Были «паркетного» крейсера-51 или «к япона-матери на белом катере»

Не всякому суждено промчаться по манящей романтикой дальних странствий водной глади за штурвалом белоснежного катера. Во-первых, дороговатое это удовольствие. А во-вторых, всякий, сумевший ценой неимоверных лишений накопить достаточную сумму, с удивлением обнаружит, что на пути к мечте о кипящем за кормой кильватерном следе стоит ещё немало бюрократических препон. И прежде чем начать закладывать лихие виражи, пугая крутой волной симпатичных девиц на пляже, не день и не два придется провести в Инспекции по маломерным водным судам, чтобы получить удостоверение на право управления вожделенным судёнышком.
А вот на военно-морском флоте всё не так. Очевидно по праву рождения, офицер сразу и безоговорочно умеет командовать катером, чаще всего даже сам о том не подозревая. Вот только что шел лейтенант по шкафуту, ни о чем таком и не мечтал, а попался на глаза старпому, и:
- Лейтенант, стоять! Та-а-а-а-к. Принимай катер.
- Тащ, да мне...
- Без разговоров. Завтра выходим на рейд - будешь командиром катера.
- Тащ, да я...
- Что?? Через час - катер к смотру!
И ещё повезёт, если назначат командиром рабочего баркаса. Тогда на время стоянки на рейде он становится уважаемым человеком.
- Лей...! Ой, Петь, а Петь, - ластятся к лейтенанту желающие в неурочное время попасть на берег, - а катер когда куда-нибудь пойдет, не знаешь?
- Вроде машина с хлебом через час на причал должна подъехать.
- Петь, будь другом, звякни мне в каюту, когда соберётесь отваливать?
- Добро, тащ капитан третьего ранга, звякну, - не отказав себе в удовольствии потянуть с ответом, соглашается лейтенант.
А ведь могут и командирский катер под начало дать. Тогда разговор другой:
- Лейтенант, рысью в катер, на седьмом причале встретишь начпо, доставишь на борт.
Больше часа томится у пирса не успевший пообедать экипаж катера. Наконец появляется машина начпо, о чем воспрявшие было духом моряки мгновенно начинают жалеть:
- Лейтенант! Я полчаса ваш катер на первом причале жду! Почему я должен вас с собаками разыскивать?
- Тащ адмирал, мне приказано было на седьмом...
- А почему у крючкового гюйс мятый?
- Тащ адмирал, так ведь под спасжилетом...
- Я не спрашиваю почему, я говорю почему!
- Виноват, устраним, - обреченно сдаётся лейтенант.
- Да вы сами небриты!
- Устраню. Разрешите отходить?
- Да-да, - начпо скрывается в салоне катера, но его неиссякаемая жажда деятельности настойчиво ищет выхода, и через пару минут он появляется в рубке.
- Лейтенант, ну куда ты борт волне подставляешь? Право руля! - мгновенно начинает командовать он.
- Так корабль же вон..., - слабо пытается воззвать к здравому смыслу лейтенант.
- По дуге подойдем. Чему вас только в училище учили, сейчас покажу - заражает всех своей уверенностью адмирал, сам становясь к штурвалу - Так держать! - к нему на глазах возвращается молодость, - Эх, хорошо! По моря-а-а-м, по волна-а-а-а-м!
- Тащ, трап, - решается указать высокому гостю лейтенант.
- Вижу, не дрейф. Учись! Штурвал круче влево! Правая машина вперёд, левая назад!
- Х-Р-Р-Р-Р-Р-Я-А-А-С-Ь!!!!
- Тащ адмирал, у нас, вообще-то, один винт, - обозрев снесённую правую стойку рубки катера и закрученный штопором корабельный трап, уныло уточняет лейтенант.

Юлькин папа.

Юлька - это детская подружка моя, с давних-давних пор. Она была первой, кого я встретила в пустом дворе только начавшегося строиться района. Это сейчас наша «китайская стена» считается жильем средней ценовой категории, а тогда она белоснежным океанским лайнером плыла среди моря непролазной коричневой грязи, и была предметом зависти у жителей близлежащей деревни, доживающей последние дни у трамвайного разворотного круга. В центре круга паслась привязанная за колышек коза, а по выходным с обрыва над речной поймой диковинными птицами летали разноцветные дельтапланы - такая вот эклектика. Впрочем, я отвлеклась.
Итак, Юлька. Мы с ней подружились за пять минут, и первое, что сотворили - это решили обойти весь дом - 14 подъездов, и море жидкой глины вокруг, как я уже говорила. Неспешный променад у двух шестилеток занял около сорока минут. Как потом оказалось, тревогу подняла Юлькина бабушка (за Юлькой вообще следили гораздо пристальнее, чем за мной). Вскоре ее мама извлекла нас обеих из смачной лужи, в которой мы соревновались, чей сапог громче чавкнет при вытаскивании, навешала обеим по первое число, и развела по домам, благо, как оказалось, жили мы в одном подъезде. Моя мама сказала «Большое спасибо», Юлькина мама сказала «Не за что», они поболтали, пригласили друг друга заходить, и знакомство состоялось.
Я гостила у Юльки несчетное количество раз, но дома всегда были только мама и бабушка. Некоторое время я думала, что папы у нее нет вообще, но спрашивать об этом было, по меньшей мере, неприлично, да и всегда находились более увлекательные темы для разговоров.
Когда грязь подсохла, и к подъезду стало можно подходить без риска повторить печальную судьбу мистера Степлтона, во дворе появилось Чудо. Чудо имело вид восхитительно блестящего черного Бьюика - с выпуклыми крыльями, высокими квадратными дверцами, лупоглазыми фарами и хромированной мордой. «Как у Штирлица» - шепталась во дворе потрясенная ребятня, да и редкий взрослый не останавливался в изумлении. Юлька убила всех наповал - смело подойдя к машине, взобралась на широкую подножку, обернулась к онемевшей от такого святотатства малышне, и торжественно объявила:
- Это наша машина!
- Врешь! - завистливо выдохнули малолетки.
- А вот и нет! Это мой папа из командировки приехал!
- Папа? - глупо переспросила я. Но тут в окно высунулась Юлькина бабушка, велела ей идти обедать, а остальным пригрозила надрать уши, если не уберутся от машины.
Некоторое время Юльку во дворе звали не иначе как «та-у-которой-папа-с машиной». Потом я увидела, наконец, и самого папу. Высокий и стройный сероглазый красавец, он неизменно вежливо, как у взрослой, интересовался при встрече, как мои дела, и я, наливаясь гордостью от такого обращения, так же неизменно отвечала «Спасибо, все хорошо». О том, что он военный, я узнала, когда мы уже учились в школе. Нас по какой-то причине отпустили с продленки, а поскольку у меня дома никого не оказалось, мы вдвоем заявились к Юльке. Ловко увильнув от бабушки, попытавшейся накормить нас обедом, мы сбежали в детскую, и там довольно весело проводили время, пока зачем-то Юльке не понадобилось побывать в родительской комнате. Без всякой задней мысли я отправилась за ней, и вот там-то и обнаружила вдруг висящий на спинке стула тщательно отглаженный китель и брюки, о стрелки которых легко можно было затачивать карандаши.
- Ух ты, а чей это такой?
- Это папин, у него сегодня какое-то собрание.
- Так он у тебя что, настоящий военный?
Юлькин папа тут же вознесся по моей детской шкале ценностей до положения сверхчеловека.
- Ага.
- А кем он у тебя служит?
Но подробности так и остались неизвестными, потому что тут позвонила моя мама, и спросила, нет ли здесь ее ребенка, и если есть - то пусть немедленно отправляется домой. Потом я еще раз при удобном случае попыталась выяснить у Юлькиной мамы, кем же служит ее муж, но ответ был дан настолько вежливый, насколько и расплывчатый, что охота спрашивать еще раз отпала, как сытый кенгуренок от маминой груди. Только не надо интересоваться у меня о цвете петлиц или канта на брюках, я все равно этого не вспомню. Одно знаю точно - пограничником он не был. Впрочем, какое-то время я подозревала, что он связан с авиацией, но на чем были обоснованы эти смелые умозаключения, ответить затрудняюсь.
Бьюик продали где-то года через два, а его место занял «Москвич» вызывающего цвета свежевылупившегося цыпленка. Юльку отдали в музыкальную школу, и видеться мы с ней стали реже, но все так же навещали друг друга, менялись книжками, а летом бегали шумной командой в старые сады и на речку - купаться. Юлькин папа все так же спрашивал меня при встрече, как мои дела, и я привычно отвечала: «Все хорошо», почтительно робея.
В форме я увидела его один-единственный раз в жизни. Мне к тому времени было уже лет двенадцать, и теплым осенним вечером я торчала в окошке, ожидая маму, которая вот-вот должна была вернуться с работы. К подъезду неслышно подкатила серая «Волга», дверцы открылись, и двое не очень хорошо державшихся на ногах людей в форме вытащили на свет божий... Юлькиного папу. Я не поверила своим глазам, но это был действительно он - высокая осанистая фигура, уже начавшая пробиваться благородная седина - спутать невозможно. Он крепко прижимал к груди щегольской черный «дипломат», и, в отличие от своих спутников стоял прямо, хоть и слегка покачиваясь, пока один из ни шарил в салоне (как потом оказалось, в поисках фуражки). Затем он вдруг неожиданно махнул свободной рукой, и... запел. Сейчас уже и не вспомню, что именно, но нечто очень соответствующее моменту, что-то вроде «Мы - армия страны, мы армия народа». От удивления я едва не вывалилась из окна, а сидевшие на лавочке у подъезда бабушки, оживленно обсуждавшие весь этот парадный выход римской фаланги, поголовно превратились в соляные столпы. Между тем Юлькин папа решительно нахлобучил на себя отнятую у сопровождающего фуражку, отработанным жестом «отцентровал» ее, и практически строевым шагом направился в подъезд, тщательно выдерживая прямую линию. Двое сопровождающих плечом к плечу прошагали следом, но через три минуты вернулись, сели в машину, и она укатила так же неслышно, как и появилась.
Когда чуть позже я спустилась вниз, ряды штатных соглядатаев нашего, четвертого подъезда, значительно приросли сексотами от третьего, не поленившимися прибыть со своими стульями, и теперь площадка у подъезда напоминала Учредительное собрание после принятия легендарного манифеста «Мы, Николай Второй...» Появление Юлькиной мамы пришлось как нельзя более кстати.
- Батюшки! Майя, Маечка!...
- Твой-то что учудил, ты послушай только!
- Представляешь, прикатил на машине, с какими-то военными...
- ...И сам, сам-то тоже военным нарядился!
- И домой кааак зашагает!!!
Юлькина мама весь этот доморощенный ИТАР-ТАСС пригвоздила к месту взглядом, усаживающим на место разбушевавшихся восьмиклассников, и холодно уронила в ответ:
- Хорошо, что домой. Хуже было бы, если бы наоборот...
А потом в полной тишине она величаво удалилась...

Я встретила его сегодня в метро - моложавого мужчину с благородной седой головой, рослого, подтянутого. Мы столкнулись у эскалатора, раскланялись, обменялись парой вежливых фраз и в переходе разошлись - я больше не живу у родителей, мне теперь в другую сторону. Я смотрела ему вслед...

Елы-палы, так какого же все-таки цвета были у него петлицы на форме?

ЗАЩИТИМ ОТЕЧЕСТВО!
("Братским" взаимоотношениям России и Украины посвящается...)

Морозным, но безветренным зимним утром по натоптанной дорожке от штаба, где останавливался рейсовый автобус, шел в направлении своей лодки к дальнему пирсу офицер средних лет. Сегодня он должен заступить на вахту дежурным по лодке. Делать этого ему совсем не хотелось. Да и когда и кому хочется оставаться на сутки на железе? А сегодня, к тому же, праздник - день рождения нашей кормилицы, нашей лодки, а проще говоря, день корабля. И весь экипаж будет веселиться, и праздновать на берегу. А капитану 3 ранга Мишке Арбузову сидеть здесь. Вот и идет он к своему пирсу медленно и грустно.

- Вовремя, вовремя, молодец, мужчина, уважаю, - кричит ему, завидевший Мишку из далека радостный сменяющийся дежурный Вовка Филиппов, начальник химической службы и тоже кап-три, - Пошли уж в каюту, согрею тебя, у меня есть чем.
Они спустились вниз, зашли в каюту к начхиму. Тот налил по стопкам разбавленный спирт. Сообразили чего-то из еды.
- Ну, давай, с праздником, начхим, - поднял свою рюмку Мишка.
- Ага, давай.

Они чокнулись и выпили. По Мишкиному телу с мороза тут же начало разливаться блаженное тепло. Разлили, не закусывая, по второй.
- Что слышно на берегу? Все ли сегодня в кабак идут? - интересуется Вовка.
- Вроде все.
- А «любимый» мой старпом Марат Интыкбаев тоже пойдет?
- Я не знаю. Вчера нашего механика Женю Петренко видел. Так тот говорил, что вроде все наше начальство собирается. И он сам, и Марат, и заместитель Сергей Витальевич Крупеник.
- А что командирушка наш?
- А что Бровчук? Тоже, естественно, будет. Надо ж кому-то столом руководить.
- Ну да, ну да. Ну, давай по второй. Выпили еще раз, поздравив любимую лодку.
- Ну, давай по третьей за русский флот, и покурим, - говорит Вовка Мишке.
Выпили. Поднялись наверх, закурили.

- Слышь, пока не забыл, - вдруг вспоминает начхим, - Вчера на разводе вахты дежурный по соединению, командир соседней лодки, капитан второго ранга Опанасенко, сказал, что завтра рабочие с завода приезжают по каким-то вашим механическим схемам. По каким и что им конкретно надо, я не знаю. Ты уточни у соседнего командира БЧ-5 Игоря Бойко, он по живучести стоит, должен знать.
- А если не знает?
- Ну, тогда после обеда в базе будет начальник электромеханической службы капитан первого ранга Малий. Вот ему и позвони - он тебе точно скажет.
- Ладно, разберемся.

Они опять спустились вниз - оставалось еще полбутылки.
- Ну, давай выпьем во славу русского оружия и русского ядерного флота.
Они выпили и только теперь стали закусывать.
- Слушай, Вован, сегодня ж не только день нашей лодки, сегодня день защитника отечества. Я слышал, Бровчук хочет позвать командира соединения Еременко. Так что ты уж там держись, не напивайся сильно.
- Еременко? Вот, блин, он бы еще командующего флотилией вице-адмирала Литвиненко позвал, - сказал чуть расстроенный начхим, - На фига он там нужен?
- Ну, давай с днем защитника Отечества!
- Давай!

Они выпили еще. И пошли у них неизбежные мужские военные разговоры. Вспомнили старое, много и с чувством смеялись. Вспомнили и то, как недавно, их штурман, стоящий дежурным по кораблю, Игорь Смоляк, встречая комиссию штаба флота, во главе которой был командующий флотом вице-адмирал Захаренко, видно от избытка переполнявших его чувств, назвал адмирала капитаном второго ранга. Вспомнили многое другое.

Прощаясь до завтра, они стояли на пирсе, обнимались и клялись друг другу в бескрайнем уважении, граничащем временами с любовью.
Через час они, поздравив еще раз и себя и всё соединение с их днем корабля и с 23-им февраля, простились. Один остался у трапа, проводив друга, и вытирал выступившую слезу гордости за Русский флот. Второй, покачиваясь, удалялся по той же, протоптанной тысячами военных ног, тропинке.

Они были счастливы.
А как же, ведь сегодня день рождения их лодки!
Ведь сегодня день защитника Отечества!

Сегодня день защитника России!

Взято на VIF2NE:

...вот маленькая зарисовка с учений в ЦАХАЛе.
На полигон, где идут учения, приезжает "абир" - типа ЗиС-151 грузовик. С цистерной воды. По краям - краны.

Короче - он подъехал и мы, разгорячённые после 45-ти градусной жары и стрельб радостно мылись... :) Затем "абир" уехал.

Следующая точка его тоже была группа жаждущих смыть с себя пот и грязь. Но это были девушки.

Вечером сидим в палатке. Играем в "секу". Вваливается Генка. Он был за рулём "абира". Зовёт нас посмотреть прикол: правая сторона машины увешана мужскими трусами разных расцветок
и фасонов. Левая - так же пестрит женскими трусиками и лифчиками.

Так и гонял по территориям полигона...

- Блохин Александр (Alex-Goblin)