Большой прапорщик

Тихий сибирский вечер опустился на аэродром, боец по прозвищу Студент устало щелкнул последними тумблерами ВИСПа (Выносной индикатор системы посадки - КБ) и поспешил в комнату отдыха дежурного летчика, чтобы успеть увидеть несколько мгновений эротики в фильме «Маленькая Вера», просмотр которого был так некстати прерван посадкой самолета. Это была неповоротливая громадина пассажирского Ту-134, и взлетно-посадочная полоса, привыкшая к небольшим и юрким МиГам, тяжко вздохнула под весом этого чудища. Чудище пробежало до конца полосы и застыло, не решаясь свернуть на рулежку, боясь задеть своими могучими крыльями растяжки многочисленных антенн, в великом множестве раскиданных по летному полю. Так и осталась она стоять на полосе, высокомерно поглядывая на убогость пожухлой аэродромной травы. В старое доброе время ее никогда не сажали в подобные места, но сейчас это был единственный действовавший военный аэродром под Новосибом, где ей досыта наполняли керосином ненасытное чрево.
Немногочисленная дежурная смена СКП (стартовый командный пункт - КБ), не обращая внимание на полтора десятка человек пассажиров с самолета, увлеченно продолжала просмотр известного кинофильма. Конечно, они знали, что прилетело несколько генералов с Дальнего Востока, которые направлялись в Москву, но слышали и команды командира полка по телефону диспетчера о подготовке бани и пельменей для гостей в «генеральском домике» на озере Яркуль, расположенного неподалеку от Купино. Отправка самолета планировалась ближе к обеду следующего дня.
Студент вместе со всеми смотрел фильм, поигрывая тощей связкой ключей на ремешке-«плетенке» из солдатского ремня, и, хотя время приближалось к полуночи, в кубрик его никто не гнал, здесь он был своим. И вот в один из самых острых моментов фильма скрипнула входная дверь, Студент машинально повернул голову и в темноте коридора, освещаемого лишь всполохами телеэкрана, увидел незнакомого пожилого старшего прапорщика с совершенно белой головой. Он был невысокого роста, коренаст, с удивлением смотрел на экран телевизора. В неверном свете телевизора солдату звезды на погоне прапорщика показались неестественно большими, причем их было почему-то четыре, медленно опустив взгляд, он увидел лампасы, двумя змеями сползавшие по брючине прапорщика. Генерал армии, постояв еще мгновение, уверенно двинулся в сторону комнаты дежурного авиадиспетчера.
"Генерал как беда, один не ходит" - тревожно подумал боец, одновременно застегивая пуговицы ХБ и пряжку поясного ремня, другой рукой при этом нахлобучивая пилотку, до этого лежавшую на колене, после чего с тихим шепотом:
"Шухер" он устремился к выходной двери, но было уже поздно - внешняя металлическая лестница гудела под ногами генеральской свиты. Студент развернулся, и почти не касаясь сапогами пола, пролетел мимо открытой двери диспетчерской в зал управления полетами, надежно укрывшись за блоками аппаратуры. Место он выбрал точно, зал освещался только несколькими настольными лампами во время работы, а сейчас там стояла благословенная темнота. Перед его глазами открывалось ярко освещенное окно комнаты диспетчера, где генерал разговаривал по телефону.
- Девушка, дайте мне Москву, Генштаб.
Что ответила дежурная телефонистка, Студент не слышал, вероятно, посоветовала абоненту проспаться, так как генерал армии, краснея на глазах, прогремел:
- Это говорит Главнокомандующий ракетных войск стратегического назначения генерал армии Сергеев!
К концу фразы он рычал словно раненный лев, как осталась в живых телефонистка, Студент не понял, и мысленно снял пилотку перед ее мужеством, но с Москвой она соединила буквально в несколько минут, в течение которых на СКП стояла звенящая тишина.
- Генштаб? Сергеев говорит.
И тут прозвучала фраза, которая елеем окатила израненную душу солдата:
- Дежурного генерала к телефону.
Братва, и генералы в наряды ходят!!!
- Сергеев говорит, какая блядь распорядилась меня в этой дыре в бане парить, да пельменями кормить?
Видимо «блядь» оказалась ранга немалого, так как он коротко завершил разговор:
- Я вылетаю немедленно!
Повернувшись, главком РВСН вышел в коридор, Студент невольно повернул голову за ним и чуть не зажмурился от блеска звезд - в тесном коридорчике, уже освещенного пыльной голой лампочкой, находились генерал-полковник, пара генерал-лейтенантов, несколько штук генерал-майоров и, как ефрейтор в офицерской столовой, сиротливо забившись в угол, среди них стоял наш командир полка в чине полковника. Сергеев, безошибочно определив в сироте местного командира, подошел к нему вплотную и спокойным, но не терпящим возражений тоном отдал приказ:
- Полковник, в течении часа обеспечить дозаправку самолета и вылет!
- Есть обеспечить вылет в течение часа! - отчеканил командир немного дрожащим голосом.
И тут, сам не зная почему, боец принял ответ полковника как приказ к действию, и рванул тумблера ближайшего блока ВИСПа в положение «Вкл». В кромешной тьме зала, на границе которой стояли Сергеев и полковник, один за другим, будто повинуясь голосу своего командира, стали вспыхивать мониторы, включаться радиостанции и диктофоны. Отцы-командиры вздрогнули от неожиданности, генерал армии усмехнулся, буркнул что-то вроде «Ну, вы, блин, даете» и пошел к выходу, полковник, ошарашено глянув в зал, поспешил за ним.
А театрализованное действие по отправке главкома, так неожиданно начатое импровизацией Студента, только разворачивалось. Выскочив из аппаратки после включения подходов и других аэродромных огней, солдат с изумлением увидел два здоровенных топливозаправщика, подруливавших к просыпавшемуся самолету и дежурную «шишигу» с РП и его группой, весело скакавшей к СКП по магистральной дорожке. И все это в первом часу ночи, уже в воскресенье! Через несколько минут ТУшка прощально ревя турбинами растворилась в ночном небе...
Студент домывал полы в зале управления полетов, готовя зал к утренней сдаче смены, когда услышал доклад командира полка об отправке самолета Сергеева, как он понял из разговора, на их аэродроме пытались задержать возвращение Сергеева в Москву, план не удался, но наш полковник подстраховался и держал заправщики и РП наготове, что в общем-то и спасло его от гнева главкома.
Вскоре все главные участники этих событий получили повышение, полковник ушел в штаб армии на генеральскую должность, генерал армии Сергеев стал маршалом и министром обороны, а Студент стал Дембелем и еще неизвестно, кто радовался больше!

P.S. Впоследствии, когда на гражданке он рассказывал, что смотрел в армии телевизор вместе с главкомом РВСН Сергеевым, причем фильм «Маленькая Вера», ему никто не верил, а зря, ведь в этом рассказе почти все правда...

ТАЩЬ, САМОЛЕТ! ИЛИ ИСПОЛНИТЬ «СЛОВО».

Со ртом, растянутым до ушей, подхожу к воротам Обнинского учебного центра. Знаю, что через минуту начну обниматься с многочисленными моими друзьями, которые дослуживают свою подводную службу на «главном пирсе» атомного подводного флота страны. На встречу через КПП текут молодые офицеры. Пытаюсь вглядываться в их лица, которые кажутся знакомыми. Неожиданно приходит осознание несоответствия моего возраста с погонами офицеров, бегущих навстречу. Мы такими были уже давно, а эти ребята тогда, наверное, тогда были курсантами или даже школьниками. Но они так похожи на нас... Любуюсь их ребяческими лицами, а они в ответ награждают меня почтительными взглядами, в которых читается: «Что это за улыбающийся крендель в гражданской куртке поверх морской формы?»
- ЛЕХААА!!! - На мне, как обезьяна на пальме, повисает ЦЫБА, он вообще-то сейчас вовсе и не Цыба, а капитан 1 ранга Вова Цибульский, но для меня он всегда останется Цыбой. Молодежь почтительно замирает вокруг, наблюдая за бурным проявлением эмоций старых дураков. В подводном флоте так принято. Мы всегда остаемся друг для друга пацанами и будем вести себя соответственно в любой окружающей обстановке. Это одна из замечательных традиций подводного флота, а молодежь пусть смотрит и учится.
- ЛЕХААААА!!! - я, наверное, сейчас похож на хоккеиста, забившего шайбу, а сверху на мне куча-мала из тел боевых товарищей.

О том, что на флоте лестница называется трапом, а слово компас произносится с другим ударением, наверное, знает каждый мальчишка. Но этими терминами «флотские штучки» не ограничиваются. Стоит перепутать пару флотских слов, и тебе мгновенно приклеят прозвище «танкист». Однако мой лучший друг Вова Васильев это прозвище нацепил на себя совершенно осознанно. До поступления в военно-морское училище им. Фрунзе он проходил срочную службу в танковом корпусе в Германии. Там он получил такую военную выучку, что флотские порядки его просто бесили своей демократической сыростью. Командир, покидая часть, спрашивал Вову, стоящего навытяжку в повязке дежурного:
- Ну, что Васильев, порядок в танковых войсках?
- Так точно, товарищ командир, в танковых войсках всегда порядок!
Это означало полный капец «годкам» на сегодняшние сутки. Главным «годком» сегодня будет Вова. Вовину «Кузькину мать» они знали очень хорошо, и ползали по казарме от укрытия к укрытию с поджатыми хвостами. Васильев был потомственным военным, его отец был полковником Советской армии и первым Вовиным командиром.
А еще Вова был штурманом. Педантичным, внимательным, но уж больно решительным и самостоятельным.
После прибытия нашего экипажа с Камчатки в Приморье лодку нам не вернули. Командование дивизии не решилось поменять свой экипаж на «черт-те что» с Камчатки. Пусть осваиваются, привыкают к местным условиям, ремонтируют свою казарму и асфальтируют дорогу в Павловск.
Но мы с Васильевым были моряками и рвались в море по любому поводу и на любых лодках.
Очень скоро мы оседлали дивизийный торпедолов, который остальные офицеры дивизии считали небесным наказанием для себя. Даже командир торпедолова, заслуженный мичман Чемезов Николай Васильевич, падал в болтанке по причине полного «озеленения». Бывало, что из всего экипажа катера на ногах оставались только мы вдвоем с Вовой. Об этом в дивизии знали все, и мы сразу же попали в разряд «неприкасаемых». Командир дивизии запретил отлучать нас от Павловска для выполнения любых хозяйственных работ и нарядов. Мы были на седьмом небе от собственного счастья.
Трое суток искали толстую торпеду. Ту самую, из за которой сгорели мои перчатки. Все сроки ее возможного нахождения на поверхности вышли. Старшим на стрелявшей лодке был командир дивизии контр-адмирал Белоусов. В награду первому, заметившему торпеду, было обещано 10 суток отпуска на Родину. Трое суток матросы с обоих кораблей таращили воспаленные глаза на штормовое море. Ночью шансы ее найти увеличивались, так как световой прибор обычно виден хорошо.
На утро я сменил Васильева на ходовом мостике.
- Тащь, к аппарату, - вылез из своей норы рыжий связист.
Получаю команду от комдива следовать за ним.
Маневрировать на быстроходном катере в одном строю с тихоходной лодкой одно наказание.
Переходим из района БП курсом 270 под Владивосток.
В дистанции 30 кбт. друг от друга, ложимся в дрейф. На море опускается плотный туман. На локации хорошо вижу РТМ и еще несколько целей, идущих на юг из Владивостока. Весь личный состав катера, умотанный ночными поисками торпеды, не сговариваясь, падает спать.
Еще через несколько минут получаю от Цыбы (тогда начальника связи на 264-й) команду от комдива.
Дословно: «Исполнить «слово» в точке «земля».
Чего тут непонятного? Мне надо вернуться в район БП занять точку «залпа», отмеченную на карте жирной точкой, и застопорить ход.
Однако меня начинают грызть сомнения. На кой черт комдив притащил меня сюда, чтобы потом опять возвращать в район БП?
Запрашиваю Цыбу уточнить у комдива приказание и повторить его мне.
Через несколько минут Цыба повторяет:
«Исполнить «слово» в точке «земля». - Ах ты Цыба, Цыба...
На хорошем ходу возвращаюсь в район, в точку «земля». Погода..... ШТИЛИЩЕЕЕ. Туман куда-то пропал, видимость сказочная.
Пытаюсь доложить о прибытии в точу комдиву. Ага... Фиги-дули. Вымерли все. Могли, конечно, и погрузиться...
На торпедолове все спят вповалку, радуясь во сне тихому морю.
Чего стоим, кого ждем? - спрашиваю я сам себя, после чего рисую план поиска на карте.
Молодой пацан у штурвала спрашивает:
- Тащь, а если торпеду сейчас найдем, как десять суток отпуска делить будем?
- Забирай себе все, мне без надобности, - смеюсь я в ответ.
Склоняюсь над картой....
- ТАЩЬ, САМОЛЕТ!!!
Я поднимаю голову и вижу несущуюся с севера прямо на нас крылатую ракету.
- РАКЕТАПОДЪЕМСВОЛОЧИПОДЪЕМММ!!!!! - пинаю спящие тела на ходовом мостике ногами.
- Где, где, где, где,...... Матросы уже у иллюминаторов для просмотра невиданного зрелища.
ВЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖ..............БАБАБАХХХХХХХ!!!!!!!!
Ракета уходит к горизонту и там происходит что-то невообразимое.
ВО НОРМАЛЬНОООО!!!!!! - матросы ликуют от полученного удовольствия.
Рядом стоит белый как бумага командир торпедолова:
- Леша, что тут такое?
- Коля, связь, быстро! - ору я вне себя.
- Может, не надо... Как мы сюда попали...
- Коля, щас вторая прилетит, бегом!
В эфире визг. Больше всего орет Цыба, потом комдив... Орут береговые посты... Все орут!
За несколько месяцев до описываемых событий от полученной в борт крылатой ракеты погиб МРК "Муссон" со всем экипажем на борту и штабом Приморской флотилии. Он тоже был железный, и ракета приняла его за мишень.
На полном ходу несемся из района в сторону лодки.
Сладко потягиваясь, на ходовом мостике появляется Вова Васильев:
- Пацаны, а что тут такое?
- Вова, у тебя бумага есть?
- А ручка? - грустно добавляет Чемезов.
На Вовином лице замирает хорошо знакомая мне улыбка личной готовности ко всему самому хреновому.
- Чо, пацаны, опять «объяснительные» писать?
- Да, дядя Вова, и на этот раз, кажется, влипли «по-серьезному».
- Мужики, а море-то какое....

А.В. Ноябрь 2005 года.

Патрулировать периметр части ставили исключительно новичков, салаг прямо из учебки. Почему? Дело не в дедовщине, а исключительно в здравом смысле. Любой офицер наземной охраны понимает, что проконтролировать бойца, который ночью уныло наматывает круги вдоль забора части, совершенно невозможно, и поэтому боец должен быть новеньким, с ещё не выветрившемся уставным страхом перед начальством, неподнаторевший в искусстве отмазок и не разведавший себе на базе укромных уголков, где можно подремать, покурить или почитать газетку вместо топтания осточертевшего периметра.
Медленно, но верно продвигаясь по маршруту, боец обязательно добирался до "Шекмита" (местный "чипок"), у запертой двери которого зазывно мигал огоньком автомат по продаже кофе. Все вы видели подобные агрегаты, которые за денежку наливают вам в пластиковый стаканчик химическую бурду, изображающую кофе. И вот уставший и буквально спящий на ходу салага видит агрегат, жаждет взбодриться стаканчиком сладкого кофе, бросает монетку и... база оглашается рёвом раненого в жопу навылет носорога. Дежурящий на КПП сержант мысленно ставит галочку, ещё один прошёл Посвящение Обломом.
Дело в том, что агрегат этот настолько проникся армейским духом, что изменил логике своих гражданских собратьев. В этой чудо-кофеварке, если бросить монетку, СНАЧАЛА выливался кофе, а ПОТОМ в руки ох_евшему любителю ночных кофепитий выпадал пустой стакан. Об этом свойстве агрегата знал весь л/с базы, но никто и никогда не предупреждал новичков. Ведь предупредить - значит лишить базу ещё одного Посвящения. :)
Кончилось всё очень печально, однажды промозглым зимним утром агрегат обнаружили лежащим на боку в абсолютно нерабочем состоянии. Многочисленные трещины и вмятины показывали, что горе-кофеварку кто-то долго и яростно пинал ногами. По-видимому, не всем дано стойко выдержать Посвящение Обломом. :)