ЭДИК-СФОЛОЧЬ
Подсобное хозяйство полка было небольшим, но крепким. В наличии имелись поросята, четыре дойные коровы и пара-тройка-четвёрка десятков курочек.

Кроме этого, на хозяйстве имелся прапорщик Пурчел (автор думает, что это всё же позывной, а не фамилия). Пурчел был начальником и по-русски почти не говорил. Он вообще почти не говорил. Говорят, на внутренней подкладке его фуражки хлоркой был вытравлен весь необходимый лексикон в составе двух слов. "Сфолочь" и "Ёбтфоюмать". Так что перед тем, как воздать должное нашалившему бойцу, Пурчел снимал фуражку, долго читал её содержимое и только после этого открывал рот.

Теперь солдатики. За всё про всё - куцый взвод, около 10 человек. Ибрагим ходил вечно обкуренным, как паровоз локомотива. Косуля вечно косил одним глазом и помногу раз переспрашивал полученные указания, чтобы тут же позабыть. Черепанов всё больше молчал и оттачивал мастерство футболиста, обучая курочек динамике полёта. Сиделкин каждый день пил по десятку сырых яиц, и после этого упражнялся в вокале, дёргая коров за вымя. А ещё... Хрен с ними, с остальными. Перейдём сразу к Леньчику. Он был самым нормальным и самым старослужащим. Поэтому о нём сказать, в общем-то, нЕчего.

Хотя, нет. Отличительной чертой Лёньки было то, что он, единственный из всех срочников, умел разговаривать с Пурчелом и прекрасно его понимал. А всё потому, что, как и Пурчел, обожал собак и когда-то посещал клуб служебного собаководства.

Ну и последний главный герой нашей байки - Эдик. Его маманя, Эльза, была чистокровной немецкой овчаркой, списанной по возрасту с периметра на хозяйство. Эдик был красноречивым свидетельством того, что и в животном мире имеют место быть нетрадиционные половые ориентации. Его отец, скорее всего, был или гидравлическим прессом, или гидравлическими же ножницами для строительной арматуры. Эдик на счёт раз перекусывал черенок лопаты, а на счёт два преобразовывал его в тысячи зубочисток. Кроме этого, его рост в холке достигал роста полугодовалого жеребца, а лай напоминал лязганье железяк. Окрас был традиционным немецким, но длина шерсти в два-три раза превосходила все известные стандарты. А ещё он обладал буйным нравом, мешком гвоздей-соток в заднице и необыкновенной привязанностью к людям.

И ходил Пурчел по хозяйству в сопровождении Лёньчика и Эдика. И настало такое время, что троица заскучала и постановила, что собачку надо немного подрессировать. А то в армии она, или в доме терпимости?!

С апортом Эдичка справился довольно быстро. Причём, голосом команду отдавать было совсем необязательно. Можно было просто сымитировать бросок, и пёс исчезал, оставляя за собой только лёгкий душок гари. Брошенный предмет он не возвращал никогда. Да это и ни к чему было. В основном ему бросали огромные мослы, от которых, в лучшем случае, оставалась мука.

Сидеть, стоять, лежать и прочую ерунду, пёсик тоже одолел довольно быстро, но вида не подавал. Поэтому все решили, что дурак - он и есть дурак. Последним упражнением была попытка научить Эдичку ходить по следу. И вот тут-то он неожиданно проявил талант.

Единственное, что когда ему под нос пихнули Лёнькину портянку, он брезгливо отвернулся, приподнял губу, обнажив огромный клык, и несколько раз чихнул. Тогда ему дали понюхать носок прапорщика Пурчела, и дело сдвинулось. Теперь особо уважаемым особам из числа офицерского состава при посещении ими хозяйства демонстрировался аттракцион "Найти Пурчела". Куда бы прапорщик не спрятался, Эдик его обнаруживал, со злобным рыком хватал за рукав шинели и жестоко дёргая, приволакивал к исходному пункту поисков. Потом ласково облизывал лицо жертвы и садился ждать поощрения. С портянками дела так и не заладились, но коллектив был уже удовлетворён.

Подсобное хозяйство слыло единицей уважаемой. Этому способствовала не столько выучка личного сОстава, сколько наличие живого мяса на шашлыки и три сотни метров до берега живописного озерца. Так что Пурчел со временем стал основным исполнительным директором сабантуев. Лёньчик забивал и разделывал поросят, Пурчел мариновал мясо и за отсутствием настоящих грузинов сам же его жарил. Поднаторел за службу.

Однажды, совсем неожиданно, на исходе лета у ворот части остановилась колонна УАЗиков с двумя чёрными Волгами во главе.
Окружные спешили провести с пользой последние солнечные деньки, и о своём визите уведомили хозяев по неофициальным каналам заранее. Чтобы, как минимум, культурная часть, была приготовлена, как и следует полку-отличнику.

Пурчел по счастливому совпадению праздновал свой день рождения. Так что, когда мясо было приготовлено, он персонально прикончил халявную бутылочку водки и ушёл в аут. Потом в течение ночи он грузил душу ещё не раз, о чём свидетельствовал звон стекла и зажигательные молдавские народные мотивы, доносящиеся из-под стола в его канцелярии.

Начпотыла, ещё абсолютно трезвый, обнаружив утром тело Пурчела, безнаказанно попинал его по рёбрам. Затем приказал Лёнчику убрать труп подальше и принять на себя обязанности шеф-повара.

Лёньчик жарил мясо на заднем плане.
Эдик спешно обработал ближайший пенёк, сунул морду в получившееся углубление и с глубокой тоской поглядывал то на хозяина, то на веселящихся офицеров. Особенно шумел приезжий генерал, под руководством штабного майора проходивший ускоренный курс по забрасыванию спиннинга.

Пока шла теоретическая часть занятия, Эдик лишь настороженно прядал ушами. Когда генерал делал первые попытки забросить снасть, пёс тоже всё ещё держал себя в руках. Но когда штабной майор, вконец отчаявшись, метнул блесну сам, полуовчар-полугидравлический пресс подскочил и отважно бросился в воду.

- Ебааать! - вскричал от неожиданности генерал, когда туша собаки подняла брызги.
- Это что такое?
- Это, - подал сзади голос Лёньчик, - он апорт приносить собрался, тащ генерал.
- А! - понимающе сказал генерал. Учёный пёс, значить.

- Он у нас, товарищ генерал, ещё по следу ходит, - перехватил инициативу штабной.
- Вот как? Ну-ка, ну-ка. Посмотрим, - хищно сказал генерал, обведя веселящихся прищуренным взглядом.

Потом, сделав кружок, генеральские глаза вернулись на майора.
- Пусть тебя и ищет!

Майор пожал плечами и пошёл прятаться.
- Нет, так не получится, тащ майор, - снова подал голос Лёньчик.
- Ему надо носок дать понюхать! А потом уж прятаться.

- Сымай, - приказал главный, и майор, зампотех полка, присел и стал энергично расшнуровывать ботики.

Потом он убежал. Эдику сунули носок под нос и отпустили.
Пёс радостно лязгнул челюстями и огромными скачками полетел в противоположном направлении.

+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++

Каждый раз, когда Лёньчик рассказывал мне эту историю, диалоги и действующие лица немного отличались от предыдущих версий. Но суть оставалась неизменной. Зампотеха Эдик так и не нашёл, потому что и не собирался искать. Зато минут через десять от ворот подсобного хозяйства отделилась парочка. Один плёлся безвольным зигзагом, а второй, громко лая и подскакивая, подгонял первого. Когда прапорщик Пурчел, небритый и помятый, предстал пред генеральски очи, Эдик поднялся на задние лапы, лизнул его в лицо и уселся у ног, ожидая получки.
- Афуеть, - сказал генерал. Убежал трезвым майором, вернулся в стельку прапорщиком.............. А уйдёт рядовым.
- Эх ты, сфолочь, - горько сказал бедолага Эдику, на что получил ещё один поцелуй.

1.84

Рассказом "Кот-штурман" навеяло.

То что коты (кошки) могут возвращаться в родные места и за сотни километров, слышали, наверное, многие - я и сам в такое верю. Но то, что предлагаю, вызывает только удивление и восхищение. История прошлого года - по телевидению, в каких-то новостях показывали.

Часть перебазировалась за сотни километров (если ничего не путаю, из бывшей южной республики СССР). У одного Прапорщика (имя не помню, поэтому буду писать с большой буквы), с армянской фамилией был обыкновенный кот - голубых кровей помоечник (в смысле прямых и дальних родственников, а не поведения). Нет скорее Кот, т.к. хотя и домашний, а по кошкам шлялся. И случилось же такое, что перебазирование части совпало с очередным загулом Кота. Как не искало хвостатого семейство, как не звало - никто на "кис-кис" не откликнулся (налицо самовольное оставление части, а под подозрением и дезертирство), и пришлось, утирая сопли и слёзы детям, грузится в эшелон и убывать в скорби и печали. Любили Кота в семье сильно и не только дети, хотя часто из-за желания потискать пушистую зверюгу приходилось чилдранам ходить в царапинах (Ну не любил Кот панибратства). Грустили по пропавшему искренне и часто бывало, что родители мягко забирая у детей фотоальбом с фотографиями Кота на фоне семейства, сами украдкой подолгу их рассматривали, молча на кухне. Друзья-сослуживцы это всё знали и сочувствовали.
А через почти два года, в части, на разводе появился грязный, измождённый кот, который пристально рассматривал строй. Все попытки помощника дежурного прогнать, кот игнорировал, устало обегая дежурную службу, упорно всматривался в лица стоявших в строю, ища кого-то.
Один из офицеров, стоявших в первой шеренге, наблюдая вместе со всеми за цирковой репризой «Кот и Служба», в стиле "а-ля Куклачёв", вдруг задумчиво произнес: «Парни, а не Прапорщика ли это Кот?» Кто-то рядом ответил: «Да ну, столько времени прошло. Да как найти нас мог - по почтовому адресу?! Бред!», но за Прапорщиком послали.
Прапорщик дежурил по столовой, услышав гонца, подумал, что это розыгрыш, но тело уже само начало движение к дверям столовой.
А дальше веся часть наблюдала следующую картину:
Прапорщик, в белом халате с повязкой и грязнущий кот, бегущие навстречу друг-другу. Внезапно резво трусящий кот, не добежав до Прапорщика пару метров резко остановился. Прапорщик из-за этого нерешительно затоптался на месте, разглядывая зверя. А кот, пристально глядя в глаза человеку, вдруг крикнул (не за мяукал, а именно крикнул), и была в этом крике такая сначала обида, а затем радость, что перевод на русский с кошачьего лежал в пределах от «Бррросссили МЕЕНЬЯЯ!!!!» до «-Как я рад, что нашёл Вассс!!!» И Прапорщик, бухнувшись на колени, подхватил и прижал к себя грязного, тощего и вонючего, как многолетний бомж, Кота, а тот заурчав, пачкая белизну халата лапами, терся лбом в лицо Хозяина, оставляя на нём грязные полосы.
Кто-то из стоявших в первой шеренге, странно поперхнувшись, с улыбкой произнес:
- Кот и повар, блин...
По шеренгам то затухая, то нарастая понёсся хохот

1.8

КАК СПАСАТЬ КОТА (руководство для майора милиции).

Эта история не связана с армией. Она - про будни милиции. Написана в 1995-ому году, основываясь на реальных событиях. События были несколько приукрашены и упорядочены в хронологическом порядке.
Намедни перевёл в электронный вид. Строго не судить. Сам знаю, что длинная.


++++++++++За год до событий.++++++++++++++

Был понедельник, и голова Александра Тимофеевича Кустова была заполнена по самую маковку знакомой, тупой болью. Его персональная белая "троечка" (ша, коллеги, - ВАЗ-2103, не "бэха") упорно сопротивлялась парковке у входа в отделение и всячески норовила надменно долбануть замовский Москвич. Было начало мая, период, в аккурат упавший между двумя праздниками. Воздух был неописуемо ароматен и после нудной, долгой зимы начальник отделения милиции с удовольствием ехал с открытыми окнами.

Прямо напротив отделения пустила корни обычная советская общеобразовательная школа, каких на просторах Родины сотни тысяч. А в школе той учились самые обычные советские школьники, коих на просторах насчитывалось вообще миллионы.

Белая троечка совершила ещё десятка два бестолковых эволюций и в самый ответственный момент таки дала Москвичу под дых. А всё потому, что превозмогая синдром понедельника, водитель отвлёкся на нечеловеческий вопль, донесшийся извне и слегка отвлёкся от обеспечения безопасности движения.

Небольшой, но сплочённый коллектив обычных советских школьников издевался над обычным рыжим советским котёнком. Школьники бурно ликовали, а рыжий комочек так же бурно протестовал.

-Кто ж так котёнка вешает!? - глубоко в душе возмутился милиционер и опустил на асфальт первую лакированную туфлю.
-На леске, на леске надо, а не на верёвке. Верёвка, - она толстая и коту есть во что вцепиться.
-Зелень! - добавил он в душе и опустил на асфальт вторую лакированную туфлю.

Когда обе туфли прочно стояли на тверди земной, майор вспомнил о служебном удостоверении в кармане кителя и тяжёлым галопом направился к пионерам. Двоих гадёнышей поймал за уши и отвёл в учительскую. Там толкнул пламенную речь и, уже прочно войдя в роль доброхота, пошёл обратно, на работу.

Жертва пионеров сидела теперь у входа в отделение и жалобно мяукала, пристально разглядывая снующих через проходную людей.

С этого дня внутренний распорядок заведения был нарушен. Кота прозвали Феликсом Д., поставили на довольствие, и обитать он стал прямо на письменном столе начальника, в лучах его настольной лампы.



++++++++За полгода до событий.+++++++++

Время шло, и кот рос. Из жалкого грязного комочка он превратился в хамоватое огненно-рыжее существо, не дававшее прохода служивым и всячески развлекающееся, издеваясь над гуманоидами.

Любимым занятием Феликса Д. было притаиться под стульями около окон дежурного, выждать, пока по коридору проскрипит сапогами кто-нибудь одетый в шинель и, разогнавшись, неожиданно вскарабкаться жертве на плечи. Потом котяра издавал непечатный клич самого крайнего из могикан и совершал впечатляющий прыжок в сторону. Опытные следаки подметили одну странную деталь, - набрасывался кот только на представителей закона. Посетителей же не трогал и даже совершал попытки дать себя погладить. Потом котяра стал красть у служивых бутерброды и лакать растворимый кофейный напиток из крышек термосов. Персонал, официально, был очень даже в восторге от выходок животного, но за кулисами живенько интересовался друг у друга, возможно ли надёжно умертвить кота (абсолютно абстрактного кота!!!), предварительно выстрелив в него из служебного пистолета, а затем намотав на кардан автозака.

Однажды кот совершил вероломное нападение на только принятого на работу молодого сержанта. А на излёте получил дополнительный импульс от сержантского сапога. Кустов Александр Тимофеевич оченно возмущались, а потом отменили плановые мероприятия и отправились с котейкой к ветеринару.
-Почки отбиты! - грустно доложил чуть погодя начальник и в отделении пооткрывались окна от коллективного вздоха облегчения (на выдохе).
-Но жить будет! - обломил всех главный и прошёл в кабинеты.
С тех пор кот плюнул на приматов и стал штурмовать старую курчавую грушу во внутреннем дворике. Впрочем, и там, довольно быстро нашлись недовольные.

В кроне дерева вороны сплели себе гнездо и, однажды, восхождение рыжего Феликса Д. закончилось аппетитным нокдауном. Кот следовал на землю обратным рейсом и извергал нецензурные вербалии, ранее подслушанные у людей. Молодые милиционеры по приказу свыше разорили гнездо, а самих ворон прогнали народными средствами ПВО. Кот, однако, к груше больше не подходил.

Следующим развлечением Феликса стала "рыбалка". Это когда кот сидел в засаде на притолоке и цеплял шапки-ушанки внизу проходящих блюстителей закона. Ну вот, представьте себе, - идёте вы по государевой необходимости по рекреации, думы благие думаете, а тут раз,.... Какая то сволочь срывает с вас шапку. А ещё, бывает, не отдаёт. Потому что коготь запутается. А если шапки нет? Если только шевелюра, пышная, как у старшего следователя Самарина? -Тогда ой!
-Ой! - заорал тогда кот, внезапно и окончательно потеряв веру в человечество вообще и гуманизм отдельных особей в частности. Кот молча влетел в кабинет начальника, зло захлопнул за собой дверь, забился под стол и дал клятву больше вообще никогда и никуда не выходить без пистолета.


++++++++++Описываемые события.+++++++++++

Отделение не было самой большой гордостью городского управления. Однако, с преступностью боролись неплохо. Наверное, из-за этого, когда в ночь на 5-е мая лучшее отделение города сгорело к чёртовой бабушке, Кустов Александр Тимофеевич получил спешный телефонный звонок и был оповещён, что начальник городского отдела кадров, его давнишний знакомый, приедет на визит в сопровождении польских коллег.

Экстренное утреннее собрание было посвящено именно этому душещипательному факту.
-Нам нечего бояться, орлы! У нас всё нормально. Раскрываемость Николаенку (имя начальника кадров) не епёт, а полякОв - тем паче. Бумаги тоже их не это.... Их вообще ничего не епёт. Они сюда бух.....

Договорить у Александра Тимофеевича не получилось. Из окна раздался благой кошачий мат, весёлый собачий лай и противный скрежет когтей по свежему асфальту, только уложенному во внутреннем дворике заведения.

-Ах ёп! - сказал Кустов, взгромоздился на четвереньках на подоконник и показав подчинённым упитанное седалище, дал понять, что собрание окончено. Зато начинается представление.

Разлапистый кобель-подросток, ростом с трактор К-700, гнал Феликса вдоль стенок. Между животными шла оживлённая перебранка, когда к погоне присоединился сам начальник. Команда дала пару-тройку кругов, и к участникам подключился молодой оперативник, торжественно держащий в руках фуражку, обронённую командиром. Окна здания пораспахивались настежь и в них появились добрые физиономии заинтересованных лиц.

-Ату его, ату! - орали сверху следаки, дипломатично не уточняя, кого его.
-Хотим жаркое из рыжего кота, - требовали задержанные из окошек-амбразур.
Даже кладовщик дядя Дима что-то выкрикивал, высунувшись из своего окна и циклично промахиваясь по макушке кота резиновой дубинкой (Он, гад, после событий божился, что целился по кобелю).

Потом Кустов упал. Его туша мотала конечностями и пыталась перевернуться на спину. Рыжий кот, заканчивая следующий виток эскалации, увидел препятствие, вильнул задним мостом и, наплевав на детские страхи, взлетел по груше на самый клотик.

Через некоторое время котовья поддержка в лице начальника отделения наконец сумела подняться на ноги и, причитая и повизгивая, неслась на собаку, держа в руках пожарный багор. За ним по пятам продолжал бегать молодой оперативник с фуражкой в руках. Собака прикинула шансы на победу, взвизгнула и исчезла в подворотне, пообещав вернуться и удалить коту гланды (без наркоза).

Феликс Д. был котом, а потому, так же, как и все коты замечательно залезал наверх. И также как и остальные коты имел трудности со спуском. Как только кобель исчез, котяра устроился поудобнее и стал требовательно орать, предлагая незамедлительно вызвать службу спасения и опустить его на землю.

-Лезь, - приказал Кустов страдающему от скуки водителю.
-Есть, - сказал водитель и полез.

Долго ли, коротко ли, добрался водитель наверх, руку помощи протянул.
-Наа! - коротко и зло сказал кот и воткнул человеку ноготь прямо в середину ладони.
-Сука! - тихо сказал сержант.
-Кто? - спросил кот.
-Твой папа, - сказал молодой человек и спешно эвакуировался вниз.
-1:0, - записал кот и продолжил жалобно орать на всю округу.

-Лезь, - приказал майор второму скучающему водителю.
-Есть, - ответил второй, и с трудом поборов страх убежал в помещение.

-Всё сам, всё сам, - пожаловался на судьбину Кустов и полез сам. Однако возраст уже был не тот, а брюшко, трепеща по крупной амплитуде, упиралось в ствол и ограничивало действия спасателя. Возраст уже был не тот, но жизненного опыта, - хоть отбавляй.

-Эй, милиция! - заорал он другому водителю. Подгони сюда свой фургон!

Под грушу был незамедлительно доставлен отдыхающий автозак и начальник, полязгивая суставами и тяжело отдуваясь на манер паровоза братьев Черепановых, залез на подножку, оттуда на капот, дальше - на крышу фургона и уцепился за ключевую ветку.

Перед восхождением он критично оглядел ГДРовские лакированные туфли, снял их, закатал брючины и сбросил обувь на хранение тому самому оперативнику, который таскал его фуражку. За неимением лишней пары рук оперативник повесил фуражку на ручку двери фургона и, стараясь не дышать, держал туфельки на некотором отдалении от тела.
Кустов снял китель, с любовью пригладил его и повесил на сучок. Затем он выполнил несколько разминочных движений с грацией, достойной обкурившегося Винни-Пуха и приступил к штурму высоты.

Всё начиналось удачно. Кот заткнулся и с любопытством взирал на "папеньку" с высоты. "Папенька" медленно, но верно поднимался всё выше и выше, толпа возбуждённо кричала, мысленно припоминая начальнику все обиды, а загрузка другого автозака подошла к концу.

-Пип-пип - сказал гружёный автозак, требуя уступить дорогу.
-Водитель, скомандовал начальник отделения. -Ты давай, отъедь, а потом вернёшься.

Первый автозак заманеврировал всем телом. Оперативник схватил фуражку папеньки с крючка на фургоне, и за неимением свободных рук выставил туфли на асфальт.
Потом отчаянно захрустела коробочка старого ГАЗа, лишённая намёков на синхроны заднего хода. Люди замахали руками, заводя водителя на цель, и всё было бы штатно, если б фургон не сломал ту самую ключевую веточку почти под корень. Путь к отступлению был отрезан.

Все снова счастливо заорали, а кот, вняв людским восторгам, абсолютно легко и непринуждённо миновал хозяина, и, не проявив никаких сантиментов, спустился вниз. Там, внизу, он уселся под стенку и принялся вылизывать обе половины своей гордости.

Долго заниматься гигиеной ему не довелось, потому что потешный пёсик, как чуял, снова появился из подворотни и, широко улыбнувшись публике, повторно кинулся на Феликса Д. Жертва премного заторчала от такого расклада. Дерево было занято папенькой, внутренний вход в отделение закрыт, а у подворотни - трибуна болельщиков противника. Недолго думая, котяра выгнул спину и полоснул оккупанта по морде. Пёс взвизгнул и моментально забыл о своих агрессивных планах. Зато посреди двора стояли лакированные туфли начальника, которые, сто процентов, по морде не дадут. На левый туфель собака подняла лапу, а правый схватила и стала отыгрываться за нанесённое оскорбление.

Александр Тимофеевич кричал, срываясь на ультразвук, топал ногами и жалел, что личное оружие осталось в сейфе. Собака, не отвлекаясь на раздражитель, прикончила туфлю, душевно отрыгнула и скрылась в дырке, а с неба полил чистый, тёплый майский ливень.

Автор думает, что читателю абсолютно понятно, что делала во дворе отделения милиции пожарная команда, спустя десять минут. Так же абсолютно ясно читателю, почему сам начальник отделения стоял посреди двора босиком, в закатанных штанах, промокший до нитки и в грязной порванной рубашке. У его ног лежала растерзанная обувь и пожарный багор, а высоко на дереве сиротливой тряпкой висел китель. Вся предыстория читателю известна. Она была неизвестна начальнику городского отдела кадров и его польским спутникам, которые были уверены, что в городе бунт и народ последовательно сжигает лучшие отделения, а начальников пытается линчевать или изнасиловать.


1.78

(В сегодняшнем выпуске лучшие истории 2005 года из категории "Свободная тема" - КБ)

СВАДЬБА(или РАЗВОД ПО-СВИРИДОВСКИ)

-Тут ведь, соловей мой, край особенный, с длинной историей. У нас, как это в фильме было? - Восток, - дело тонкое! Учиться надо, притираться, с людьми знакомиться.
-А чё Восток? Русаки тут у вас, вроде? - не отвлекаясь от бинокля спросил молодой.
-Ну дык мы и есть Восток. Восток Горьковской области, - поучительно и без тени улыбки сказал старый милиционер Пушкин и лизнул самокрутку. Потом участковый повоевал с зажигалкой, чертыхнулся, метко забросил её в пустой рукомойник, за ненадобностью, и поджёг косяк, чиркнув спичкой о стекло. Умиротворённо, полной грудью затянулся, со смаком пожевал дым, слегка обмяк и съехал в кресле.

Пушкин провёл в этом кресле пятнадцать лет. Он знал всех вокруг и все вокруг, включая телеграфные столбы, знали его.
Молодой сержант Лёвка Осьмушин, недавно прибыл в подкрепление старому милиционеру, на почве обострившейся в районе криминальной обстановки.

Участок расположился на окраине села Красное, несколько возвышающегося над небольшой долиной, расстилающейся в пойме речки Уста .
Красное - самое большое село в округе. Домов триста, а то и поболе. И едоков - тыщи за полторы тут обитает. И всех в лицо, по фамилии-имени-отчеству знать-ласкать надо.

Лёвка продолжал водить биноклем, в сотый раз слушая вводную лекцию старого милиционера.
-А вон там, справа - это Свиридово. Дворов двести будет.
-Свиридовский Пасадобль, гыыыыы! - вдруг заржал молодой, тыча пальцем куда-то в необъятную даль.
-Чего? - возмутился Пушкин и схватил бинокль.
-Пасадобль, говорю, - сказал молодой. - Танец такой, как будто, коррида, с быком. - Глянь, Василий Степаныч, - баба там с коровой воюет, около переправы.
-А-а-а-а, вижу. Это не пасадобль, это пасадобля. Это она, бабка Кустиха. И корова у неё скажёная. Как запирает она её, так та сразу башкой в стенки бъётся.
-Кто бъётся? Бабка? - хохотнул Лёвка
- Ты от неё подальше вообще держись. Говорят, ведьма она. Как что не по её получается, - всё, капут обидчику, - ответил Пушкин.

-Так уж и ведьма, - с сомнением сказал молодой и в то же мгновение воткнул глубоко в ладонь сучок, отслоившийся от подоконника милицейкого участка.

-Ты слушай, - сказал старый, вытащив занозу плоскогубцами. - Вон то - Свиридово, просто Свиридово. А это (он ткнул надкушенным огурцом в другую сторону) - Новое Свиридово, Сто дворов. Тут история то не очень смешная. Дерутся они. Так, каждый, по отдельности, - хорошие люди. Можно, даже, сказать, сельская интеллигенция. А как найдёт на них - звони в столицу, зови войска. Пока кого-нибудь вилами не проткнут - не успокоятся. И хрен скажут. Помирать будут, а кто дырки в них понаделал - не скажут. У них история уже лет сто с хвостиком как бушует.....................

-Когда-то было только Свиридово. А потом, году эдак, значит, в 1850-ом, случилась тут свадьба одна. Ну, а свадьба - она ж ведь у мужиков как без питья горячительного? Никак! Вот и понеслась.
В общем, кто, за что, почему - тёмное дело. Говорят, правда, пра-пра-пра-бабка Кустихи замешана тут была. Заколдовала она кого-то и, прямо там на свадьбе он и умер. И сыновья его померли. Щи хлебают, ложку ко рту подносят и мрут. Так народ сразу на Кустихину сродственницу и подумал и на вилы её подняли. А Кустихины пол-деревни в месть ударились, обидчиковы избы посжигали. Гражданская война, в общем, приключилась. А кончилось тем, что те, кому пожгли дома, ушли из деревни и новую отстроили, Новое Свиридово. И зажили себе спокойно, церкву свою срубили, кладбище своё завели.
Только вот разок в месяц обязательно дерутся с тех пор. Традиция! (Пушкин многозначительно указал пальцем в небо). На кулаках, на вилах, на цепах, кто во что горазд. Кузька, Паршов который, - тот вообще, огнемёт наладил целый. Да что там огнемёт. Они, полоумные, где-то бочку от кваса нашли. Тачанка, видите ли у них. Кузька вовнутрь засел, огнём, что твой Змей Горыныч полыхает. Пришлось по сопатке надавать, конфисковать, дело завести. Он, дурак, урожай чуть не посжигал.

Старый участковый встал, и поглядывая в окно, стал расхаживать по кабинету, заложив руки за спину. Немного помолчав, сказал с плохо скрываемой гордостью:
-Только, научился я с ними бороться! Они у меня вот тут!!! - Пушкин потряс сжатым жилистым кулаком и с силой бросил в пустой рукомойник скомканный обрывок газеты, оставшийся от приготовления самокрутки.
-И как? - с интересом спросил молодой.
-Как, как? - Это, можно сказать, молодой человек, моё социальное изобретение. Недавно придумал и испытал его, даже!
Пушкин сделал эффектную паузу, свысока поглядел на Лёву и продолжил:
- Я, значит, инициативу перехватываю. Если обидчиков успеваю поймать - получают они порцию первача, из заранее конфискованного. Если обидчики уходят - я пострадавшей стороне вечерком отвожу, чобы в месть не ударялись. Они ж, мужики бесшабашные, меры не знают. Что привожу - то выпивают и валяются потом как мёртвые, рогульками кверху.

Старый помолчал, почесал в подбородке, отвлечённо позвенел связкой ключей, вздохнул и, словно оправдываясь, тихо-тихо сказал
-Зато, кровушку не проливают, окаянные.
И пожал плечами.
Молодой кивнул и, кажется, сглотнул слюну.

-А ты того, внимательно смотри - тут самое важное, не проглядеть. Потому как, они долго не собираются. Петух в жопу клюнет, они в телегу прыгают и в атаку идут, заключил наставления старый участковый.

Время шло, Лёвка притирался. Лёвке нравилось - на участке ничего особенно не происходит, тишина. Люди уважение оказывают. На дороге, если встречают, - здороваются, почтенно расступаются и потом подолгу глядят вослед. Даже, когда они с Пушкиным ходили по домам и конфисковывали самогон, люди воспринимали это как должное, а некоторые, даже, вроде, к порогу заведомо выставляли. Аппараты не трогали, соблюдая статус-кво. В общем, дружно жили с милицией, потому как ВЛАСТЬ!

Однажды Лёвка, по своему обыкновению, стоял у окна и рассматривал владения в бинокль. Тонька Топорова, двадцатилетняя пышнотелая учительская дочка, Свиридовская, развешивала бельё, попутно строя глазки Сашке Сапелову, плотнику, разгильдяю и пъянице, коренному жителю Нового Свиридова. Это показалось Лёвке странным. Пушкин говорил, что Свиридовцы и Новосвиридовцы крутят романы и женятся с кем хочешь, «хучь с татарами, хучь с чувашами». Но друг-друга обходят стороной, как холеру.
Лёвка слегка удивился, однако брителька Тонькиного сарафанчика вдруг сползла, заманчиво обнажая аппетитную, немятую молодую грудь до определённого, деревенской этикой установленного уровня. Молодой милиционер мигом позабыл обо всём и вгрызся в окуляры с новой силой.

Сашка Сапелов бесстыдно разглядывал Тонькину конструкцию, не подозревая, что у него есть коллеги. Лёвка же судорожно двигал кадыком, неспокойно переступал с ноги на ногу и желал продолжения.
Пушкин подошёл к нему сзади, рассеянно посмотрел на речку, зевнул и вдруг весь напрягся.
-Дай сюда, - почти вскрикнул он. Силой, грубо вытащил из рук молодого потёртый бинокль и покрутив колёсико резкости молча уставился.
-Блядь! Едут! Опять! - сказал он.
-Кто?
-Новое Свиридово на тропе войны. Сказал же мне вчера дед Антон, -бухтят молодые.

По дороге, идущей вдоль берега, виляя хвостом и подпрыгивая на ухабах нёсся, едва не взлетая, трактор с прицепом. В прицепе стояли люди и, несмотря на то, что держаться им было не за что - не выпадали. Лишь орудия войны лязгали и сталкивались друг с дружкой, высекая искры (как показалось участковому).
-Что-то вообще очумели, - сказал Пушкин, взглянув на часы. Время - полдень, а они - на войну.
Он пожал плечами, передал Лёвке бинокль и стал что-то записывать в толстой тетрадке.
Лёвка ухватился за оптику и с разочарованием заметил, что Тоньки уже не видать, а Сашка Сапелов, наверное, совершенно пъяный, идёт по полю в неизвестном направлении и беспорядочно размахивает руками.
-Или мух отгоняет, или стихи читает, ......про любовь, - подумал Лёвка. Вспомнил Ромео и Джульетту, усмехнулся и поймал в поле зрения Новосвиридовский БТР.

Трактор нёсся вперёд, не объезжая рытвины и лужи. За ним поднимался шлейф пыли, а пассажиры угрожающе размахивали предметами, частенько поглядывая в сторону милицейского участка.

-Сиди тут, остаёшься за старшего, позвонит телефон - скажешь, на оперативном мероприятии, - многозначительно сказал Пушкин, прыгнул в мотоцикл и поехал на перехват.

Лёвка видел, как стороны встретились, молча постояли друг против друга, потом стали жестикулировать, кричать и, наверное, бранить друг-друга. В один из моментов, когда трактор неожиданно тронулся, угрожая помять мотоцикл, Пушкин схватился за кобуру. Потом они ещё немного поорали, показывая что-то на пальцах. Затем боевая дружина спешилась, побросала орудия в прицеп и пошла домой, непрестанно оглядываясь. Трактор, увязавшись за мотоциклом, пополз наверх, к участку.
Когда транспорты совершенно заполонили собою весь бинокль, Лёвка услышал звон стеклотары, ворчание чьего то голоса, отсчитывающего горячительное и зудение Пушкина:
-Последний раз, ей богу. В следующий раз - сразу в тюрьмк. Без суда и следствия! И не дай вам бог вам к ним ещё поехать.
Ворчливый голос, наверное, сбился со счёта и выругался.
-Дык дело чести, Василь Степаныч. Да ты не дрейф, Новосвиридовцы своё слово держат.
Голос икнул и продолжил
-Сегодня не поедем больше.
Потом, наверное подумал, вспомнил обиду, опять икнул и сказал
-А чёёёё они? Ты, Степаныч, ИХ в тюрьму посади. Всех. Потому что, поджигатели они. Форменные поджигатели войны.
-Всё, устал! - сказал голос Пушкина. - Уё..... И смотри мне....

-Понял? Вот так решаются междуусобные конфликты двадцатого века, - сказал Пушкин и опять сел делать записи в журнале.
-Василь Степаныч! А что это Вы с ними цацкаетесь. В тюрьму их, за физическое насилие! И всё. И конфискованное останется целым, - сказал молодой и опять облизнулся.
-Дурак ты, Лёва! Я ж вырос тут. Они мне всё равно, как родные. Уроды, понимаешь? Но родные.А самогонка... Так ведь всё равно, ихняя. Зато тишина!

Под вечер Пушкин озабоченно чесал в затылке, наблюдая, как из Свиридова выбрался Зил, заполненный «вооружёнными» людьми.
-Чёрть их знает, что с ними? Белены, что ли объелись? Да если б не я, давным давно друг друга поубивали, нехристи, - бухтел милиционер, сильно прижимая бинокль к глазам.

Всю последующую неделю участковый с помощником занимались только тем, что разводили воюющие стороны, каждый раз опустошая склад конфискованного. Пушкин не понимал, в чём дело, качал головой и принял решение
-Пора брать языка. Тут что-то не так! Да и запаивать их больше нечем.

Следующим утром Пушкин приехал в участок довольно поздно, привезя с собой сухонького пожилого бородача
-Я тебя, дед Антон, предупреждаю, так сказать, официально!-Правду, значит, правду и только правду!
-Угу! - кивнул Антон, беспощадно комкая в руках кепку.
-Чего опять не поделили? Только правду, дед Антон.
-Правду, конечно правду, согласно закивал старик. - Теперь ужо можно.
-Ну, так что не поделили?
-Так наоборот, Василий, поделили. Свадьба у нас. История, значит. Свадьба и мир будет теперь между всеми Свиридовскими! И новыми и старыми!

Пушкин внимательно рассматривал глубины чернильницы, пытаясь вникнуть в суть, но смысла не понял и вопросительно поднял глаза.

-Темнишь ты, дед, что-то.
-Никак нет, Василий. Сашка Сапелов и Антонинка Топорова браком сочетаться будут вскорости.
-Ну???
-Гну, Василий! Какая, скажи, мил человек свадьба без спиртного?
-Ну???
-Дурак ты, Василий, хоть и органы! Комедию они тебе ломали неделю. Академический театр! Понял? -А ты и раззявил. Всю самогонку им сдал.

Лёвка вздрогнул от шума, - это старый опытный Пушкин закатился, задыхаясь от смеха, под рабочий стол и нещадно лупил себя ладошкой по лбу.

1.85

Как угнать трамвай
(нечто террористическое, или о "загадочной русской душе")

Холодная зима 2005 года. Январь. Владивосток.

***
Уже почти месяц прошел, после того как наше любимое правительство порешило отменить льготы на бесплатный проезд военнослужащим.
Офицеры, мичмана и прапорщики смирившись с этими решениями, ездили по гарнизону (бывало раза по три, туда-обратно, за день) за свой счет, а "очень старшие офицеры" и генералитет делали вид, что ничего особенного не произошло, и из своих УАЗиков, Тойот и Ниссанав, презрительно взирали на своих младших сослуживцев, которые, прозябая, тащились подобно наполеоновскому войску по смоленским, заснеженным дорогам...

***
В тот вечер я выдвигался домой очень поздно.
Настолько поздно, что мне, уставшему, совершенно не хотелось снимать с себя форму и переодеваться в штатское платье...

***
Трамвай N 4 пуст и, даже на остановке "Политехнический университет", никто не входит в старый, расшатанный временем вагон...
Зато на "Цирке" входят трое моряков. Вид у них совершенно непрезентабельный.
Мичман в фуражке и шинели. Вот ведь... пижон глупый...
Матросы, сразу видно - молоденькие. Черные шапки на ушах, мешковатые брюки, а на ватных, пятнистых куртках через всю спину хлоркой: "2 ДШБ ТОФ".
Воины настолько замерзли, что их зубовное клацанье явственно слышится в перекличке рельсовых стыков.
Старенькая кондукторша тихонько дремлет на своем выделенном кресле и только уже на площади Луговой вскакивает и идет обилечивать пассажиров.
Денег у моряков нет, и мичманюга препирается с кондукторшей, доказывая, что еще два месяца им можно ездить бесплатно.
Бабка попалась вредная и с хода начала орать, что ее не гребет-де ничего, а если не могут заплатить, то она сейчас вызовет наряд милиции, который несет службу на Луговой. Платите, суки! Мне по#ую ваши указы и приказы!
Неожиданно взгляд бабульки уперся в меня, ибо я тоже был в пятнистой куртке (правда, без хлорных надписей)...
Старая манда явно не зря прожила свои лучшие годы во Владивостоке. В званиях она разбиралась отлично.
- Товарищ майор! Прикажите этому мичману заплатить за проезд! Пусть платит и за себя и за матросов своих!
Напрасно я смущенно блеял ей, что не принадлежу к славной организации под названием Краснознаменный Тихоокеанский флот, и что у меня у самого только десять рублей наличностью... Грымза, войдя в раж, требовала покрытия расходов на перевозки любимого личного состава всего дальневосточного гарнизона, включая Камчатку, Сахалин и Хабаровский край...
В это время мы уже находились на трамвайном кольце площади Луговой.
Отодвинулась водительская дверь и в "салон" трамвая тяжелой поступью вступила двухметровая, толстенная бабища.
Когда она приблизилась к нам, мне показалось, что в вагоне существенно потеплело.
Дама, кажется, была в той степени опьянения, про которую говорят, что содержание крови в вине превышает все допустимые промилле...
Моряки (и я тоже) инстинктивно пригнулись...
- Петровна! Ты чего скандалишь? Дура, ты не видишь, что матросики едут? Пшшшшла вон! Ребятки, вам куда?
- Тетенька, нам в Минный городок, нам надо до двадцати трех часов в подразделении быть,- пискнул мичманюга.
- Ага!! В Минный городок!! Ребятки! Защитники! Сынки! Мы что?? Не русские, чтоль??? Это мы мигом! Мы это сейчас!
Залетев в свою кабинку тетка передвинула перед собой какой-то рычажок и все мы попадали от неистового движения рельсового транспорта.
Трамвай пролетел по луговскому кольцу и остановился. Водительница выскочила из вагона со здоровенным ломом, что-то там поколдовала с рельсами и, мы понеслись дальше... Вдогонку нам неслись неистовые вопли по громкой связи: "Водитель вагона 326!!! Вернитесь!!! Вам на Сахалинскую!!! На Сахалинскую-ю-ю..."
Я раньше никогда не задумывался над значением слова "стрелочник", и еще я точно знал, что "четверка" никогда не ходила по этому маршруту...

***
... от площади с поэтическим названием "Луговая", до конечной (военной) остановки "Минный городок" ровно четыре минуты хода.
На всем протяжении пути разбитная коммандорша развлекала в микрофон пассажиров (нас) пьяно-лирическим ремиксом на тему "... когда уста-а-а-лая подлодка, из глубины идет домой..."

***
На "Минном" мы уже встречались представителями патрульно-постовой службы МВД, неизвестно как оказавшимся на этом месте патрулем ТОФ и, телевизионной бригадой приморского телевидения с немудреным названием "Ночной Дозор"...

...я давал объяснения ментам и боковым зрением видел освещенных с двух сторон лампами видеокамер морячков...

...молоденькая, без шапки, обесцвеченная лахудра, со снежинками в пушистых волосах, бодро и вдохновенно в камеру:
- Терроризм приобретает все более изощренные формы. Сегодня, в двадцать два часа по Владивостокскому времени была предпринята попытка угона трамвая номер четыре следующему по маршруту Железнодорожный вокзал - Сахалинская. Мы еще не знаем, что двигало этими людьми. На этот момент известно, что в пособниках у моряков военного флота были водитель трамвая и кондуктОр N. Еще один военнослужащий в данный момент дает показания правоохранительным органам...

***
Ну... Бля...

P.S. Это реальная зарисовка.
1.75