Рембат на полигоне.

Промозглый, холодный, мерзкий ноябрь 1988 года. Одиннадцатая армия участвовала в войнушке: учения Щит 88. От нашего рембата присутствовала только одна летучка. Наш ЗИЛ-131 бороздил просторы Чеховского полигона, как космические корабли бороздили просторы Большого Театра. Вся первая гв. танковая дивизия криком кричала: "Рембат, в корневском полку танк сломался!", "Нет, мамоновцы раньше!" Работа, работа, с утра до ночи...А ночью это безумие продолжается до утра и пошли на новый круг.
Утром лихой джигит механик-водитель из мамоновского полка утопил танк в болоте. Нет, если бы с концами, то и хрен с ним, потом кто-нибудь найдет и в дом пионеров передаст. Танк заглох, сел на брюхо и вмерз в болото. Экипаж слинял. К полудню прибыли рембатовцы и задумались: кран-стрелой не выдернуть, да и не пройдет грузвик по болоту, не танк...На руках 40 тонн не вынести. На болоте, аки злой дух, материализовался нач. бронетанковой службы армии генерал-майор Краскин. Провел разъяснительную беседу, смысл которой сводился к тому, что танк должен завестись и выйти из болота своим ходом.
Надо было подлезть к двигателю снизу. Но...Танк лежал на брюхе и под него не залез бы и крокодил Гена, плоский и зеленый.
- Будем копать под танком траншею,- вздохнув, сказал лейтенант Дергунов.
Под танк лили соляру и разводили огонь. Затем выгребали оттаявшую грязь. Потом операция повторялась. Повторялась в течении двух суток, днем и ночью. Холод адский. Погреться в летучке нельзя: в тепле сразу засыпаешь. Спать не давал лейтенант, которого подгонял легкий трепет от перспектив пообщаться с генералом:
- Сгною, черти! Работать! Лобнис, гад, засыпаешь! Ребятки, ну пожалуйста, еще ночь! Заведем танк, сутки будем отдыхать!
Господи, как хочется спать! Наконец, к исходу вторых суток в сумерках получился окопчик глубиной в 30 сантиметров. Туда сразу нырнул старший механик младший сержант Саша и, чиркая лицом по грязному закопченому брюху танка, пополз к лючку двигателя. Из под танка донесся скрежет ключей по металлу вперемежку с матом. Через час совсем стемнело. У бригады была единственная лампа-переноска, которой завладел электрик сержант Леша, сидевший сверху в моторном отделении и пытавшийся руками, матом и дыханием отогреть какие-то провода. Саша вежливо попросил лампочку и получил вежливый отказ. И так раза три. Тут на воспаленные от бессоницы сашины глаза потек антифриз. Из-под танка раздался визг:
- Если мне никакая сволочь не посветит, уйду спать и имейте любовные отношения с этим танком сами!
Олежка Лобнис, водитель наш дорогой, очумевший от недосыпа, чуть не плача от жалости к своему другу Саше, метнулся помочь. Прежде, чем кто-то успел сообразить что происходит, Олег раскочегарил паяльную лампу и сунул ее Саше под танк. Да, стало значительно светлее. Просоляренная почва под танком полыхнула так, что озарило все болото. Саша оказался в огненной ловушке, выползти можно было только сзади, но именно там и горело сильнее всего.
- Вылезай! Сашка! Сержант, лезь оттуда, трах-тарарах!
- Не могу, горит все вокруг, некуда ползти! Ай, комбез горит! А-А-А-А!!!!!
Тут лейтенант очень спокойным голосом сказал:
- Ну и хрен с тобой, сгорай там к дьяволу. Пошли спать, ребята.
После такой фразы Саша вылез между танковых катков, которые плотно касаются друг друга и в нормальной обстановке между ними и руку не просунуть...Сашу общими усилиями потушили и продолжали работать.
Наконец, все работы, кроме механических, были закончены. Оставалось еще несколько часов поковыряться Саше... Ой, как хочется спать... Почти вся группа ушла в летучку спать. Рядом с танком сидел с виноватым видом Олег и подсвечивал лампой. Как хооолоднооо...Как хочется спать...Время от времени Олег начинал клевать носом, ронял переноску и бился головой об танковую гусеницу. В какой-то момент Саша отобрал у него лампу и отправил спать. А сам - обратно в ставший родным прогоревший окопчик.
И вот - ура! Серым мерзким утром танк завелся! На звук прибежал счастливый лейтенант и сообщил, где именно он теперь вертел генерала.
- Всем - на танк, привести в порядок, закрыть крышку, чистить инструмент, умываться, упаковываться. Саша, в летучку, спать сутки будешь не вставая!
О, счастье! Теплая летучка... Саша из чайника смыл антифриз из глаз, стянул комбез, рухнул в гамак и заснул раньше, чем коснулся подушки.
Через двадцать минут кто-то осторожно потряс его за плечо. Саша с трудом приоткрыл один глаз и увидел перед собой виноватую физиономию лейтенанта.
- Слышь, Саш, ты это...Там подполковник из корневского полка приехал... У них тут тягач заглох... Сходи, посмотри...
Серое мерзкое утро... Боже, как холодно и как хочется спать...

ЛУЧШЕ НОВЫХ ...

Петрович сопел в трубку, и качественная аппаратура доносила до меня это тяжелое дыхание через большой океан и две половинки континентов - как не считай.
А еще хорошая телефонная линия доносила боль в ногах - трое суток без сна - и тихое, но окончательное презрение к неграм.
Петрович уехал в Штаты десять лет назад. А еще одиннадцать лет назад он был механиком. Нет, он был Механиком. Маленький пограничный корабль представляет собой целую вселенную БЧ-5, которая всегда была, есть и будет. А Петрович в этой Вселенной был Центром - именно вокруг него все двигалось, пыхтело и давало гидравлику, воздух и электричество. НЭМСа или кого-то из его службы я на борту наблюдал крайне редко - им здесь было нечего делать.
Идет Петрович как-то по пирсу и видит на окутанном клубами солярного дыма 534-м всю эту командно-механическую братию, матом/визгом перетирающую настоящую риторику: "а что случилось со средним дизелем, вам же на границу завтра?"
- Олег! - кричит Петрович механику "тридцатьчетверки". - Подойди на минуту!
- Чё?! Только быстрее, видишь - групповуха и я в роли белобрысой фашистки...
- У тебя шатун оборвало, в седьмом цилиндре. Так и говори - мол, на проворачивании возникли подозрения...
Вечером того же дня на дизель, аврально выдернутый из недр корабля, насели добрые от гонорарного шильца спецы-механисьёны:
- Пора Вам, дорогой друг, в академию, - пели вокруг задумчивого Олега Гуляева. - На слух определить такую неисправность... Послушайте, а как Вы относитесь к военной приемке на заводе?...
А на границе Петрович сидел в кают-компании и задумчиво курил, пуская к подволоку витиеватые кольца. Рядом, в крохотном буфете с ящичками, кисло копошился вестовой в традиционном белом рванье.
- Вестовой, - негромко позвал Петрович
- ??
- Порежь-ка колбаски...
Пятая неделя границы, хлеб да каша, сахар по большому блату. Помощник выдает "борташ" раз в двое суток - две шоколадки и банку тушенки, понятно, что только офицерам, бойцам все это идет в общий котел ежедневно, причем шоколад специально растапливается и разливается в горячем виде - не надо тихо шизеть, уровень претензий ни при чем: так шоколад достанется всем, включая "карасей"... Колбасы же в провизионках не было уж года три...
- А? - говорит вестовой и хлопает немытыми глазами.
- Глухой, да? Колбасы, говорю, порежь...
- Так ведь нету колбасы, тащщ командир.
- А... ну да. Тогда открой тушенки.
Следующее утро, я выползаю из каюты и слышу:
- Вестовой!
- Я!
- Колбаски-то порежь...
- Тащщ командир, ну нету колбаски, нету..
- Сожрал, да? Ну, тушенки тогда открой.
Вторая боевая смена хрючит в кубрике, ночь, только что сменились радисты - их двое и они шесть через шесть (послужите-ка месяцок шесть через шесть). Сдавший вахту Смоленцов тихо сползает в кубрик, находит спящего метриста-вестового, толкает его в плечо и тихонько:
- Слышь, вестовой... колбаски порежь, а?
И в ночь над Финским заливом Балтийского моря Атлантического океана, мощно прессуя атмосферу, врывается дикий рев укушенного за канделябры бегемота:
- НЕТУ КОЛБАСЫЫЫЫЫ!!!! Вы! Офицеры! Сожрали! Все! Что! Было! И! Тушенки! Нету!
Перепуганный штурман на ГКП автоматически играет учебно-боевую тревогу...
А потом у нас отвалился средний руль. Он просто утонул, без видимых причин, как это часто бывает в море. Будем надеяться, что там, в компании с нашими подводными лодками, в изобилии тонувшими здесь в войну, этому независимому рулю будет не скучно.
Но, вывалившись, руль открыл мирозданию доступ внутрь кораблика снизу, и так как снизу, под корабликом, мироздание состоит из воды, она и полилась в румпельное отделение, весело плескаясь в радости своеобычного захвата территорий и объемов. И Петрович прыгнул в румпельное, зычно руководя потоком разнообразного аварийно-спасательного имущества, посыпавшимся на него сверху.
- Ну, что делать, ты знаешь хорошо, - протягивая в люк руку мокрому Петровичу, проговорил командир, - Спасибо, Петрович. А теперь скажи - кто виноват?
- Не я, - улыбнулся БЗЖ-герой вставными бивнями, вылезая на палубу. - И не они, - ткнув пальцев в сторону бойцов машинной команды.
- Ну, коли так, будем докладывать, - решил командир, и кодировка по ТСД улетела, махнув электромагнитными крылами, в скворешник ОД ЛенВМБ. Ломанувшийся навстречу спасательный отряд из Кронштадта был приятно удивлен уровнем работ по прекращению поступления воды в корпус аварийного корабля...
Я не помню Петровича в кремовой рубашке. Только в белой, а если китель - то каждый день новый воротничок. И еще я помню его трубку - с сигарой я его видел один или два раза, с сигаретой или папиросой - никогда. Исключено. А трубок было три или четыре - одна, кажется, карманная, одна праздничная и две обычные.
Такой вот был Механик. Который, вырастив себе мичмана - старшину команды, как-то предложил командиру стоять якорную вахту, а потом, без оваций и лишних движений сдал на ходовую и замахнулся на самоуправство. Каково - масёл с командирским корабликом на тужурке? А ведь и штурманскую нес - и не ради прикола, а по желанию.
Одно было плохо - Петрович любил правду и не любил бездельничать. Поэтому в демократические времена ему сразу стало тоскливо - в море не ходим, все сыплется, ремонтов нет, а начальство день ото дня все жирнее и наглее.
До плавсоставской пенсии Петровичу оставалось два года. Корабль стоял в заводе, а Петрович часто ездил старшим машины - в основном собирал бесхозный ЗИП.
Вы не ездили старшим машины? Это не очень интересная работа - надо только следить, чтобы боец за рулем не заснул. И вот однажды дали Петровичу МАЗ-шаланду с водилой-эвенком, однако. Никто не знал, что у него глаза вообще не закрываются, даже когда он спит в постельке - тундра бескрайняя таит опасности на каждом шагу. И попал Петрович в госпиталь со сложными переломами всех своих ног. И комиссовался.
И уехал в Америку.
Там он долго мыл машины неграм - другой работы не было, невзирая на сносный английский и могучий профессионализм, желтый вонючий мексиканец с косичкой и косяком дури за ухом получал втрое больше.
Иногда Петрович звонил мне и говорил - вот еще до десяти сосчитает, а одиннадцатого "негатива" положит на месте, просто так, без причин. Потому как у них каждый первый - урод.
Только Петрович добрый. И научился быть терпеливым. И пять лет назад, сдав какие-то экзамены, сел за руль здоровенного МАКа-крокодила, и началась его колесная жизнь.
- Понимаешь, - басил он через океан, - некому по затылку треснуть, поэтому и не спишь. Был бы кто рядом - точно закемарил бы.
Такова его жизнь - за пять дней проехать Америку от Сан-Диего до Нью-Йорка. Часа два на смену груза - и обратно. Так что квартирку, первоначально снятую, Петрович давно оставил - живет в машине.
- Да я привык. Только ноги побаливают, - смеется. - Приезжай, вместе покатаемся...
Да, у Петровича когда-то была здесь жена и есть здесь дочь - он вечно шлет ей подарки и деньги.
- А на кой они мне? - искренне удивляется он. - Мне деньги здесь не нужны. Пока я еду - у меня есть все, что нужно.
- Петрович, - как-то не сдержался я. - Ты же золотой корабельный механик, чего ж ты в море не идешь?
- А какая разница? - Петрович честно удивляется. - Та же дорога без конца, с редкими технологическими остановками. Те же вещи - я часто гружусь в портах. Но здесь я хоть людей вижу... Да и старый я уже...
Потом Петрович начинает прощаться - минут на пять, но ему так не хочется класть трубку на рычаг - и я не тороплю.
Но все когда-нибудь кончается. И соединение медных проводочков между нами распадается, чтобы состыковавшись вновь, связать тонкой нитью разговора каких-то других людей. Это жизнь.
Я раздергиваю шторы, жмурясь от света восходящего светила, завтракаю и тащусь на работу - а с другой стороны шарика в это время уходит в плотнеющие сумерки одинокий трейлер. On a long and lonesome highway east of Omaha... Во как разбросало.
- Петрович, звони мне в любое время. Будь здоров. И с наступающим... Пока.
Послезавтра - 28 мая.
Крепче за баранку держись, старый друг.

Вспомнил историю.
Зима. Заполярный круг. Где-то под Мончегорском. Срочная служба. Получили задание разобрать двигатель трактора для последующей доставки оного на завод, капремонт сделать. Кто служил в армии, помнит, покидать расположение автопарка, можно в 18.00. Мы, пятеро старослужащих, за день сняли этот двигатель, поставили рядом с трактором, и решили смыться пораньше(пораньше - это на 15 минут до 18.00). Погода была мерзкая, дула позёмка, да и мороз за нос кусал... Подходим к КПП и встречаем капитана, дежурного по автопарку.
Сказать, что он был редкостный дуб, не сказать ничего. Полгода как мог уйти уже на пенсию, но всё надеялся, что ему перед выходом присвоят майора(обломилось ему, но это уже другая история...). Так вот, увидев нас, он пришёл в негодование, дескать, ещё ЦЕЛЫХ 15 минут можно бы потрудиться на благо Отчизны, а мы уже шланговать собрались! На наши робкие попытки обьяснить, что мотор с трактора Т-100 уже снят и стоит рядом, он выразил желание сам, лично убедиться в этом. Ну, делать нечего, пошли с ним, благо идти метров 50 всего. Завернули за угол, и тут ОНО!!! Действие центральное рассказа:-)))
Напоминаю: Зима. Дует позёмка. На снятом и стоящем на земле двигателе раскручивает ветер вентилятор...
И вот наш славный командир роты, целый капитан, начинает орать: А!!! Сняли!!! А почему не выключили????
Мы сначало рассмеялись, решили, ну, юмор у капитана такой. А он за кобуру хвататься начал!!! Через только несколько минут въехали, что ОН НА ПОЛНОМ серьёзе всё кричал!
Представьте- двигатель снят. Все трубки, шланги, естественно, отключены. А человек, увидев, что крутится вентилятор от ветра, делает вывод, что мы не выключили двигатель!!:-))))
У меня с этим капитаном ещё потом случаи разные были...

Через нашу проходную (сериал).

В 1998-м году подхалтуривал я разработчиком в одной фирме, производящей телефонные станции. Фирма арендовала помещения на территории одного режимного НИИ. Ну то есть очень режимного, МинАтому подчиняется. Это создавало разные трудности для фирмы. Например, приехали к нам как-то заказчики с Украины. И захотели для них пропуск в бюро пропусков выписать. А там ответили: предприятие режимное, иностранцам пропуска без особого разрешения не выдают. А разрешение нужно просить в Москве, за две недели вперед.
- А как же быть, - спрашиваем?
А нам и говорят:
- А пусть так проходит. Без пропуска.
...
Полный абзац. Форменный идиотизм. Режимный.