Про новые перчатки и толстую торпеду.

Торпеда эта вполне серийная, много раз и многими стрелянная, испытанная во всех режимах с применением конструкторского полета фантазий.
Командир не имеет права отказаться от получения серийной торпеды на корабль, не имея на то веских причин. Саму же приемку торпеды, непосредственно осуществляет минер. Чтобы он долго не умничал возле нее, как при покупке машины на автомобильном рынке, мол, цвет не нравится или винты не тюненговые, придуман специальный лист с пунктами. Называется КОЛ. Напротив каждого пункта - ставь псицу.
Подписал - забирай нахрен.

У меня один такой нахрен случился весной 1986 года. Это совсем маленький эпизод, а вспомнился он исключительно в контексте вопроса заданного мне сегодня утром.

Толстую практику стреляла соседская лодка. (ртм «К-264») За торпедой надо было идти на специальном катере (торпедолове) достаточно не близко. А именно из Павловска во Владивосток. В это время я был минером на другой лодке. И как самый «незанятый» был мгновенно отправлен командиром дивизии для выполнения этой миссии. Хотя само по себе это было нарушением. Торпеду должен получать тот, кто ее будет стрелять. Но мы служили не в немецком подводном флоте, а в русском, где такое бывает. Мало того, что торпеда была чужая, я ее и не знал толком, в моем боекомплекте таких торпед не водилось.
С перекисью водорода я тоже никогда раньше не сталкивался.
Пока я принимал торпеду по контрольному листу, матросы поливали ее водой. Сначала я относился к этому спокойно, но через некоторое время это обстоятельство начало меня раздражать. Но «вякнуть» я ничего не мог, торпеда для меня новая, может так с ней и надо? После получения моей подписи долговязый офицер торпедной базы, отгоняя от торпеды матросов с ведрами, буркнул в воздух для очистки совести:
- Да вот... пролили тут чуть-чуть...

Через несколько мгновений «толстуха» перекочевала во чрево торпедолова.
Каждые 10 минут командир дивизии требовал меня на связь по УКВ с докладом, где я нахожусь и когда буду. При этом он говорил примерно следующее:
- Вы меня, товарищ старший лейтенант... сейчас на коленях умоляете... снять вас с должности и отправить... в лучшем случае... бакенщиком на Волгу.
Через 15 минут лодка должна быть в море! А вы ...бессовестное ваше лицо! Может вы получку у Рейгана получать будете? ...Так вот он тут сидит на пятом пирсе... С мешком бриллиантов для вас сидит!
Я уже задолбался через этот мешок ходить спотыкаться! ...
Где торпедатвоюмать?!

После таких слов катер на ходу 20 узлов казался тихоходной баржей.
Было не ясно, чего же мне сейчас больше хочется - скорее прийти в базу, или не приходить в нее никогда?

Одна радость грела мою растрепанную душу. Утром я успел купить в нашем войсковом магазинчике новые кожаные перчатки. (От болезни терять перчатки я не избавился до сих пор). Но в тот день мне повезло. Руки были в тепле.
Как только торпеда, увлекаемая стрелой крана вверх, покинула катерный ангар, мои новые перчатки внезапно вспыхнули. Остатки перекиси водорода и корабельной смазки попавшей на них вступили в реакцию. В одно мгновение они превратились в два факела.
Я не сразу сообразил, что случилось, и пока мне помогали их сдирать, сами руки прилично обгорели.
Теперь мне все стало ясно. А именно понятным стало то, что я должен сейчас сделать. В один миг я стал специалистом по работе с МПВ! Далее торпеда должна была попасть в густо намазанную смазкой нишу торпедопогрузочного люка и там однозначно загореться. Спокойным голосом, не допускающим возражений, даю команду остановить погрузку. Демонстративно высморкался обгоревшими руками на пирс, в знак своей полной самостоятельности и решительности, приказываю немедленно начать помывку корпуса торпеды заново.
Командир дивизии, который минуту назад снимал меня с должности, в ответ на мои действия устало «сдулся».
Я не любитель изображать «дирижабля». Очень не нравится, когда его изображают другие. Но сейчас я, конечно, был прав, и комдив это понимал.
Может, даже похвалил про себя. Но в слух только тихо матерился...
На пирс с корпуса своей лодки по трапу кубарем скатился Чул - минер с 264-й, и приступил к дальнейшему руководству «постирушками толстухи».
А я побрел в свою казарму. Руки опять мерзли. Может, на ужин успею?

А.В. август 2005 года.

БЛИЖНЕВОСТОЧНЫЕ СТРАСТИ

Я опять залетел. Смотался из «тревожной группы» за спиртным. Знаю, чести мне это не делает, но скидку попросить можно. Считался хорошим специалистом и поэтому расстрела не последовало. Командиры перетёрли моё поведение между собой, я получил болт с правильной резьбой в задницу и попал на недельку в «Тараканы».

Тараканы
Их насчитывалось два вида. Первые - тараканы штатные, вторые - залётные. Первых в СА назвали бы хозротой. Вторых - штрафниками. Внешнее отличие - красные или зелёные шапочки на головах штрафников. Обязанности - поддержание чистоты на базе и мелкий ремонт инвентаря. Первые сплошняком состояли из инвалидов опорно-двигательной или мыслительных систем. Вторые - залётчики, отправленные на воспитание трудом за относительно лёгкие провинности. Командир - главстаршина Хэзи (Ехезкель) Рубин.

Хэзи Рубин
По агентурным документам проходил как «Пончик мужского пола» (СуфгАн). Главстаршина, бессменный активный участник душещипательного сериала по названию «Арабо-израильский конфликт». Башня набекрень, четыреста сорок восемь тон дури и боевой шрам на шее. Строгий, но справедливый. Военный термин «Тараканы» - его личное изобретение.
Жизнь за пределами базы не любит потому, что, однажды уволившись, обзавёлся лавкой хозтоваров, разорился, развёлся и.... вернулся в армию. Может осмотреть фанеру. Больно. Проверено.

Остальные подразделения
Территория большая. Огромная ремонтная база и учебный центр.
Ремонтируем всё. Кроме прочих ботаников там окопались ремонтники-артиллеристы.
Оттуда произошёл боец по имени Томер.

Томер
Много эффективной мышечной массы, поменьше мозгов, стремление к лидерству всеми силами, любой ценой. Легко уязвимое чувство собственного достоинства. Язык - электропомело мирового класса без встроенной функции останова. Характер - так себе, личное дело раздуто телегами о грубых нарушениях устава. Как следствие - постоянная вялотекущая конфронтация с властями в лице командиров и лично главстаршины Рубина.

Добровольцы из ГаднЫ (которые скоро объявятся)
Штук восемьдесят молодых (18-22 лет) евреев, приехавших из стран рассеяния на предмет поверхностного ознакомления с исторической родиной. В программу тура входит проживание и работа в кибуцах, посещение печальных церемоний и двухнедельное пребывание в армии.
Одеты в рабочий комплект одежды, ходят строем, иногда попадают в ногу. Апогей «службы» - забег трусцой на полметра и разбазаривание настоящих боеприпасов на настоящем стрельбище. Существа неловкие, слюнявые, капризные и отлично приспособленные к посещению солдатской чайной (Шекем). К добровольцам приставлена нянька.

Брурия-Няня
Мы её уже знаем. Не впервой. Брурия-Фурия. Так и будет называться дальше. Англичанка, на вид лет сорок, в своё время отслужившая в АОИ. Звание - лейтенанта запаса. Криклива, напориста, худощава, рыжевата. Имеет множество претензий к Создателю, к мужчинам вообще и к главстаршине Рубину, в частности. С добровольцами сюсюкает по английски и имеет большие связи в Министерстве Абсорбции. В свободное от сюсюкания время является членом право-радикальной политической партии. До смерти напугана сводками новостей и при виде живого араба надолго плюхается в обморок. Замужем никогда не была. И не будет. Нору завалило.

Опять Томер
Я с ним плотно общался во время прохождения наказания в «тараканах». Он там бывал чаще, чем я, и успел снискать славу пизтопола.
-Когда я участвовал в Первой Мировой, нас траванули горчичным газом, - воодушевлённо рассказывал он.
Штатные тараканы усердно кивали головами, уже давно не слушая его трёпа, но предпочитая не распалять.
-Когда вместе с Советскими воинами я водружал флаг над Рейхстагом, меня ужалила в жопу очень дикая мароканская пчела-убийца.
Тараканы шевелили усами и продолжали полоть грядки.
-Вот, а в Войну Судного Дня я приехал на передовую на трёхколёсном велосипеде своего младшего брата и сбил сирийский Т-34 под откос.

В общем, когда Томер рассказывал, что раньше служил в «Вишенке», никто к этому серьёзно не относился. Потому что ПИЗТОПОЛ! Говорит, вылетел за хулиганство на операции.

Дикая «Вишня»
Может быть, существуют до сих пор. Цель подразделения - переодевшись среднестатистическими арабами скрытно проводить операции в тылу противника. Подразделение овеяно легендами и окутано туманом секретности.

Воскресенье
Я в залёте. Иду красить стены оружейки. Откуда-то нарисовался Том. Он почему то на свободе. Плетётся рядом и, как обычно, несёт в массы героический бред.

К нам на базу время от времени слетались разные военные специалисты узкого профиля, на курсы повышения квалификации. Это могли быть снайперы, могли быть санинструкторы, могли быть полковые писари, а то и Сами Повара. В этот раз на веранде второго этажа учебного корпуса толпились ребята, одетые в рабочую форму (Бэт), на которой знаков принадлежности нет. Прошли слухи, что это - сержанты из «Вишенки». Ну, прибыли и прибыли. Нам, тараканам, нет войны. Вдруг:
-Эй, Том, фрателло! - крикнули со второго этажа
-Ой, бляяяя! - сказал Томер.
-А ну иди сюда, педик тыловой!
-Ой, бляяяя! - повторил Том и поскакал вприпрыжку наверх.
Там они обнимались, целовались, били друг-друга ботинками в грудь и всяко проявляли радость встречи.
-Ну ты что? Чё делаешь?
-Артиллерия я, по электрической части. Примусы починяю!
-Устроился, фрателло!
-Ну дык ёптыть!

Накануне, в пятницу
-У меня сорок восемь астматиков, - вопила Фурия в лицо главстаршине Рубину.
-И чё?
-А то, что я требую переместить палатки от дороги. Чтобы пыли поменьше.
-Ага, а лучше давайте дорогу заасфальтируем.
-Давайте! - серьёзно ответила Фурия
-Тююю, курочка, скажи своим империалистам, нехай тренируются. Сами переставляйте или сами асфальтируйте.
-Товарищ главстаршина, - перейдя на официальный тон продолжала Фурия, - это ваша обязанность обеспечить добровольцам нормальные условия существования.
-Я вас перемещу, я вас перемещу, я вас нах в Южный Ливан перемещу, для более глубокого ознакомления с буднями армии, нах!
-Куда? ....Там арабы!
-Арабы везде!
Понимометр английской леди беспорядочно защёлкал, потом замолчал и из её ушей пыхнули струи чёрного дыма.
-Холоп! Прапорщик! Быдло!
-Леди, идите нах!
-Я на вас нажалуюсь, - вы же знаете, у меня есть связи! И на этой базе тоже!
-Леди, идите нах!
-Да вы другие слова знаете вообще, поц деревяный?!
Рубин неспеша поковырялся в лексиконе и сказал
-Есть другие! Леди, идите в пи...ду!
-Милитарист!...Кстати, и охрану нам выставьте! Мы с вами ответственны за здоровье детей (это про добровольцев)!
Этого Рубин не выдержал и начал тереть боевой шрам на шее, что для хорошо знающих его «тараканов» послужило сигналом к срочной эвакуации из канцелярии. Фурия в народных приметах ещё не разбиралась и продолжала тюкать Рубина в проплешину на темечке. Мы уже толпились на свежем воздухе и нервно курили, слушая вопли из штаба. По нашим расчётам с секунды на секунду стекло канцелярского окошка должно было разбиться, оттуда должна была вылететь Фурия и, описав стометровую дугу, воткнуться головой в асфальт плаца. Но Фурия смешала карты и появилась на крыльце, лихорадочно нажимая кнопочки мобильника. С кем она там общалась на Оксфордском английском - не знаю, но Рубин, которому была передана труба, помрачнел, закатил глаза в зенит, послушал и без особой радости ответил :
-Да она сумасшедшая! Хер с ними, с астматиками, но она ещё и охрану требует. У неё от этих арабов месячный цикл в башне бушует!
В трубке добавили что-то ещё и почерневший от гнева Рубин выдавил
- Ладно, есть, нах!
Рубин некрасивым жестом вернул няньке мобильник и выругался.
-И ещё, главстаршина, ещё одна мелочь. Нам далеко будет ходить в ваши туалеты. Да и нечисто там, - почуяв победу добивала противника Брурия.
-Слышал уже, - хмуро ответил Рубан. -В воскресенье привезут двадцать химсортиров.
-Тридцать! - взвизгнула Фурия.
-Восемьсот! Каждой добровольной жопе- по отдельному очку и по девять на всякий случай, в резерве!- подтвердил Рубин и дал команду:
-Тараканы! К бою!

Опять воскресенье.(Томер продолжает говорить неправду)
Том страусом вышагивает по веранде, напялив на голову чёрно-белый традиционный арабский платок-куфию, выклянченный у бывших братьев по оружию (Такой же платок был у незабвенного Ясира).
- Карочи, Сочи, - самозабвенно врал Том, раздувая грудь до размеров передних отбойников Памеллы Андерсон. -Стоим на блокпосту Яблоко. Я пописать в темноту отошёл. А эти (боевики) на такси приехали. Вылезли и из Калашей давай поливать. Командира убило наповал, рация вдребезги. И тут я из темноты опанькиии. И...
-И проснулся?! - перебил кто-то рассказчика.
Томер что-то быстро заговорил, чуть ли не крестится, но его не слышно.
Бойцы элитных подразделений умеют смеяться громко.
Утихли.
Через КПП проползает громадный Вольво с грузом пёстрых, как детские игрушки, химсортиров на платформе. Машина становится около штаба, чихает и водила уходит вовнутрь. Томер хочет вернуться на сцену.
-Пойду поссу!
Хватает свой «Галиль» и пригнувшись бежит к грузовику. Свистит нам и ещё половине белого света - мол, глядите, сапоги нЕмощные, вам такое не под силу. Прыгает на платформу, колдует с растяжкой и юркает внутрь кабинки.

Появляется водила в сопровождении Рубина. Считают товар. Сбиваются, считают ещё раз. Тяжело. Не сходится. Зовут помощь - нас, тараканов-залётчиков. Сходится. Рубан что-то подписывает, влезает в кабину, водитель тоже.
-Тараканы! За мной, трусцой марш! - командует главстаршина и Вольво неторопливо катит вглубь базы.

На баскетбольной площадке
Грузовик почти у цели. Фурия тоже. Стоит, ручки сложены на груди, губки поджаты, мобильник наготове. Вольво вьезжает на баскетбольную площадку, за которой разбиты палатки, совершает последний манёвр и кабинки, которые уже ничто не держит (растяжку ослабил Том, открывая дверцу) летят вниз, с грохотом поднимая пыль на радость всему честному люду.
Рубин орёт, обещает, как всегда, расстрел и сто дней на базе безвыходно. Крутится между нами, пока мы поднимаем упавшее. Том, наверное, ударился. Выходить боится. «Его» кабинку с трудом подняли.
-Выстроить по линеечке! - кричит главстаршина.
-Как это по линеечке? - искренне возмущается леди Фурия. -Вы, главстаршина мне их туда перетащите. Тычет пальцем за трибуны.
Это - круг.
-Куда? Что, совсем оборзели, гомосексуалисты? - орёт Рубин.
-Не гомосексуалисты, а астматики! - орёт Фурия, хватаясь за мобильник
-Стой! - ревёт Рубин. - Не надо покровителей. Ты в какой палатке будешь?
-В крайней,- тычет пальцем леди, ещё не чувствуя подвоха.
-Тараканы! Одну кукушку в крайнюю палатку! - командует главстаршина и мы бросаемся выполнять. Сейчас уже не скажу, кому пришла в голову идея. Мы выбираем тот самый сортир и волоком тащим вдоль трибун через площадку. Том всё также молчит. Или дурную башку повредил, или что-то выплеснулось. Фурия с довольной рожей семенит позади, не выпуская аппарата и время от времени победоносно оглядываясь на Рубина.
Всё, доставили. Плетёмся обратно, незаметно оглядываясь. Фурия юркает в палатку. Вопль, глухой стук и лязг сложившейся кровати. Одновременно с этим около Вольво останавливается Сонома с командиром базы (вот он, покровитель).
Рубин идёт навстречу полковнику, выцеживая устойчивые словосочетания и делая страшные гримасы. Между палатками мелькает удаляющийся Том с арабским платком, намотанным на руку.
-Рубин! Рубин! - орут хлопцы, - леди коньки отбросила

Все бегут в палатку. Санинструктор, тоже штрафник, радостно отвешивает англичанке оплеухи, потом собирает у народа фляги и проводит водные процедуры.
Рубин и комбазы смотрят друг на друга. Фурия открывает глаза, садится на полу, видит полковника и с глазами полными ужаса кричит
-Полковник, у вас здесь арабы срут! Я требую охраны! Ай инсист!


Послесловие
Няню очень быстро сменили. Фурию недавно видел по телику, выступала против программы размежевания с арабами. Лет десять прошло, но в глазах сидит всё тот же ужас.

Ноу-хау. Надо так называемый «падонкафский езыг» использовать на благо Отечества. К примеру, с его помощью можно шифровать военные переговоры. Выгода очевидна: наши будут читать приказы вида «ключ настард!» просто влет, не пользуясь никакими ключами, а вражеские компьютеры сгорят на второй секунде, пытаясь расшифровать, к примеру, такой диалог:

Ключъ настард протяшко адин!

Прятяшко первый нах!

Аземуд тризта! (в этот момент половина компьютеров Пиндагона начинает дымиться)

Баигалаффко гатов! (все полиглоты Омерики роются в словарях)

Афтар, жги!

Пашол!

Ну че там?

Писят сикунд палет намана. (пиндосы ищут на часах цифру «писят»)

Где летим?

Над Хобаровзгом! (Google Maps закрываются на профилактику)

Скороздь?

Пицот!

Зачот.

Где ща?

Пралитайэм акийан (все географы Соединенных Штатов Пиндостана рвут карты и волосы на жопе)

Чо как?

Нидалед.

Низачот.

Ну, ниасилели.

Фсем превед.

Несмотря на «нидалед», вера в собственные возможности «Пиндагона» подорвана бесповоротно.

Джордж Буш просит у Сената два квадриллиона долларов на новые компьютеры и щоты.

Америка в трансе. Русские победили.