Были «паркетного» крейсера-49 или «исполнительность - страшная сила»

Выход в очередной дальний поход «паркетного» крейсера не заладился с первого дня. Новый начальник штаба флота, возглавляющий походный штаб, проявил похвальное на первый взгляд желание усилить командный состав корабля офицерами штаба. Однако на практике эта помощь вылилась в ночные шатания по крейсеру назначенного дежурным штабного офицера, который, быстренько записав десяток подмеченных недочетов вроде отклеившейся бирки, завалившегося за рундук фантика или потёртой повязки вахтенного, с чистой совестью укладывался спать, а на утреннем докладе гордо рапортовал адмиралу о «выявленных свидетельствах ужасающе низкой организации корабельной службы». Начштаба, как большинство подводников хронически недолюбливающий надводные корабли, не отказывал себе в удовольствии попинать командира:
- У вас на корабле бардак! Бардак! Молчите, мне доложили! А мне-то ещё рассказывали, что это якобы лучший корабль эскадры!
Южная кровь командира мгновенно вскипала от незаслуженного разноса, и он отыгрывался на командирах боевых частей:
- Всем! Поменять бирки! Все! И! Обновить повязки! В чьём кубрике мусор? Наказать! Старпом, жду доклада!
Волны командирского гнева расходились кругами, вовлекая в свой круговорот весь экипаж крейсера, и день бездарно тратился на устранение мелочных недостатков. Однако на корабле, по размерам сравнимом с многоэтажным домом, а по насыщенности техникой - с целым заводом, не составляло труда следующей ночью отыскать новое несоответствие строгим требованиям Корабельного Устава, и всё повторялось вновь и вновь. На боевую подготовку, морскую практику и обслуживание оружия и техники времени просто не оставалось, а личный состав был совершенно деморализован постоянной осадой соревнующимися между собой в количестве записанных замечаний многозвёздными проверяющими, что уже грозило привести к настоящему ЧП.
Стихийное офицерское собрание по разрешению сложившейся ситуации собралось в каюте помощника командира. Наиболее радикально настроенная часть офицеров громко ратовала за организацию массового избиения всего штаба вместе со своим начальником. Менее агрессивно настроенные члены экипажа предлагали пока ограничиться запиранием на всю ночь наиболее настырных проверяющих во время их обхода корабля в каких-нибудь тёмных и холодных выгородках. Других результатов всеобщий мозговой штурм никак не давал.
- А что, если..., - интеллигентно молчавший до того группман-управленец изложил свой взгляд на решение проблемы.
- Да ну... Не сработает... - уныло протянул кто-то.
- Не скажи, не скажи, - хищно улыбнулся комдив-ракетчик, благодаря своему исключительно высокому профессионализму давно заслуживший у командования право на дурные наклонности, - Я как раз сегодня по кораблю дежурю. Организую всё в лучшем виде.
Наступила ночь. Назначенный дежурным штабной офицер уже быстренько пробежался по кораблю, распугивая ночную вахту, и теперь, уютно устроившись в своей койке, блаженствовал на зыбкой грани между сном и явью. В голове мелькали обрывки приятных мыслей: «Как тот дневальный шуганулся... И дежурного по связи на место поставил... Расслабились, понимаешь... Завтра перед адмиралом надо не забыть упор на слабое знание матросами морских терминов сделать. Как я удачно придумал, в Морском словаре значение слова «твиндек» глянуть - никто его назвать не смог... А вахтенный механик - хам. «Не отвлекайте вахту у действующих механизмов». Жаль что флагмех своих прикрывает. Ну да потому он у адмирала и не на лучшем счету... А качает как приятно, как в колыбельке... И вдали за переборками что-то так ровно и успокаивающе гудит... Если бы не стук... Стук? Стучат?!»
В дверь каюты действительно стучали:
- Тащ капытан пэрвый ранга! Тащ капытан!
Офицер недовольно выбрался из-под одеяла, натянул брюки и рубашку и открыл дверь.
- Тащ капытан пэрвый ранга! Дынывалный кубрык пытнадцыт-сымнадцыт матрос Сактыкбэков! Ваше замечание устырынэно - агнытушитэл апламбырован, - невысокий смуглый матросик сунул прямо под нос сонному офицеру здоровенный красный цилиндр с висящей на проволочке новенькой пломбой.
- Хорошо, понял, - уныло пробормотал капраз, - Ступай, Сактыкбеков, ступай.
«Вот же заставь дурака богу молиться,» - размышлял он, вновь ныряя под одеяло. Однако не успевшая остыть постель умиротворяющее подействовала на полусонный офицерский организм, и в глубине его души затеплилась некоторая гордость, - «А всё же как прав начштаба. Без наших регулярных обходов так и творилось бы на корабле черт знает что. А так, глядишь, и наведут порядок...» Глаза окончательно сомкнулись, но всего через четверть часа широко распахнулись - ночную тишину в каюте нарушила звонкая трель телефонного звонка. Офицер кряхтя потянулся к телефону:
- Каюта 35, первого ранга Смирнов.
- Тащ капитан первого ранга! Помощник дежурного по связи мичман Румянцев! - бодро донеслось из трубки, - Ваше замечание устранено - приборка на КПСе произведена силами дежурной смены!
- Утром! Утром могли бы доложить! - взорвался офицер.
- Ну, - обиженно протянул мичман, - Мы как сделали - так сразу и доложили. Вы ж сами нам говорили, что офицеры штаба вынуждены с нами дежурить, чтоб корабельную организацию наладить.
Капраз с силой грохнул трубку на место. Улёгся, поворочался. Сон не шел. Настырный далёкий гул вентилятора раздражал, от качки мутило. Понемногу успокоившись офицер начал потихоньку проваливаться в нервный сон, как вдруг ухо уловило в коридоре шум чьих-то шагов. Перед каютой шаги остановились. Не дожидаясь стука разъяренный капраз не одеваясь подскочил к двери и распахнул её. На пороге стоял застенчиво улыбающийся белобрысый старшина двухметрового роста:
- Тащ капитан первого ранга, как хорошо, что вы ещё не спите. А то я стучать-то побоялся, чтоб ненароком вас не разбудить, а доложить надо, - верзила торжественно выпятил грудь вперёд, - Дежурный боцман старшина второй статьи Воробей! Это фамилия у меня такая, - конфузливо уточнил он, - Ваше замечание устранено, бирка «Боевой номер» подшита!
«Они что, издеваются? Они надо мной издеваются!» - мелькнуло в голове у офицера. Он внимательно посмотрел на боцманенка. Однако небесно-голубые глаза под приветливо хлопающими длинными светлыми ресницами придавали моряку такой детски-наивный вид, что заподозрить в его поступке что-то недоброе было просто невозможно. Ещё бы, ведь Воробью случалось обмануть своим простодушным видом даже главного боцмана - признанного знатока матросских душ.
- Ну иди, доклад принят, - обреченно вздохнул капраз.
- Тащ, а вы ж ещё не ложитесь, ещё минут десять спать не будете? - уже отойдя к трапу обернулся старшина, - А то дневальный по десятому кубрику сейчас по вашему приказанию доглаживается, говорил, с докладом чуть позже подойдет.
А-А-А-А-А-У-У-У-У-О-О-О-О! - вой, достойный собаки Баскервилей непроизвольной вырвался из глотки офицера.
По трапу звонко застучали каблуки, в коридор поднялся дежурный по кораблю и вопросительно посмотрел на штабного офицера и застывшего на полушаге боцманенка.
- Дежурный! - бросился к нему капраз, - Дежурный! Ваша служба... Вы... Пусть меня оставят в покое!
- А как же утренний доклад по замечаниям? - удивленно воззрился на него дежурный.
- Не будет! Не будет замечаний! - сдался проверяющий, - Ясно? Не бу-дет!
- Так точно, ясно, товарищ капитан первого ранга! Отдыхайте, - и дождавшись, пока дверь флагманской каюты закроется, повернулся к боцманенку:
- Так, береженого бог бережет. Воробей, прекращай лыбиться, рысью по кораблю - всем получившим замечания от офицера штаба доклад об устранении через 15 минут в рубку дежурного. Кто не уложится - будет завтра с ветошью весь день докладывать парадному трапу на правом шкафуте. Что-то у него поручи потемнели.
Утренний доклад стал приятным сюрпризом для заранее занервничавшего командира корабля. На вопрос начальника штаба о результатах ночного обхода поднявшийся проверяющий с синими кругами под глазами неожиданно заявил:
- Товарищ адмирал, замечания несущественные, на месте устранялись силами дежурно-вахтенной службы, - а перехватив взгляд нахмурившегося дежурного по кораблю, поправился, - Практически - замечаний нет!

Старшина Попередбатько

Как надену портупею -
всё тупею и тупею...
Из армейского фольклора.

Давненько это было... Тогда даже прапорщиков ещё не было, а были только старшины-сверхсрочники. Тянул я тогда свою армейскую лямку на Камчатке, и был у нас в части один старшина с говорящей фамилией Попередбатько. И действительно, служил он ревностно, был туповат, но инициативен, вылезал всегда вперёд, надеясь быть замеченным и отмеченным. Отношение к нему среди нас, срочников, было, мягко говоря, неважным. Тут мучаешься, понимаешь, дембеля никак не дождёшься, а человек отслужил срочную, да так ему это дело понравилось, что и на сверхсрочную потянуло! Чудеса-а! Нашему пониманию это было недоступно. Для нас он был дикарём, променявшим свою свободу на стеклянные бусы, или на портупею - всё равно...

Вот как-то осенью вызвался этот Попередбатько наловить красной рыбки к офицерскому столу: место, мол, он одно присмотрел, глухое, никого там нет, а рыбы - видимо-невидимо. Начальство дало добро, взял он газик, двух бойцов и отправился в самые верховья Паратунки, километров за семьдесят. Ну, а дальнейшие события стали известны по рассказам этих двоих молодых - сам-то старшина молчал, как рыба об лёд.

Пробирались они вдоль берега извилистой речки - старшина впереди, налегке, бойцы с сетям сзади - и вдруг увидели на берегу медведя, который тоже рыбачил. Взобравшись на притопленную корягу, наклонившись над водой и приподняв переднюю лапу, он внимательнейшим образом смотрел в глубину. Ловля рыбы требует от медведя глубокого сосредоточения, поэтому людей он не слышал. Бойцы замерли. «Иш, гад! Рыбку наш ловит! - почему-то взъелся на медведя старшина. - Щас я его пугану, будет знать!» «Не надо, товарищ старшина! - испугались молодые. - Медведь всё-таки! Задерёт!» «Цыц, салаги! Я его сам задеру! Вы ещё не знает Попередбатьки!»

Как видно, решил старшина над медведем «подшутить» - известно ведь, что медведи, даром, что большие, бывают очень пугливы: именно с ними и случается «медвежья болезнь». Нашёл он дубину потолще, подкрался к медведю сзади - точно сзади, по оси, чтоб тот и краем глаза не заметил - да и хрястнул беднягу по хребту со всей мочи! Эффект, говорили бойцы, был удивительный: медведь взвизгнул, как собака, кишечник его резко сократился, и потоком медвежьего дерьма нашего шутника окатило, как из цистерны ассенизатора. Медведь же с плеском кинулся в воду, выскочил на другом берегу и исчез в лесу.

Бойцы, глазевшие на это дело из зарослей, сразу-то и не поняли, что произошло и почему их командир стоит на месте столбом, раскинувши руки, и только жалобно вскрикивает: «А-а!! А-а!!» «Что с вами, товарищ старшина?» - кинулись они к нему. «Назад! - заорал тот, не оборачиваясь. - Не подходить! Только не подходить ко мне!» Но они уже приблизились достаточно, чтобы увидеть...

Рыбалка в тот раз оказалась неудачной: старшина долго отмывался в ледяной воде и стирал форму, включая фуражку, сапоги и портупею; потом жгли костёр, чтобы он хоть немного обсох... Прыгая в голом виде перед костром и обтираясь портянкой, старшина пригрозил молодым вечными, безвылазными нарядами вне очереди и приказал об этом событии забыть напрочь, чтобы оно в них и умерло. «А не то помрёт вместе с вами!» - страшно пообещал он.

Но долго ли можно хранить такую тайну?.. Уже на другой день, корчась от смеха, парни шёпотом рассказывали доверенным лицам, которые не проболтаются: «Вся гимнастёрка... Галифе... Рожи - не видно... На погонах - как эполеты... На портупее - висит... И на фуражке, сверху!.. Ха-ха-ха!.. Стекает!!..» Так, что к концу недели о «шутке» старшины Попердбатьки знал весь наш ракетный дивизион.

Смешки за своей спиной Попередбатько ещё как-то переносил, хотя, сами понимаете, это был уже не тот бравый старшина: медвежья «шутка» его здорово подкосила. Но окончательно его добил, сам того не желая, командир батареи капитан Артемьев. Во время учений на пусковой установке он как-то, не подумав, крикнул ему: «Полегче, старшина, это ж техника! Это тебе не медведей пугать!» Вся батарея так и грохнула... После этого случая Попередбатько как-то совсем засмурнел, «сдулся» и вскорости, как его не уговаривал комбат, подал рапорт об отставке.

Больше мы старшину никогда не видели, но в части ещё долго вспоминали этот случай. А я вот помню и до сих пор...

О пользе дедовщины...
Навеяно обсуждением истории от 29.12
Настоящей махровой Дедовщины я отведал в незначительном количестве в короткий промежуток времени ... но сейчас не об этом.
Первые две недели, (КМБ, присяга и пр.) служил я относительно спокойно. Издевательств не было, деньги не отбирали, еду из дома сожрали сами - сержанты даже после долгих уговоров отказались ее взять, так их вздрючили по поводу молодых. Страшилки об избиениях, унижениях, загубленных жизнях казались глупым вымыслом - хотя раем это место назвать не взялся бы никто из нас.
Так вот. Чмурко в шинели, огромной шапке, и Х/б образца времен царя Гороха - я, и еще одно похожее чудище, заступили в свой первый наряд, дневальными по роте. Плохо выучены обязанности дневального, криво пришит отвратительно отстиранный подворотничок...
После отбоя сержант отправляет второго спать, а меня мыть туалет. Особенностей никаких, кроме одной: солдатские сапоги оставляют на красно-белых квадратиках кафельной плитки очень неэстетичные черные полосы. Все бы ничего, но инструмент - щетка д\к и кусок вонючего мыла, эту заразу ну никак не оттирает.
После исполнения танца "маленького, но очень старательного лебедя" убеждаюсь: дежурный пошутил, эти полосы начерчены здесь давно и навсегда, и эта задача - не очень умная шутка, нормального, впрочем, старшего товарища по службе. Обращаюсь к нему: "Товарищ сержант, не отчищается". Подойдя к месту боевых действий, он чешет в затылке: "Как бы тебе правильно объяснить. Тут нажим хитрый нужен. И воды больше, и пена гуще". Берет щетку, и О ЧУДО!!! из-под щетки появляются чистейшие квадраты кафеля.
Танец лебедя сменился на краковяк в исполнении орангутанга с нездоровой психикой. На полу было много воды, мыла, моего пота и полосы, полосы, полосы. Через некоторое время недовольный сержант сделал еще одну попытку научить бестолкового хитрой военной мудрости. Когда через час я с подгибающимися от усталости коленками, попытался объяснить что у меня, наверное, ноги не такие, и может ну его вообще нах, и так сойдет, на лице дежурного отразились нехорошие мысли.
Его вопль рикошетировал от стен, зеркал, умывальников, накрывал со всех сторон, бил по барабанным перепонкам. Если убрать все могучие идиомы из этого акустического шторма ? смысл сводился к следующему, что через ДВАДЦАТЬ минут он будет удивляться чистоте пола в данном помещении, а если этого не ПРОИЗОЙДЕТ!!!... Свою пламенную речь сержант закончил достаточно увесистым тумаком в лоб через шапку. Больно не было, было обидно и страшно. В мгновение из старшего товарища он превратился в безжалостного и бессердечного изувера, страшилки об избиениях, унижениях, загубленных жизнях больше не казались глупым вымыслом.
Мама моя. Ну почему я отказался воспользоваться отсрочками, отмазками, помощью военкома. Какой я был дурак, что хотел пройти эту школу жизни настоящих мужчин... Может упавшая на пол скупая слезинка произвела эффект катализатора, может удар по голове поправил кривые мозги, но после сорока минут "пародии на хромающего носорога" я кое-как довел цвет полос на полу от черного до светло- серого. На полу подленько хихикали два небольших пятна абсолютно чистого кафеля. Дежурный, недовольно бурча под нос всякие непристойные выражения про уродов, которых понабирали в армию, отправил меня спать.
Прошло полтора года. Отлично подогнана форма нового образца, подшива сверкает белизной и идеально пришита, шапка сидит по последнему писку армейской моды, обязанности дежурного может рассказать с любой буквы, абзаца, страницы. Это я, и еще две отрыжки мухосранского военкомата в форме курсантов, заступают в наряд по батарее. Ночью как обычно надо обеспечить уборку туалетов. За грязные полы в туалетах меня будут сношать в особо извращенной форме, и перспектива поспать, как положено с 9 до 13, накроется медным тазом. Это дневальный не должен пропустить ни секунды четырехчасового сна, а дежурный существо ответственное, и отвечать оно будет по полной программе.
Ставится задача дневальному, выдается инструмент. Сижу за столом сочиняю конспекты по строевой и прочие проявления военной бюрократии. Через час из туалета, появляется крайне взмыленное чучело и пытается объяснить глупость моей шутки по поводу полос на кафеле. Параллели я уже провел (вспомнил себя полтора года назад), показывая - объясняю: ?Тут нажим хитрый нужен. И воды больше, и пена гуще...?.
Я знал, что это не поможет, я не был зол на этого нормального парня из российской глубинки, издевательства, что мы с товарищем получили в один из не очень длинных периодов службы (две адские недели командировки в другую часть, через три месяца после призыва), я не собирался переносить на других. Я вообще против насилия над другим человеком но...
Рев раненого в зад Тарзана, заставлял дрожать зеркала и съеживаться под одеялами спящих курсантов. От молний из глаз начали тлеть бычки в помойном ведре. Заранее подготовленным аллегориям позавидовал бы Ходжа Насреддин. Матюгальник на столбе загнулся от осознания собственной никчемности.
После полученного удара в лоб (не сильного), дневальный за час сумел превратить черный налет на полу в жалкое подобие требуемой чистоты. В два ночи я отправил его спать, всячески помянув его кривые ноги. Все в мире циклично - на серенькой от полос плитке, одиноко блестело небольшое чистое пятно...
Обучение другого дневального во втором туалете уже не давило так на совесть. К сожалению, другого способа я не знал...

Во время службы был отправлен на время починки командирской "Волги" в рембат, так сказать, присмотреть. Я был рад: чего бы и не отдохнуть.
Так вот, приехал в это время какой-то прапор на "Москвиче", что-то у него не работало, и начал почем зря поливать говном пацанов-механиков. Они помолчали-послушали, а потом один паренек закурил сигаретку и тихим вежливым голосом обратился к прапору: "Вы вот на нас ругаетесь, а я возьму и распушу вам тормозной тросик, а он потом на скорости во время торможения и лопнет, оно вам надо????"
Прапор ИЗВИНИЛСЯ И ПООБЕЩАЛ МАГАРЫЧ ЗА СКОРЫЙ РЕМОНТ!!!!
К сожалению, когда он забирал машину, я уже уехал.