Были «паркетного» крейсера N47 или «Адмиралы тоже плачут».

Ночь уже вступила в свои права. Оперативный дежурный по эскадре, проводив всех командиров и начальников, давно снял галстук, переобулся в мягкие тапочки и, заполнив журналы, под тихое бормотание телевизора мечтал о грядущем отгуле за дежурство. Сладостные думы были грубо прерваны резким звонком берегового телефона.
- 7-55-15, первого ранга Григорьев, - автоматически представился дежурный, ещё лихорадочно достраивая план своего законного выходного.
- Пал Петрович, как у нас на эскадре? - дребезжащий тенорок заместителя комэска моментально и окончательно развеял мечты об отдыхе. Звонок начальства в неурочное время по определению не мог означать ничего хорошего.
- Без происшествий, тащ адмирал! - дисциплинированно доложил дежурный. «Вроде ж действительно всё в порядке? - лихорадочно прикинул он в уме, - На корабли планы довели. Доклады получили. Справку на флот подали...»
- Личный состав как? - ненавязчиво поинтересовался зам.
«Блин, кого-то на кораблях потеряли, а сейчас в городе выловили, - оперативный вспомнил про гуляющие по эскадре слухи о близкой дружбе зама с комендантом гарнизона, - А мы чего? По докладу о поверке - всё в ажуре. И всё равно оперативная служба крайней останется»
- По результатам поверки на кораблях лиц, незаконно отсутствующих, нет, - подстраховался дежурный.
- И на катерах? - уточнил адмирал.
«Точно, из этой катерной банды кто-то в самоход слинял, - уверился капраз, - Утром урою старшину»
- Помощник по техготовности лично их считал - тоже все налицо были, - голос звучал уже менее уверенно.
- И по койкам считали? - не унимался зам.
- А рано ещё, - оперативный ехидно улыбнулся, - через минут 20 только первые доклады будут. По распорядку дня только в час проверка.
- Ну-ну, - адмирал, казалось, задумался. Оперативный сморщился в ожидании незаслуженного разноса, но вместо громов и молний из телефонной трубки последовал новый неожиданный вопрос.
- Корабль никакой не разморозили?
«Да тут бы такой хай стоял, - опешил оперативный, - если б кто вымерзать начал. Хотя... в том году, помнится, этот кретин, командир 119-го, перед уходом на пенсию подлянку кинул, телеграмму прямиком в Москву отстукал, мол, мазута осталось на двадцать четыре часа. Замерзаю, но не сдаюсь. Капитан Шмидт хренов. Как весь штаб бегал! Как ПНЭМС (помощник начальника по электро-механической части - прим. Авт.) матюгался! Мазута, конечно, фиг дали, но нервишки всем причастным подёргали знатно,» - он попытался рассмотреть через иллюминатор рейд, над всеми ли бортами дымят котлы, но полярная ночь не предоставила такой возможности. Оставалось надеяться на лучшее.
- Никак нет. Докладов не поступало!
- Там автобус завтра в Росту с офицерами штаба должен пойти. Не забыли заказать? - вдруг резко сменил тему зам.
- Конечно, - капраз даже обиделся. За добрую сотню оперативных дежурств он не упустил ещё ни одной мелочи, - Дежурный по гаражу проинструктирован. График на завтра ещё до ужина начштаба успел подписать.
- Хорошо, - адмирал на какое-то время опять замолк, - А на завтра у нас из потенциально опасных что есть?
- 434-й на 18-м причале РБ (реактивные бомбы - прим. Авт.) выгружает. Машина заказана. С базой согласовано. Перешвартовку 050-го перенесли по погоде, - заученно пробубнил дежурный, подтянув к себе сборник планов.
«Ничего не забыл? Да нечего особо забывать. Чай 90-е на носу, не 80-е. У причалов - и то пустота, а уж в морях - вообще никого,» - офицер мимоходом посочувствовал напряженному режиму оперативной службы времён расцвета Северного Флота.
- Перенесли, помню, - откликнулась трубка. И вновь в разговоре повисла гнетущая пауза.
- Тащ адмирал, - решился дежурный, - А чего вы звоните-то? Информация какая-то новая появилась?
- Нет, Пал Петрович. Нет никакой информации, - дребезжащий голос адмирала на том конце провода невольно вызывал сочувствие, - Просто приехал домой, поужинал, телевизор посмотрел, пошел ванну принять, лежу и вдруг чувствую - не владею обстановкой! Вот и позвонил.
Оперативный крепко прикрыл микрофон на телефонной трубке ладонью, поэтому адмирал остался в неведении относительно витиеватого комментария своих полуночных терзаний.

В лейтенантские годы Петру Ивановичу довелось сполна изведать все преимущества холостяцкого звания. А как же, за свободу надо платить.
Получив после училища распределение на Северный флот, не обремененный ни женой, ни детишками, ни пеленками, ни распашонками, прибыл он в политуправление, как значилось в предписании - в распоряжение командующего флотом. Там уже ожидал своей участи Толя Балунский - однокашник, успевший привыкнуть к офицерской форме за тридцать суток первого отпуска. Двухметровый гигант, он на несколько лет был старше Петра Ивановича и поступил в училище, отслужив два года в морской пехоте. Хотя, честно говоря, возраст и учеба в училище не оказали существенного влияния на развитие его умственных способностей. Он так и остался большим добродушным ребенком.
Обнялись так, что у Петра Ивановича захрустела грудная клетка и глаза полезли на лоб. Восстановив дыхание и способность к восприятию действительности, услышал:
- Петя, мне предложили Полярный, но я отказался.
Петр Иванович, все еще поеживаясь от радушной встречи, подумал: «Уж лучше бы ты возвратился в морскую пехоту, костолом проклятый!», но вслух спросил:
- А почему?
- Так Полярный, Петя, такая дыра! Там же никакой цивилизации! Предложили Порт-Владимир. Дал согласие, - гордо объявил Толя - жду предписание и выписку из приказа комфлота.
Так, из уст сокурсника, Петр Иванович впервые услышал это красивое название.
Распрощавшись с радостным Анатолием, которому удалось отвертеться от Полярного, новоиспеченный лейтенант постучал в дверь отдела кадров. Капитан 2 ранга, два капитана 3 ранга и один капитан-лейтенант не отреагировали на вошедшего, укрывшись за стопками красных папок с надписью «Личное дело». Смесь младолейтенантской удали и бесшабашности медленно сползала с Петра Ивановича, оставив за собой на коже холодные мурашки. Именно в это мгновение до него дошло - беззаботная жизнь осталась далеко за кормой. Впереди горизонт, а что за ним - неизвестно.
Стряхнув остатки нерешительности, ни к кому персонально не обращаясь, лейтенант громко представился:
- Лейтенант Хвостокрут! Прибыл для дальнейшего прохождения службы!
Обитатели кабинета, сделав вид, что присутствие юного лейтенанта для них полнейшая неожиданность, выглянули из-за своих макулатурных укрытий. При этом кавторанг, вот артист, даже очки снял и удивленно поднял брови кверху. Многозначительно крякнул, изобразив недовольную физиономию, как будто его отвлекают от неотложных дел, процедил сквозь зубы:
- Да не орите вы так. Пройдите к капитан-лейтенанту Симонову. - И, указывая направление в правый угол, небрежно махнул кистью, на ногте большого пальца которой виднелось коричневое пятно, закипевшей по недоброй воле, крови. Явный фанатик-автолюбитель. Сам и водитель, и слесарь, и электрик. Треснул, видать по пальцу кувалдой, перебрав «шила» с соседом по гаражу, выбивая шаровую опору, а теперь злится.
Одно Петра Ивановича утешило, что капитан-лейтенант у окна сидит. Правда, панорама безрадостная - скала напротив, отвесная мрачная, серая, а на ней березка одинокая, тоненькая зацепилась, зеленея меленькими августовскими листиками на выступе. Но, как никак, оптимизма прибавляет. Скала влагой истекает, словно слезой провожает, безвозвратно ушедшую, курсантскую Петрову юность.
Капитан-лейтенант с интересом окинул взглядом Петра Ивановича и спросил:
- Холостяк?
- Так точно. - бодро подтвердил Петр Иванович.
- Ну и дурак, - грубо посочувствовал кадровик, - долго в «подсадных» тебе ходить.
И выписал ему предписание на тральщик, находившийся в ремонте в Таллине.
Значение сказанного «салага»-лейтенант осознал позже.
Семейных офицеров перебрасывали с гарнизона в гарнизон, с корабля на корабль гораздо реже, чем холостяков. Худо-бедно входили в их положение. Холостых же подсаживали на корабли, уходящие в док, в гарнизоны-«дыры», на строящиеся новые корпуса. Петр Иванович пополнил их ряды.
После перехода из Таллина, его прикомандировали на СКР, направленный для обеспечения ядерных испытаний в районе Новой Земли. По возвращению, отправили в Ленинград принимать тральщик, переданный Ленинградской военно-морской базой в состав Северного флота.
Несколько подобных должностных кульбитов позволили Петру Ивановичу составить некоторое представление о службе молодого морского офицера-холостяка.
Наконец, после нескольких месяцев скитаний, его пригласили к кадровику дивизиона, который многозначительно сказал:
- Товарищ лейтенант! Ваше служебное рвение замечено командованием, принято решение: назначить вас на новый тральщик заместителем командира по политической части. Сумеете вывести корабль в отличный - продвижение по службе вам обеспечено.
- Спасибо за доверие, постараюсь оправдать его. - скромно ответил лейтенант. Так было принято, он так и ответил.
Тральщик «Павел Мальков» только сошел со стапелей Таллиннского кораблестроительного завода. По пути в Полярный успел выполнить задачи боевого дежурства. Едва Петр Иванович ступил на его палубу, как от оперативного дежурного дивизиона, в состав которого входил корабль, поступила вводная: «Командиру МТЩ. Вам следовать к новому месту базирования - в Порт-Владимр».
На основании поверхностного изучения индивидуальных качеств личного состава новой боевой единицы, предназначенной для надежной охраны водных рубежей Родины, Петр Иванович пришел к безрадостному выводу: о стремительном карьерном росте на определенное время придется забыть. Контингент подобрался такой, который не спит, не ест, а только и «жаждет» добиться звания «Отличный корабль».
Как бы не так!
Командир тральщика годков на десять старше своего юного замполита, и в звании капитан-лейтенанта ходит уже семь лет. Бывает так - оканчивает человек, если не лучшее, то одно из лучших военно-морских училищ страны с золотой медалью и все у него есть для блестящей службы, а она не идет, и все тут. Так и с «фрунзаком» Поповым произошло - застрял на тральщиках, потерял вкус к службе, захирел, что называется.
Старший помощник командира капитан-лейтенант Юрлов до «Павла Малькова» командовал тральщиком такого же проекта, пока не посадил его на мель о. Сального. Назначили ему курс реабилитации, что предполагает повторный старт с первичной должности. Второе восхождение по служебной лестнице шло более стремительно - за два года дошел до старпома. А там, глядишь, и командиром можно через годик стать. Немудрено с таким-то опытом.
Командир минно-торпедной боевой части (БЧ-2,3) - вообще офицер с «героической» биографией. Старший лейтенант Шафранов командовал до прихода на тральщик артиллерийской боевой частью эсминца, входившего в состав оперативной эскадры в Североморске. Здание штаба флота, кто бывал там - знает, расположено на сопке. Видимо, так удобнее командованию. Ходить никуда не надо, выглянул в окошко - все корабли на зеркале Кольского залива, как на ладони. Вот в одно прекрасное утро, ничего плохого не предвещавшее, командующий из окошка своего кабинета обводит суровым взором подчиненные ему боевые порядки. Как вдруг, одно из носовых орудий старенького эсминца, отшвартованного у пирса, бабахает прямой наводкой по зданию штаба Северного флота. Хорошо хоть болванкой, а не боевым снарядом. Так вот и прославили артиллеристы-«шафрановцы» своего командира, проворачивая оружие и технические средства согласно распорядку дня. Его же назначили к минам и артиллерии калибром поменьше, рассудив, что здесь для командования флота он будет не так опасен.
Штурманскую боевую часть, а также боевую часть связи и радиотехническую службу возглавлял капитан-лейтенант Коньков. В службе был самым искушенным офицером. Во-первых, он на девять лет старше командира - Попова. Во-вторых, до нынешней своей должности успел покомандовать эсминцем. Поговаривали, правда, в его отсутствие, что отстранили его от командования за «аморалку» - якобы, заключил пари с подчиненным лейтенантом на ящик коньяка, что соблазнит его жену. Спор-то выиграл, а вот начальство таких выходок не поощряло. Однако, эта версия, несмотря на романтическую окраску, скорее всего, была выдумкой. Пожалуй, причина была более прозаической - пристрастие к выпивке. Напивался он до чертиков и часто. Но штурман был от бога.
Особая судьба на флоте у инженер-механиков. Будь ты хоть самым гениальным, но продвижение по службе после учебы в военно-морском инженерном училище или институте, как их теперь называют, у тебя будет идти в два, а то и в три раза медленнее, чем у твоих сверстников, выбравших другие флотские профессии. И кораблем «механику» никогда не командовать, хотя лучше, чем он, его устройства никто не знает. На «Павле Малькове» электромеханической боевой частью (БЧ-5) командовал старший лейтенант Баранов. Его стаж в воинском звании насчитывал девять лет и в этом ничего удивительного не было, если учесть вышеизложенные причины. Но некоторые субъективные, семейного масштаба, факторы больно ущемляли самолюбие корабельного механика. Дело в том, что его жена, Клава, прибыв вместе с ним в Заполярье, начинала службу в милиции рядовым сотрудником. Сейчас она майор, а он перезрелый старший лейтенант. По непроверенным данным, Клава домой в форме не приходит. Психологический барьер между ним и женой, старшей его по воинскому званию, мешал Баранову добиваться высоких результатов на ниве выполнения супружеских обязанностей в постели. Вот Клава и нашла выход из сложной ситуации - решила не давить на мужика погонами. Базовое образование-то у нее педагогическое.
Характеристикой комсостава можно бы и ограничиться, чтобы понять опасения Петра Ивановича по поводу того, бороться или не стоит за звание «Отличный корабль». Но есть еще и личный состав, от которого не меньше, чем наполовину зависело удовлетворение необузданных амбиций замполита. Анализ социально-демографических, морально-психологических данных не давал повода к оптимизму. Треть матросов и старшин были выходцами из среднеазиатского региона, язык государственного общения ими осваивался с трудом. «Лица кавказской национальности» владели им несколько лучше, но к корабельной службе относились не так горячо, как предполагалось при их южном темпераменте. Однозначно вывод сделать было невозможно, но Петр Иванович сделал глубокомысленное заключение, что виноват холодный здешний климат. Таких на корабле оказалось не менее тридцати процентов.
Ставка на «славян», в принципе оправдывала себя, но полной гарантии осуществления задуманного мероприятия не обеспечивала. Их было намного меньше, чем первых двух категорий, вместе взятых. И рассчитывать на то, что все они, без исключения, готовы служить образцом службы - утопия.
И так и сяк напрягал мозги Петр Иванович, но пока не мог найти правильное решение. Знаний было много, а опыта не доставало.
Тем временем тральщик входил в губу Ура, оставив на траверзе правого борта мыс Выевнаволок. Во своей полной красе прямо по курсу предстал каменистый о. Шалим. Протяженность его не превышала и десяти километров, а ширина - трех. До слез привычный северный ландшафт - сопки высотой от ста до двухсот метров, вперемежку с десятком небольших, но достаточно глубоких озер. Кое-где в расщелинах камней зацепились корнями-щупальцами многострадальные заполярные березки.
Ближе стала видна причальная линия, вдоль которой приютились шесть-семь пятиэтажек, составивших единственную улицу с «редким» для этих мест названием - Морская. Улица представляла собой и центр, и окраину населенного пункта с романтическим именем - Порт-Владимир. История гласит, что такое название поселок получил в честь брата императора Александра III - Владимира. По преданию, ему, когда-то взбрело в голову обосновать на острове китобойное предприятие. Видимо, сильно испугались киты великокняжеских намерений, злобно шлепнули своими широкими хвостами по волнам Баренцова моря и уплыли на юг, где нет жестоких царей с их братьями. Предприятие не удалось, но название Порт-Владимир прижилось.
При советской власти решили обустроить тут женскую тюрьму, но протесты Международного Красного Креста заставили чиновников НКВД свернуть антигуманный проект.
Позже, попытались заселить места рыбаками, организовали рыболовецкий совхоз. Рыбаки не протестовали - они просто не переселились на остров.
Тем не менее, выход был найден - военные никуда не денутся, будут жить на о. Шалим. Им надо только приказать, подсластив горькую пилюлю сказками о необходимости службы во имя интересов государства на диком Севере. А самое главное, в этом случае ни Красный Крест, ни Полумесяц не указ. Так как есть в этом великая военная тайна.
Так на острове был создан пункт морского базирования. Поначалу пришли сюда три корабля, затем еще и еще. Постепенно сформировалась отдельная бригада кораблей ОВРа, штаб которой располагался тут же в Порт-Владимире.
Кроме моряков, в сопках располагалась батарея войск ПВО. Но жили они особняком, на непосредственный контакт с флотскими не выходили.
Офицеры и мичманы не спешили перевозить сюда жен и детей. Кто же враг своим семьям? Ни в детский сад, ни в школу детей не отдашь. Такие учреждения здесь отсутствуют. Клуб, магазин, баня - понятия из другой, какой-то нереальной жизни. Лишен поселок и газоснабжения, а при нередких перебоях с электричеством, приготовить простенькое кушанье - проблема.
Коренных жителей было не очень много - три женщины, брошенные когда-то, и неизвестно кем, жены. Подлинного их возраста никто не знал, поскольку мужское население ими не интересовалось, настолько это были опустившиеся существа. Еще жили до полутора десятка собак.
Вот в этот гарнизон и ворвался экипаж новенького «Петра Малькова», укрепив своей боевой мощью дивизион тральщиков и малых противолодочных кораблей, являющийся структурным подразделением отдельной бригады.
Петр Иванович с радостью отметил, что здесь уже был кое-кто из его однокашников - тот же Толя Балунский, Юра Стежук и Витя Виселев служили на МПК и слыли за старожилов. Если что, помогут войти в курс дел.
Спустя двое суток, ближе к вечеру, вышел Петр Иванович на верхнюю палубу и насторожился: не видно офицерского состава. У трапа стоит старшина первой статьи Атаев, с нарукавной повязкой «рцы» и пустой кобурой на флотском ремне, деловито инструктирует верхнего вахтенного матроса Жукова. Насколько Петр Иванович понял из опыта службы на других кораблях, дежурство обычно несли, если не офицеры, то мичманы. Поспешив в надстройку, он дернул ручку двери каюты командира. Заперто. В штурманскую рубку заглянул. Никого.
Вернулся на верхнюю палубу, к Атаеву.
- Ну-ка, скажи мне, дежурный, куда это весь офицерский состав запропастился?
Старшина первой статьи смутился. Врать ему не хотелось, а говорить правду не велено.
- Всэ на берег сошел, товарищ лейтенант!
- Ты мне голову не морочь. Выкладывай все, как есть. Иначе партбилета не получишь. А в бакинской милиции без него тебе делать нечего.
Это оказало необходимое воздействие. Действительно, заявление Атаева должны были рассматривать на днях на заседании парткомиссии, а слово замполита имело вес. Вступить в партию в Азербайджане стоило больших денег, которые родственникам собрать непросто. Одеть же форму гаишника на Кавказе без партбилета - нереальная затея. Исход внутренней борьбы в гордой душе сына азербайджанского народа, готовящегося к ДМБ, склонился в пользу замполита.
- Товарищ лейтенант, всэ убыл отмечать новоселье капитан-лейтенант Коньков.
- А куда?
- Дом выше остальной видишь? Там. Квартира - двадцать тры.
Петру Ивановичу стало несколько обидно, что офицеры организовали мероприятие, посвященное такому радостному событию, как получение товарищем квартиры, без него. Хоть и говорят, что незваный гость хуже татарина, он решил заявиться на торжество без приглашения.
Без подарка идти неприлично. Вернулся к себе в каюту, порылся в рундуке, нашел почти свежий, не совсем зачитанный томик Салтыкова-Щедрина. Секунды одолевали сомнения - уместен ли такой подарок. Но выбора не было.
Приложив руку к козырьку фуражки, сбежал по деревянной сходне с надписью на парусине «Петр Мальков».
На подходе к указанному Атаевым объекту удивился, что из окон всех домов поселка раздавались песни, хохот, пьяные голоса, разносился шум веселья.
Поднялся в нужную квартиру. Нельзя сказать, что приход политработника вызвал неописуемый восторг, но и разочарования или недовольства на лицах офицеров не было заметно.
Поднимали тосты, желали в доме материального благополучия, счастья и радости так искренне и горячо, что Петр Иванович никакого подвоха не почувствовал и ничего не заподозрил.
Возвращаясь с новоселья, пожалел, что не взял плащ-накидку. Моросил холодный, северный дождь. У огромного, свежевырытого, довольно глубокого котлована собралась толпа служивого народа. Из его недр периодически слышались возгласы: «Помогите! Помогите!». Подошел, поинтересовался, что там.
- Да Леша с приветом резвится. - ухмыльнулся в ответ военнослужащий, звание которого определить было трудно, так как он был в реглане и под хмельком.
Осторожно подойдя к краю обрыва, заглянул Петр Иванович вниз. Барахтается мужик, пытается выбраться. Лицо, руки, одежда перепачканы вязкой, мокрой глиной. Доползет до середины обрыва ямы и сползает вниз. Скользко.
Обратил внимание на то, что сцена погребения заживо особого беспокойства у присутствующих не вызывает. Но, терпящего бедствие, подбадривали всячески - проявляли участие каждый по-своему: кто советом, кто матерком.
По всему видно, происшествие вносило разнообразие в скучную жизнь гарнизона и растянуть удовольствие хотелось всем подольше. Интересно же, победит человек стихию или, наоборот, она его одолеет.
Утром, перед подъемом военно-морского флота минут пятнадцать выкроил Петр Иванович для общения с друзьями по училищу. Не преминул поделиться с ними впечатлениями вчерашнего вечера. Они хохотали до слез, а Толя Балунский ржал, как застоявшийся жеребец при виде стада годовалых кобыл.
Преодолев первый приступ смеха, коллеги объяснили ему, что празднование новоселья - любимая офицерская забава в Порт-Владимире. Слава богу, все-таки, не русская рулетка.
Оказывается, офицеры по очереди, под видом новоселья организовывают вечеринки, причем, каждый раз в новой квартире. Благо, в Порт-Владимире, пожалуй, в единственном месте огромной страны, проблем с жильем не было. Все дома стояли незаселенными.
- А что за чудак в яме искусство альпинизма демонстрировал? - поинтересовался Петр Иванович.
- А ты сегодня на совещании у начальника политотдела обрати внимание на его правую руку.
В кабинете шефа собралось десятка полтора «инженеров человеческих душ», чтобы обменяться информацией и доложить о политико-моральном состоянии в экипажах. Начальник политотдела бригады капитан 2 ранга Алексей Выстрелов с веснушчатым, простодушным лицом деревенского мужика, белесыми бровями и такими же ресницами сидел за столом. Он достал пачку «Беломора», достал папиросу, сунул ее себе в зубы и поднес горящую спичку.
От изумления нижняя челюсть Петра Ивановича заняла положение на уровне верхней золотой пуговицы темно-синего морского кителя. Того и гляди, язык вывалится. Толя, обеспокоившись за будущее товарища, толкнул его локтем в бок и прошептал:
- Петя рот закрой - язык уронишь. А без этого инструмента, нашему брату, политработнику делать на флоте нечего.
На правой руке начальника, на тыльной стороне ладони, покрытой светлой порослью волос, читалась синяя корявая надпись «ПРИВЕТ», вытатуированная крупными буквами.
Что это обозначало, никто не знал, наверное, в том числе и он сам, но кличка «Леша с Приветом» приклеилась к нему намертво. Он был одержим идеей - заселить Порт-Владимир. И, делал для этого все возможное и невозможное. Одним из условий цивилизации Алексей справедливо считал обеспечение поселка газом. Вчера вечером, после сытного ужина не без спиртного, конечно, он решил уточнить, как идет выемка котлована под емкость для газа. Подвели собственные ноги, зыбкий грунт и дождь. Зато у Леши появилась возможность убедиться в правильности избранного им пути непосредственно в глубинах строящегося объекта.
Петра Ивановича любимая офицерская забава подтолкнула к определенным выводам. Не все потеряно, корабль можно сделать отличным. Он рассуждал так: раз офицеры устраивают себе театрализованные представления по типу новоселий, значит, их тянет туда, где есть признаки цивилизации. А, следовательно, на этом можно сыграть.
Переговорив с командиром, собрали они совещание, где он дал слово, что если командному составу, сообща, удастся вывести тральщик в отличные, судьба всех офицеров изменится к лучшему. Говорил коротко и убедительно. Что самое удивительное, поверили командиры молодому лейтенанту. Недаром же его в училище на занятиях по военной педагогике и психологии заставляли штудировать труды Драгомирова, Ушинского и других корифеев.
Прошел год. По итогам боевой и политической подготовки «Павла Малькова» объявили отличным кораблем.
И Петр Иванович сдержал слово. Добился перевода. Кого с повышением, кого в приличный гарнизон. Все остались довольны.
Одного Конькова пришлось уволить в запас за дискредитацию офицерского звания. Сам виноват - на очередном выходе выпил спирт из котелка резервного магнитного компаса. Такое терпеть было уже невмоготу. Устроился он боцманом на какую-то гражданскую посудину. По слухам, бросил пить.
Самого Петра Ивановича назначили пропагандистом на большой противолодочный корабль оперативной эскадры, что базировалась в Североморске. Позже, оттуда перевелся Петр Иванович на атомоходы. Не выносил он качки, очень болел, когда все внутренности выворачивало. На атомных лодках морская болезнь донимала, но значительно реже.
А «Леше с Приветом» все же удалось превратить остров в обитаемый. Настырный мужик был. Хотя, как показало время, силы были потрачены напрасно.
Великое заселение острова сорвала великая перестройка.
Кому теперь нужен Порт-Владимир?

История не армейская, но военная техника принимала в ней участие, так что решил рассказать.
Один мой знакомый рассказывал, как чуть не бросил пить из-за августовского путча.
В это время он учился в МАИ, кажется, перешел на шестой курс, и в августе проходил практику в ОКБ им. Сухого. Жил он в общежитии МАИ в Тушино, примерно в километре от одноименного ДОСААФ'овского аэродрома, на котором проводились воздушные парады, на 15-м этаже. Числа 12 или 13 у кого-то из проживавших на их этаже был день рождения, причем круглая дата - то ли 20 лет, то ли 25. Гудел весь этаж. Дальше цитирую рассказчика:
"На следующий день утром надо ехать на практику, кое-как встал, голова гудит. Решил выйти на балкон, проветриться. Вышел, вроде полегчало, но все равно гудит. Прислушался: гудит не в голове. Осторожно поворачиваюсь, вижу, летит пара "Апачей"! (Американский боевой вертолет АН-64) Мысль первая: "Американцы напали". Мысль вторая: "Белочка пришла". С трудом сфокусировал зрение, рассмотрел, летит один вертолет, Ми-28. Оказывается, началась подготовка к параду в честь Дня Воздушного флота".
18 августа 1991 года, воскресенье, День Воздушного флота, гудела уже вся общага (институт-то авиационный).
19 августа. Снова цитата рассказчика:
"19-го встал на автопилоте, на автопилоте до автобуса, из автобуса в метро, из метро...
Выхожу из метро: по Ленинградскому проспекту едут танки. Мысль главная: "На этой неделе парадов нет. Значит, точно белочка пришла". Не употреблял спиртного до Нового года".
В общем, всех с Новым Годом!!!

Привычка
Попытка дотянуться до сигаретной пачки через плечо подруги окончилась неудачей, пришлось вставать. Натянул брюки и свитер, затянул ремень. Затянувшись сигаретой, подошел к окну, но за ним тоже не было ничего интересного.
- Я чувствую себя опустошенной.
- Учитывая обстоятельства, ты должна чувствовать себя наполненной.
- Пошляк!
- Я тоже тебя люблю.
Все! Слова прозвучали сухо и фальшиво. Пустой звук, легкое сотрясение воздуха, почти ничто. Чувства ушли вместе с солнечной погодой и сейчас, наверное, греют кого-то другого; остались только усталость и слякоть за окном. Значит - пора! Поцелуй в теплое плечо и обещание когда-нибудь вернуться. Когда? Нибудь!
И разговор за пивной стойкой через три дня и в другом городе…
- Да, я понимаю. Конечно, командир. Не в первый раз. Как только - так сразу. Не вижу проблемы. Когда едем?
А что еще я умею? Жизнь идет своей колеей, а меня вечно отбрасывает грунтозацепами на край ее. Привычно. А когда я наемся этого опять до отвала, до тошноты, придет время, где будут женщины, теплые сортиры и улицы с машинами. Я снова в строю!