Или Мастер - или Маргарита

Весна 1977 года была и весной моей жизни. Прошел год, как я демобилизовался. Срок достаточный, чтобы привыкнуть к гражданской жизни: вернуть силу челюстным мышцам, ослабленным жидкой пищей, побаловать себя пирожными вместо бутербродов с маслом и сахаром, привыкнуть к легкой обуви и каждодневному душу, а главное - насытиться книгами и театром.
В то время в Москве самым популярным был Театр на Таганке. Одно только участие Высоцкого в спектакле уже вызывало ажиотаж. Легендарная когорта актеров: Славина, Демидова, Филатов, Золотухин, Бортник... с главрежем Любимовым, играли такие спектакли, что все они в моей памяти до сих пор не стерты. Каждый раз я выходил из театра потрясенный и немой, не в силах объяснить ни себе, ни другим, что творилось в моей душе, возмущенной и восхищенной их лицедейством.
Попасть на «Таганку» было заветной мечтой москвича и практически несбыточной, поскольку билетов в кассе до начала продажи еще, а после начала длиннющая очередь жаждущих обнаруживала, что их уже не было. Пока я был в армии, по Москве давно уж прошла волна читки романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Конечно, хотелось наверстать, пошел в библиотеку и ... обломался. Библиотекарша на мой вопрос, есть ли свободный экземпляр «Мастера и Маргариты» пристально посмотрела и ласково спросила:
- А вы знаете, что эта книга не рекомендована к чтению?
- Как это? Кем же? - оторопел я, впервые услышав такое.
- Неужели не понимаете? - подняв глаза к потолку, ответила она.
- Не понимаю, - настаивал я.
- Подумайте, - настаивала она и, пока я думал, быстро скрылась среди стеллажей. Конечно, через друзей я достал ксерокопию журнального издания, а по тем временам это уже было счастьем. Прочитал. Стало ясно, почему книга не рекомендована к чтению, но не ясно, почему ее вообще издали.
Как это тогда бывало, на дружеских посиделках завязался разговор о книгах, о театре. И надо же, тут же приятель ошарашил: «На «Таганке» объявили премьеру «Мастера и Маргариты!» Вот бы достать билеты! - размечтались мы. Но, куда там, без блата или сумасшедших денег, как мы полагали, нечего и нос совать в кассу. Помечтали, погоревали да и разошлись.
- Сынок, хочешь на "Таганку"? - раздался голос мамы из кухни.
- Да, а почему ты спрашиваешь? - немало удивился я.
- Ну, я могу попросить у Володи, - обыденно так говорит, словно речь о соседе.
- Какого Володи, мама? - стал я уточнять.
- У Высоцкого. Я же слышала, о чем вы говорили, - добавила она.
Всю жизнь ее звали Манька, Машка, а Марией только по паспорту. Она была красивой: голубые глаза, хорошая фигура, блондинка. А жизнь ее не баловала: в 24 года с двумя малышами на руках осталась одна, но не запила, не сломалась; с 6 классами образования уехала из барака подмосковного рабочего поселка, дала детям образование. Красота ее к 40 годам не увяла, только приходилось прятать руки: набухшие вены и побитые работой пальцы выдавали ее крестьянское происхождение.
- Мамуля, какое ты имеешь отношение к нему? - продолжал я, но уже ласково. Как, моя мама и ... Высоцкий?! Сразу и не поверишь, хотя почему бы и нет. В ту пору, когда она работала официанткой, в ее жизни случались встречи и с Гагариным, и с шахматными звездами, а однажды она отдыхала в Трускавце и один член Политбюро, а в дальнейшем президент бывшей союзной республики сильно ее напугал, предложив стать тайной любовницей. В тот год она устроилась на «интеллигентную» должность - завскладом стройматериалов. А склад-то был в подвале старого дома недалеко от театра, на Большой Коммунистической улице, и, как только сегодня выяснилось, туда уже не раз приходил Высоцкий. Уходя, он обязательно спрашивал:
- Мань, может, тебе что нужно? Говори, не стесняйся, но она, странная такая, ничего не просила и денег не брала. Узнав такое, я обомлел.
- Мамулечка! - взмолился я, - ну что тебе стоит попросить у Володи билет хоть на какой-нибудь спектакль?
- На любой? - уточнила она.
- На любой, на любой, но лучше на «Мастера и Маргариту» - "скромно" попросил я, в душе надеясь на чудо.
- Ну, ладно, спрошу, - согласилась она, как всегда не в силах мне в чем-либо отказать.
- А когда он придет к тебе? - продолжал я.
- Не знаю, но пару раз в месяц до сих пор заходил, а там уж как повезет, - обнадежила мама.
Прошло несколько дней, неделя, две недели, месяц и я, признаться, уж и перестал встречать ее с работы дежурным вопросом: «Был, приходил?». И вот, однажды, я пришел поздно, она уже спала, а на кухонном столе лежал пригласительный билет на спектакль «Мастер и Маргарита» на два лица и подпись - Высоцкий. Утром, улыбаясь, мама рассказала, как все было. Появился он как всегда неожиданно, быстро что-то взял и уже пошел к выходу, как она окликнула его:
- Ой-ой, Володя, погоди!
Он вернулся, спросил:
- Ну, Маня, чего хочешь?
- Володь, чуть не забыла, сын у меня просил помочь купить билеты на какой-нибудь спектакль, - и чуть запнулась, вспомнив, что же я просил, продолжила - или на «Мастера» или на «Маргариту».
Высоцкий осел в кресло купца Третьякова, которое мама нашла на помойке вместе с сундуком старинной одежды и долго смеялся, хлопая себя по коленке. Отдышавшись, он достал красивую бумажку, подписал ее и со словами: «На тебе, деревня, и на «Мастера» и на «Маргариту», - двинул ее на середину стола и удалился.
С того дня я стал блатным театралом... до печально памятного лета 1980 года.

СВИНЬЯ - БЛАГОРОДНОЕ ЖИВОТНОЕ ИЛИ ЗДРАВСТВУЙ УЕЗДНЫЙ ГОРОД ТИХАС!

Хотите верьте, хотите нет, а дело было так...
Распределение после окончания нашего славного Севастопольского высшего военно-морского инженерного училища я получил в Приморье, в Тихас (4-я флотилия ПЛПЛ, базирующаяся в бухте Павловского). Раньше в Приморье, также как и на Камчатке и вообще на Дальнем Востоке, мне бывать не доводилось. Мои друзья были на стажировке в Приморье и на Камчатке. Я же славную свою стажировку проводил на Севере, в Гремихе.

Лирическое отступление N 1. География моих курсантских практик: после 1-го курса - поход в Грецию, Пирей, после 2-го - Гаджиево, после 3-го - Горький, завод «Красное Сормово», после 4-го - Западная Лица, и, соответственно, стажировка - Гремиха.

Лирическое отступление N 2. Гремиха меня впечатлила ОЧЕНЬ. Приехали мы туда в середине апреля - снежный покров в 2-а метра, ветер пренеприятнейший (все-таки Край летающих собак!), мороз, тройные рамы на окнах + матрасы тоже на окнах, бледные дети в подъездах (а где им еще, бедным, играть?), молоко концентрированное в банках, из продуктов полные магазины рыбных консервов и полное же отсутствие в этих же магазинах спиртного, посадка семей подводников с боями на теплоход (а как иначе оттуда выбраться на Большую Землю?), отсутствие летом в поселке женщин (а уехали все с детьми к мамам и бабушкам!), демонстрация на 1 Мая (метель, снег по пояс, школьники с искусственными цветами, моряки в шинелях и белых фуражках с клеенчатыми чехлами), яркое летнее солнце в 2 часа ночи, мешающее спать и пробивающее любые шторы и светомаскировку, разп....во на службе (чего стоит наш помощник командира, получивший "шило" на весь корабль, занесший с матросами его к себе домой, а далее отпустил матросов и пил его несколько суток один в закрытой квартире, пока по приказанию командира не взломали дверь - сколько успел, столько отпил) и многое другое, разве все упомнишь. Наверное, северяне, не один десяток лет прослужившие там, составят не менее длинный список и преимуществ и достоинств Северов - но из песни слов не выкинешь! НЕ ПОНРАВИЛОСЬ МНЕ В ГРЕМИХЕ!

Наверное, именно поэтому я после стажировки ЖУТКО захотел поехать служить на Дальний Восток (лучше, конечно, на Камчатку - новые корабли + двойной оклад, но можно и в Приморье). И хотя на меня пришел вызов в Гремиху (17-я дивизия, 627 проект, экипаж кап. 1 ранга Затылкина), я, переговорив и посоветовавшись со своими друзьями Юркой Литвиновым и Ильдаром Халилюлиным, побывавшими на стажировке на Камчатке (приехали они с Камчатки, впрочем как и другие ребята из Приморья, до неприличия загоревшими, отдохнувшими, полными впечатлений, в то время, как я провел почти три месяца в краю карликовых берез и еще долго шарахался высоких деревьев в Крыму...), решился и сменил Флот Северный на Тихоокеанский. Хотелось, конечно, попасть на Камчатку. Очень хотелось на Камчатку! Сейчас уже и не помню почему (ну не из-за одного же двойного оклада?!) но у нас, выпускников 1987 года, на Камчатку был просто конкурс. Все туда хотели попасть, и делалось для этого все: подключались дяди, тети, жены, тещи, мамы, папы и другие родственники, близкие и дальние. Ну, а ваш покорный слуга ни рылом, ни красным дипломом либо золотой медалью не вышел. А посему попасть-то на ТОФ, я попал, но не на Камчатку, а в Приморье, в Павловск (как у нас говорили - Западловск).
Итак, на Дальнем Востоке я до этого момента не был. В направлении было туманно сказано, мол, прибыть для дальнейшего прохождения службы такого-то числа в город Шкотово-17. Под шифром Шкотово-17 и был замаскирован славный уездный город приморских подводников (и надводников тоже: Приморская флотилия!) - Тихоокеанский, в простонародье просто - Тихас. Спросить у знающих людей, где находится это знаменитое Шкотово-17, я не удосужился. По аналогии с Северами, где такие же базы ПЛПЛ находятся по адресам: Мурманск-140, Мурманск-150 и т.д., и ехать к ним надо через Мурманск, я тоже решил, что мне тоже надо ехать в Шкотово. Просто в Шкотово, без всяких номеров, а заветный номер 17, по идее, должен быть где-то рядом.
Так вот, отгулял я первый лейтенантский отпуск, купил билеты на самолет и где-то в начале октября 1987 года вместе с женой и годовалой дочерью распрощался со славным городом Ворошиловградом и направился на Дальний Восток.
Прилетели во Владивосток вечером, переночевали в гостинице ТОФ. Утром сели на электричку и поехали в Шкотово.

Лирическое отступление N 3. Город (или поселок, хрен его знает, уже и не помню) Шкотово находится между Владивостоком и Тихасом. Расстояние до Тихаса примерно километров 60. По сути, это большое село: частные дома, огороды, козы, коровы. Моря, пирсов, кораблей, а равно и чего-нибудь напоминающего поселок для жизни подводников в округе не наблюдается.

А посему, прибывши в это Шкотово, мы с женой (в особенности я, т.к. на Севере наблюдал совсем другие подводницкие городки) были несколько удивлены. Жена же моя, и это было явно видно, не только удивлена, а и немного встревожена.

Лирическое отступление N 4. Жена моя Светлана несколько побаивалась ехать со мной к черту на кулички, т.е. на Дальний Восток. Причина этого была проста. Близкая её подруга тоже вышла замуж за военного (пИхота!). И получил этот бедолага назначение тоже в неблизкий край - то ли Сибирь, то ли Забайкалье. В общем, затерянная в тайге (или степи) точка: несколько домишек, печное отопление, вода из колодца, удобства во дворе метров за 30 от дома, а по воскресеньям пожалуйте в солдатскую баньку, не графья! Произошло это года за два до моего выпуска, и, видать по всему, подруга в письмах щедро делилась с женой информацией о счастливой семейной жизни с простым советским лейтенантом. Вот и волновалась жена, думала, что обману и завезу её, наивную, в такую же Тьмутаракань.

Несмотря на мое живое описание жизни офицеров-подводников и их семей на Северах, жена не очень, видимо, верила в это. Но все же мужественно поехала со мной. Хоть я и сделал как-то глупость - дал ей почитать книгу - дневники княгини Марии Николаевны Волконской, поехавшей за мужем-декабристом на каторгу и далее в сибирскую ссылку.

Лирическое отступление N 5. С тех пор я собираю все, что связано с декабристами. В основном это книги - декабристов и о декабристах. Собралось их уже штук 40. Занятное, я вам скажу, дело - изучать историю декабризма (если кто не помнит, то декабристы, это те гвардейские офицеры (по Ленину "страшно далёкие от народа..."), которые 14 декабря 1825 года устроили на Сенатской площади Санкт-Петербурга небольшой, но шумный «сабантуй», в итоге разбудили Герцена, а уж он, из лондонской эмиграции своим "Колоколом", разбудил русскую социал-демократию (В.И. Ленин, «Памяти Герцена», 1912г.)). Наверное для России было бы лучше, если бы и Герцен и русская социал-демократия продолжали спать!

О чем это я? Ах да... Полюбовавшись на виды и красоты Шкотово, несколько опомнившись от легкого шока, успокоив жену (мол, это же не Шкотово-17, где нам предстоит жить, а всего лишь какое-то другое Шкотово (безномерное!)) я задумался. Но недолго. Остановил проходившего мимо капитана, по форме - морского летчика и показал ему свое предписание. Он же мне и разъяснил, что в Шкотово-17 мне еще ехать на автобусе около часа.
Подхватив чемоданы и семью, отправился на автостанцию. Там совершенно случайно встретил Юрку Литвинова, уже ехавшего в автобусе к месту службы все в то же достославное Шкотово-17. Сели мы с женой и дочерью в этот же автобус и поехали.
Едем, значится, едем... После встречи со Шкотово ожидание встречи со Шкотово-17 несколько напряженное. Подъезжаем, видим УКАЗАТЕЛЬ населенного пункта с надписью «ШКОТОВО-17». Минуем его и въезжаем в... ДЕРЕВНЮ!!!!!
Да, это была САМАЯ НАСТОЯЩАЯ РУССКАЯ ДЕРЕВНЯ: частные дома, огромные поленницы дров вдоль заборов, поломанный трактор, несколько мирно пасущихся коров, подвыпившие аборигены на лавочках и, КАК АПОФЕОЗ ВСЕГО ЭТОГО, справа от дороги огромная лужа и в ней мирно лежит ..... ОГРОМНАЯ СВИНЬЯ С ВЫВОДКОМ ПОРОСЯТ!!!! Искоса взглянув на жену, я увидел её глаза!!!! В них можно было прочитать всю многовековую скорбь русской женщины!!!! И ТИШИНА!!!!! ТИШИНА!!!!!
А автобус, между тем, мирно катит через эту деревню, довольно быстро её минуя. ТИШИНА!!! ТИШИНА!!! Жена пока ничего не говорит, я тоже молчу. И только в голове испуганной птицей бьется мысль: «Так ведь не должно быть! Это же неправильно! Где же живут подводники? Не в этих же домишках? И ребята вроде бы рассказывали про вполне цивилизованный городок...».
Автобус, натужно гудя двигателем, взлетает на пригорок и внизу виден.... ПОСЁЛОК!!! УРА! УРА! УРААААААААА! Внизу перед нами раскинулись пяти- и девятиэтажные дома, парк, магазины, кинотеатр, ДОФ и т.д. и т.п.

Лирическое отступление N 6. Город ТИХАС (Шкотово-17, Тихоокеанский, ныне Закрытое Административно-территориальное образование Фокино) имеет в своем составе несколько деревень - как пригородов. Одна из них называется Старая Промысловка. Именно она и расположена вдоль трассы Владивосток - Находка, и именно через нее идет автобус прежде чем въехать в Тихас. Наверное, раньше в ней жили люди, промышлявшие золото. А золотишко в Приморье есть. Моют его и в промышленном масштабе. А на многочисленных ручьях и речушках я встречал валяющиеся самодельные лотки для мытья вручную сего благородного металла. Раньше такие приспособления я видел только в фильмах про Аляску и золотую лихорадку на оной. Видимо, нынешние старатели моют его и сейчас, втихомолку от государства, как говорится, для себя.
Да... И вот уже слева от себя слышу, как наконец-то ВЫДОХНУЛА жена, увидел её счастливые глаза (как, оказывается, человеку мало надо!), на коленях у меня завозилась дочь, начал что-то говорить Юрка Литвинов. Но все это как в тумане... Я весь какой-то расслабленный, плаваю в какой-то неге, в дымке... И в то же время СТРАШНО ГОРД ЗА НАШ ФЛОТ, И ЗА СЕБЯ, КАК ЕГО ЧАСТИЦУ!
Лирическое отступление N 7. Жора Мельник (выпуск 1986 года, 2-й факультет) как-то прочитал мне свои пронзительно правдивые стихи. Уже не припомню наизусть, но там есть такие строки:
«...Я не люблю подводный флот,
За то что в штормы рвутся тросы,
Я не люблю подводный флот,
За то что дауны матросы,
Я не люблю подводный флот,
Там часто "шило" пьют без меры,
Я не люблю подводный флот,
За то, что нищи офицеры...»
В общем длинное перечисление того, за что Жора не любит подводный флот и окончание:
«...Я не люблю подводный флот,
Но все же я его частица...».
Ну, что-то в этом роде, пусть простит Жора, если что переврал в его стихах.
ИТОГ. Прошло много лет. Было в моей жизни все: радости и печали, взлеты и падения, погружения и всплытия, поощрения и наказания. Надеюсь я, что много еще будет! Давно я уже вне флота, выросли дети, старею потихоньку. Но эту свинью с поросятами мы с женой периодически вспоминаем. Да и не свинью, наверное, а то чувство которое испытали мы тогда. И как-то легче на душе становится.
ВСЕ ТАКИ СВИНЬЯ - БЛАГОРОДНОЕ ЖИВОТНОЕ!