.
- Юрий Иванович, ну сколько можно, в самом деле! - огорченно пробормотал он, задумчиво рассматривая носки нестеровских ботинок.
Потрясенный нагоняем, Юра неделю ходил сам не свой, а в пятницу публично поклялся священным для агепешников числом «7», что больше «Алмазова» не подведет.
И вот наступил очередной вторник. Актовый зал клуба наполнился офицерами, занимающими установленные места, зевала и материлась задержанная на политзанятия старая дежурная смена, начальники отделов озабоченно озирались, уточняя расход личного состава. Вот раскрыл свой КВС полковник Опрышка, вот мелодично засвистел сзади Нестеров - все как всегда.
Все, да не совсем. Бубнящий Опрышка, оторвав взгляд от КВСа, привычно обвел быстрым взглядом аудиторию - и внезапно сбился. Пауза затянулась. Впадающий в гипнотическую прострацию зал начал приходить в себя.
- Тут, может быть, не всем ясно насчет майора Борисова, - ни к селу ни к городу вдруг изрек начпо после неловкого молчания. - Ну, в смысле, насчет телевизора.
Теперь проснулись и насторожились все (кроме притаившегося позади нас Нестерова - тот перешел ко второй стадии засыпания - сбивчивому всхрапыванию). Было ясно, что начпо зачем-то вернулся к событиям месячной давности - трагической гибели майора Борисова с ИВЦ, повесившегося в номере офицерской гостиницы, где он полгода проживал в одиночестве, ожидая приезда семьи. По рассказам очевидцев, появившийся на месте происшествия начпо произнес прочувствованную речь, сказал, что «закрылись навеки глаза нашего товарища», после чего исчез, прихватив с собой цветной телевизор Борисова. Народ это возмутило, в курилках отделов зазвучало слово «мародерство», о чем начпо прекрасно знал - недаром весь месяц вел себя «тише воды». Но потом все потихоньку забылось, а телевизор так и остался в кабинете начпо, развлекая по ночам политотдельскую мафию. Казалось бы, Опрышке лучше помалкивать о телевизоре, не ворошить прошлое на свою задницу - а вот на тебе!
- Ну, это, значит, политотдел части специально изъял телевизор, чтобы переслать его семье покойного, - облегченно закончил наконец мысль Опрышка, и снова уткнулся в КВС.
Размягчающие мозг предложения снова убаюкивающее полились по залу, окружающая действительность мягко поплыла, откуда-то сзади вплелись звуки нестеровского храпа: «Хо-до, хо-до» - еще немного, и я тоже погружусь в нирвану, я тоже умею держать голову прямо...
- Тут, может, некоторые думают - почему его так долго не пересылают, - осмысленная фраза начпо выкинула меня из полудремы. - Ну, в смысле, телевизор. Семье покойного.
Проснувшийся, недоумевающий зал снова внимательно слушал своего партийного пастыря. Мне вспомнился анекдот про профессора, который привлекал внимание засыпающей аудитории, периодически вставляя в лекцию фразу: «Чтобы не забеременеть...» - студенты мгновенно просыпались, прислушивались - а он давай им снова шпарить про термех!
- Это он внимание так привлекает! - поделился я своими догадками с сидящим рядом Герценом, но у того была своя версия - он считал, что у начпо проснулась совесть.
- Ну, это, значит, политотдел части выяснил, что семья покойного косвенно виновна в его гибели, и возвращения телевизора не заслуживает. Это было бы глумлением над памятью нашего товарища! - поймал свою струю Опрышка и снова уткнулся в КВС, предварительно как-то опасливо зыркнув в нашу сторону.
- Хо-до! - не согласился с начпо из-за наших спин Нестеров.
- Юрий Анатольевич, разберитесь, пожалуйста, - попросил Окорочков, выразительно кивнув назад.
Я развернулся с намерением распихать храпуна - и обомлел. На носу у застывшего с неестественно прямой спиной спящего Юры красовались очки с изображенными на них широко раскрытыми глазами! Так вот чей немигающий, пронзительный взгляд поймал из полумрака засыпающего зала Опрышка! Вот чей горящий укоризной взор смутил его черствое сердце!
Рядом раздался тихий восхищенный мат - это обернулся и увидел Юру Герцен. У начпо же не сводящий с него горящего взора лейтенант-максималист видимо вызывал совсем другие чувства - он так и не смог вернуться к своему КВСу и, помявшись, решился:
- Тут, может, некоторые думают, что я этот телевизор присвоил! Ошибаетесь, товарищи! Телевизор будет передан личному составу ИВЦ, сослуживцам покойного - пусть смотрят, вспоминают. Просто мы думали вручить его в праздник какой, ждали то есть... Ну да ладно! Товарищ Демьяненко, сегодня же заберите его из моего кабинета и установите в казарме ИВЦ!
- Есть, товарищ полковник! - откликнулся начальник ИВЦ майор Демьяненко.
- Хо-до! - одобрил решение начпо Нестеров.
Просветлевший начпо наконец-то с легким сердцем распахнул свой КВС.
- Юрий Анатольевич, да разбудите же его скорее! - таким взволнованным я видел Окорочкова только раз - когда он узнал, кто пишет про него заметки в отдельскую «Орбиту».
- Давайте еще подождем, может он и на наш отдел телевизор выделит! - забеспокоился Герцен, очень переживавший, что на начпо надавил «наш человек», а все плоды достались халявщику Демьяну, у которого и солдат-то толком нет.
- Будите! - твердо сказал Окорочков, и я пихнул Нестерова кулаком в бок.
- Тормоза перестройки! - презрительно бросил в наш адрес Герцен.

Джек Лондон как теоретик Марксизма

Однажды у нас получился незапланированный отдых на территории одной кадрированной воинской части. А там как раз шла какая-то окружная реорганизация, и всем было не до нас, тем более, что статус у нас был насквозь самостоятельный, и были мы типа научно-технической группой, которая проездом из Московского военного НИИ в солнечный Томск ждала оказии. И тут на нашу беду в эти пенаты занесло стройбатовскую учебку, занесло-то ее как рабочую силу, но ведь солдата надо занимать и в свободное от работы время. И местный Замполит, радостно обнаружив на своей территории группу молодых офицеров, решил задействовать нас в благородном деле воспитания будущих младших командиров стройбата. На свою беду тутошний Фурманов наткнулся на Акима, который пришел в инициативный восторг только при мысли о чтении лекций молодым комсомольцам, представился нашим комсоргом, но загрустив безмерно от предложения немедленно и лично приступить, посетовал на неготовность его образовательного уровня и по секрету доложил товарищу подполковнику, что у нас в группе есть умнейший и образованнейший человек, который хоть и из гражданских специалистов, но доктор секретных наук, член партбюро и даже учится на заочном в ЗВПШПРИ. А когда заробевший замполит спросил, что, мол, это за заведение такое - ЗВПШРИ, Аким удивленно пояснил что это вообще-то "Заочная высшая партийная школа при ЦК КПСС" и соболезнующее добавил, что, мол, странно для политработника такого ранга не знать этой аббревиатуры. Заробевший Фурманов уже постеснялся переспрашивать, что такое аббревиатура, и только скромно уточнил, где же можно найти высоко-ученого товарища для мобилизации оного на лекционный фронт. Надо ли уточнять, что на данную роль Аким выделил не кого-нибудь, а уже знакомого многим по предыдущим рассказам Тарасюка?
Старшина был в комбинезоне гражданского служащего, и когда не сидел в читальном зале, то везде таскал с собой книжки и прекрасно подходил для данной подставы.
К слову сказать, с книгами Тарасюк таскался после втыка Командира. А втык был вот за что... Местный дохнущий от тоски Особист, воспрянувший от оживления общей жизни и прибавления потенциальных объектов разработки на вверенной ему территории, застал Тарасюка и местного складского куска в процессе обмена часов "Ориент" на пять аккумуляторов. Старшину спасло то, что в разгар выездной сессии полевого трибунала там как всегда вовремя проявился Барон, и показав Особисту одну из своих корочек, объяснил, что это была просто проверка, и забрав Тарасюка и злополучные часы, удалился. Потом он подвел комбинатора к пожарному щиту, приказал снять с него багры, лопаты и прочий инвентарь, а потом объяснил, как и через какие места будет прибивать Тарасюка к этому щиту ржавыми гвоздями. А когда Тарасюк проникся, Командир послал старшину в библиотеку и сказал, что теперь до отъезда его место будет в читальном зале, ибо в книгах и есть такая хозяйственная и экономическая мудрость, которая некоторым шебутным старшинам и не снилась. И для примера приказал прочитать сборники Джека Лондона - "Страшные Соломоновы Острова" и "Сказки Южных Морей". И пригрозил, что будет принимать зачеты на знание материала. На свое счастье, первый же рассказ, прочитанный испытуемым, был "Буйный характер Алозия Пенкберна". Старшина сразу почувствовал родственную душу и несколько раз перечитал его, смакуя изящную операцию по пересчету пенсов, соверенов и крон на табак в стиле а-ля Киплинг. Плюс сам добавил новацию в данный процесс, мол, раз дикари так ценят пенсы, то может, за пенсы у них можно купить что-нибудь нужное и ценное. И окончательно уверился в том, что Джек Лондон величайший экономист всех времен и народов. Барон умилился и порекомендовал Тарасюку рассказы О. Генри об Энди Таккере и Джеффе Питерсе, но к этому мы еще вернемся... А лекционная афера развивалась пока следующим путем. Тарасюк, обалдевший от вежливого заискивания подполковника, бросился за помощью к друзьям, и естественно, первый, кто попался ему по дороге, был Аким. Выслушав сбивчивые причитания перепуганного старшины, Аким Тарасюка утешил, обогрел и успокоил. И пообещал, что напишет ему лекцию на высочайшем научно-политическом уровне, мол, Тарасюку останется только ее прочитать. Тарасюк с ужасом пояснил Акиму, что ему, как ученому человеку, нужно прочитать стройбатовцам лекцию на тему: "О различиях в Социалистической и Капиталистической экономик в военное время на примерах из работ теоретиков Марксизма-Ленинизма". Старшина был неглупым мужиком, а в хозяйственной сметке ему вообще не было равных, однако высокие науки его всегда пугали. Аким сказал, что накатать такую лекцию ему раз плюнуть, пусть, мол, старшина не беспокоится. Ободренный лектор робко спросил...
- " Товариш старший лейтенант, а з Джека Лондона можна чого-небудь вставити, якщо він, звичайно, е теоретиком?"
Аким радостно подтвердил причастность автора "Белого клыка" к теоретикам и даже произвел его в личные племянники Фридриха Энгельса. Короче, в назначенный час Тарасюк в штатском костюме и даже с галстуком (кто не видел, тот не оценит по-настоящему) гордо вступил в полковой красный уголок, совмещенный с кинозалом на 200 мест. Там его ждал цвет "сантехников", собранный из всего соцветия Советских Среднеазиатских республик в некую строевую икэбану. Будущие сержанты смирно сидели на лавках под надзором благостно поддатого летёхи. Народ сидел действительно смирно, так как за хорошее поведение на лекции им обещали показать кино. На любые звуки кроме как "Так точно, все понятно", "Никак нет, вопросов не имеется" и бурных аплодисментов в конце лекции была только одна санкция... Запрет на просмотр фильма для всех. Так что слушатель попался Тарасюку благодарный.
Когда Аким радостно, давясь от смеха, доложил, что лекция вот-вот начнется, и что читает ее Тарасюк, а конспект молодому лектору Тарасюку писал он лично, все ринулись в красный уголок. Барон по дороге разъяснял вслух, что будет с Акимом, если на лекции будет хоть кто-то из местных политработников и командования. Но Акиму повезло - из чужих офицеров был только дремлющий лейтенант-стройбатовец. Мы расселись на заднем ряду и стали внимать, а внимать было чему... Самый малый список Акимовских перлов в изложении Тарасюка довел бы до инфаркта в полном составе любую на выбор кафедру Истории партии. А впрочем, судите сами: "Как говорил Джузеппе Гарибальди, Экономика - это война", "Как говорил Семен Михайлович Буденный, Кавалерия без погромов -экономия побоку", "Как сказала Клара Цеткин, Буржуазная собака, сидящая на сене, без силоса не останется", "Как сказал Кибальчич, без мозолистой руки пролетариата ракету на Луну не запустишь ", и.т.д. и.т.п. Мы поддерживали Тарасюка аплодисментами и старались не смеяться, но финальная фраза вызвала у нас такой хохот, что лейтенант стройбатовцев проснулся. А фраза звучала так: - "Как говорил любимый племянник Фридриха Энгельса Джек Лондон, Экспроприатора и экспроприировать не грех, особенно если он этого не заметит".
Провокационный выкрик Акима:
- Да здравствует товарищ Джек Лондон и пророк его Тарасюк, - потонул в облегченных аплодисментов слушателей, так ничего и не понявших из этой лекции.
После лекции Командир роздал всем сестрам по серьгам, наш старшина потом долго обходил Акима как змею, ну а в следующем месяце Тарасюк применил свои новые литературные знания, почерпнутые из приключений Энди Таккера и Джеффа Питерса, следующим образом...
Всем известно, что снабженцы и складские - это люди гораздо более важные в своих неписанных должностях, чем маршалы и министры. Ведь не зря говорится: "Кто что охраняет, тот то и имеет". В последних числах апреля мы приехали получать технику и оборудование, но нам объяснили, что мы тут не одни, и бумажки у других людей тоже не менее серьезные, так что после праздников подойдет и ваша очередь. Тарасюк развил бурную деятельность, естественно, нашел земляка и вернулся со следующим докладом:
- Отже товариш капітан. У начальника е сад і він хоче, що б він би яблуневим, але саджанців в достатній кількості і потрібних сортів ніяк знайти не може.
- И что мы можем сделать в данной ситуации? - задал вопрос Барон. Тарасюк по обыкновению замялся и спросил:
- Товариш командир, а ми на цей склад ще приїдемо коли-небудь?
- Гарантирую на 90%, что нет.
- Раз так, товариш капітан, то потрібно всього нічого: вантажівка, дві лопати, брезент, вірьовки, пара надійних людей і пять годинників часу.
- Где же ты возьмешь столько саженцев элитных яблонь?
- Та в лісі, там цих саджанців... - скромно ответил старшина Тарасюк.
На следующий день мы уезжали с полным комплектом необходимой материальной части. А в уже в купе Тарасюк гордо цитировал подвинувший его на данный подвиг монолог Джеффа Питерса из бессмертного творения О Генри "Благородный жулик":
...На одном перекрестке дорог я свернул не туда, куда нужно, и по ошибке попал в городишко Пивайн. Мне не следовало отправляться туда, так как прошедшей весной я уже осаждал этот город и нанес ему большие повреждения. Я продал тамошним жителям на шестьсот долларов молодых фруктовых деревьев - грушевых, сливовых, вишневых, персиковых. С тех пор жители города не переставали глядеть на дорогу, поджидая, не пройду ли я по этой дороге опять. А я, не подозревая ни о чем, еду по главной улице, доезжаю до аптекарского магазина "Хрустальный дворец" и только тогда замечаю, что мы оба попали в засаду - я и мои сивый конек Билл.
Жители Пивайна схватили Билла под уздцы и завели со мной разговор, имеющий ближайшее отношение к теме о фруктовых деревьях. Двое-трое из представителей города просунули мне сквозь проймы жилета постромки, и повели меня по своим фруктовым садам. Вся беда была в том, что их деревья не хотели соответствовать тем надписям, которые были начертаны на привязанных к ним дощечках. Большинство из них оказались грушей-дичком и терновником, но были и липы, и небольшие дубки.
Единственное дерево, которое сулило привести хоть какой-нибудь плод, был молоденький виргинский тополек, на котором выросло хорошее осиное гнездо и половина старого лифчика...