БЫЛИ "ПАРКЕТНОГО" КРЕЙСЕРА-17 или «испорченный телефон»

Корабль ощутимо качало, но это ничуть не мешало трем лейтенантам, собравшимся в 63-й каюте. Это были уже настоящие ЛЕЙТЕНАНТЫ, а не сияющие выпускники, поднявшиеся на борт «паркетного» крейсера всего четыре месяца назад. Все они уже давно сдали зачеты на допуск к самостоятельному управлению своими подразделениями, во-всю «тащили» дежурства и вахты на стоянке. Впереди оставался последний барьер - допуск к несению ходовой вахты, с которым предстояло разобраться за время выхода в море. Однако на столе громоздились не конспекты, руководства и методички, а бутылка коньяка и немудреная закуска. И разговоры велись совсем не о правилах расхождения в море или порядке дачи пробных оборотов, а в основном о виновнице торжества - дочке одного из офицеров, которой в этот вечер исполнился ровно годик. Началу же мероприятия мешало отсутствие четвертого товарища, который вот-вот должен был смениться с вахты.
- А вот и я! - ворвался в каюту запаздывающий командир ГОПО (группа освещения подводной обстановки - прим. Авт.). Но общая радость тут же омрачилась заливистым звонком телефона.
- Черт, наверняка наш бычок (командир боевой части - прим. Авт.). Сейчас выдернет к себе в каюту и битый час будет вопросами по зачетам пытать! - огорчился комбат «Форта» (батарея ракетного комплекса - прим. Авт.), хозяин каюты.
Звонок продолжал звенеть, лейтенанты переглянулись, и... трубку поднял акустик.
- Командир ГОПО лейтенант Тетерев! Слушаю!... Да что вы, я в своей каюте. Я ж только с БИЦа сменился, дублером стоял. Вы ж в курсе должны были быть...Ну при наборе ошиблись, бывает, - лейтенант положил трубку.
Телефон тут же вновь зазвонил. Теперь ответил трюмный.
- Командир трюмной группы лейтенант Курганов! Алло? ... У себя, а где ж еще?... Диск при наборе сорвался, бывает, - трубка ответила короткими гудками.
Надо ли объяснять, что в третий раз на телефонный звонок ответил лейтенант-штурман.
Телефон помолчал пару минут. Четвертого «автоответчика» пришлось срочно вылавливать в коридоре. Мичман-финансист с полуслова все понял и с удовольствием подключился к игре.
- ...Да что вы, сижу в своей каюте... У меня же номер с тройки начинается. Уж вы-то, Николай Николаевич, должны помнить... Говорите, не в первый раз? Это электрики виноваты. Всё шило выпивают, а КАТС годами без регламента... Ничего, будет нужда - звоните.
Телефон молчал подозрительно долго. Хозяин каюты всполошился:
- Сейчас он сам придет! Я - на пост. Вы - к Лешке в соседнюю каюту, - и с дикой скоростью растворился в кормовых коридорах. Лейтенанты заскочили в соседнюю каюту и прильнули к двери.
Через считаные секунды дверь 63-й каюты содрогнулась от мощных ударов кулака:
- Родинов! Открой! - затем напор сменился неуверенностью, - Родинов, ты там? Р-о-д-и-н-о-о-в...
- Искали, тащ? - с деловым видом с кормы подошел комбат.
- Ты, это.., - К-2 («ка-два», командир БЧ-2 - прим. Авт.) запнулся, - у тебя телефон работает?
- Конечно! Вот с поста звонили, ходил - журнал забрал, наработку подобью.
- А-а-а,...а я что-то дозвониться не мог. Черт знает куда попадаю...
- Ну при наборе ошиблись, бывает, или устали...
- ОШИБСЯ!!!??? - взревел бычок и уже тише добавил, - или устал,... или..., - и совсем уж потухшим голосом пробормотал, - Занимайся журналами, лейтенант. - повернулся и ушел.
А 63-я каюта вновь наполнилась лейтенантами, и телефон им уже не мешал.

ДЕМОНСТРАЦИОННЫЕ ПОЛЕТЫ

- До свидания, товарищ старший лейтенант!
Щелкнул электрический замок калитки, и дневальный по объекту, забухав сапогами, поскакал к домику дежурной смены - досматривать через окно программу «Утренняя почта».
Я поставил дипломат на землю и полез за сигаретами. Утро началось хорошо! Суббота была нелетной, в плановой таблице стояли только тренировочные полеты пилотажников. Демонстрационной группе радиолокационное обеспечение не требовалось: они крутились над аэродромом, и руководитель полетов управлял ими визуально, с КДП. Зная, что сегодня работы не будет, заступающий начальник смены особенно не придирался, мы быстренько проверили станции и оружие, а рапорт о сдаче дежурства я всегда писал сразу после заступления.
Впереди был свободный день, и я решил съездить в Москву. Я огляделся, высматривая попутную машину. Бесполезно. Стоянки под охраной, на аэродроме пусто, обед на ЗКП повезут еще не скоро, а к «глухонемым», у которых, как известно, «что ни выходной, то проходной», проситься бесполезно. Они попутчиков не берут никогда. Наверное, не разрешают им.
Значит, надо идти пешком до автобуса. Ну что ж, погода хорошая, а полтора километра - не расстояние. Идти нужно было через поле, принадлежавшее колхозу «Подмосковный», нашим шефам или подшефным - я всегда путал. Колхоз был из разряда «40 лет без урожая», на окружающих аэродром полях произрастало что-то такое хилое, с желтыми цветочками. Колхозный агроном эти растения гордо называл «кормовыми культурами», а, по-моему - обычные сорняки. По его словам выходило, что рекордных урожаев никак не удается добиться из-за пагубного воздействия на нежные растения электромагнитных волн от наших станций. Кто бы спорил. Правда, на лопухи и лебеду СВЧ почему-то не действует. Если бы на ВДНХ проводили выставку сорняков, наши смело могли бы рассчитывать на золото.
По утоптанной тропинке я прошел через поле и выбрался в переулок. Деревня уже проснулась, вдоль обочин стояли машины с московскими номерами, из-за заборов слышались голоса и смех. Павильончик автобусной остановки был расписан в несколько слоев: нижний слой веселенькими ромашками, а верхний - разнообразными надписями и поясняющими их картинками. Писали фломастерами, аэрозольными баллончиками и, по-моему, даже лаком для ногтей.
Напротив остановки, на лавочке у забора сидела женщина и читала книжку, а рядом с ней играла маленькая девочка, на вид - лет четырех. Девочка была нарядно, по-городскому одета и игрушки у нее были яркие, веселые: зеленая лопатка, разноцветные пластмассовые кубики, большая кукла в коляске, что-то еще. У калитки была свалена большая куча речного песка и девочка, наверное, была вне себя от счастья: впервые в жизни она видела столько чистого, желтого песка, который был в ее безраздельной собственности. Она увлеченно копалась в этом песке, не замечая ничего вокруг.
Вдруг по дороге мелькнула тень. Вдоль шоссе на предельно малой высоте знаменитым «кубинским ромбом» шла четверка МиГ-29. Машины летели в сомкнутом строю, настолько синхронно выполняя все эволюции, что казалось, будто они связаны прозрачными тросами. Тогда еще самолеты пилотажной группы не были ярко раскрашены, но и обычный камуфляж на солнце смотрелся очень красиво. Блестело остекление кабин, оптика самолетов. Машины стремительно и беззвучно приближались. Слегка покачиваясь, звено заложило вираж, заходя на дембазу, прошло над деревней и, врубив форсаж, закончило программу фигурой «брызги шампанского».
Я, проводив взглядом, пилотажников, привычно сглотнул, чтобы восстановить слух, посмотрел на девочку и... у меня перехватило дыхание.
Прошло уже более двадцати лет, но я до сих пор в мельчайших подробностях помню, как ребенок, бросив свои игрушки, упал ничком в песок, закрывая голову руками тем характерным, инстинктивным жестом, который я видел только в кадрах старой кинохроники про Великую Отечественную и Вьетнам...

Рагу из трех баранов - 2
Костя Н. был дежурным. Эта участь постигла его через день после событий, описанных в первой части «Рагу из трех баранов». Потому, когда после обеда прибежал боец с сообщением, что его вызывает ротный, плохие предчувствия наполнили его, поднявшись откуда-то из желудка, как наполняет котел разваренная перловка, извечный армейский деликатес. Не то, чтобы Костя был робкого десятка и боялся предстать пред лицом начальства, или был прирожденным «сачком». Совсем нет. Просто он сопоставил некоторые факты: он не присутствовал при вчерашней попытке умертвить барана, лишь слышал приукрашенную дополнительными подробностями версию очевидцев; и еще он знал, что командир поклялся разделаться с «этими баранами» не откладывая. Причина же его резко ухудшившегося самочувствия была в том, что Костя любил животных. Трогательно и пылко. Еще в детстве эту любовь привила ему мама-биолог. Даже то, что пошел он учиться в училище погранвойск, было следствием внутреннего компромисса между стремлением продолжить семейную традицию, стать офицером, но при этом быть ближе к столь любимым им животным (ведь Костя слышал, что на заставах есть лошади и собаки). То, что судьба забросила его в места, где из живности водились лишь редкие птицы, горные козлы и солдаты, воспринималось им со стоическим терпением. Но, если выдавалась оказия «в долину» и у молодого лейтехи оставалось некоторое свободное время, Костя готов был накормить с рук всех окрестных дворняжек, кошек и даже голубей. Однажды при мне в аэропорту Нальчика он накормил чебуреками целую свору шелудивых собак, спустив на них все свои наличные деньги, при этом сам оставшись голодным. Вот таков был наш Костя. Отличный товарищ, прекрасный стрелок, толковый командир.
Ротный был хмур, как слякотный день за пологом его палатки. Суть произнесенного им монолога сводилась к тому, что Косте предстоит решить проблему, перед которой спасовал наш доблестный прапорщик Г., а именно - произвести забой скота с целью приготовления пищи для личного состава. Поскольку классическая методика забоя была в корне скомпрометирована равно как вышеупомянутым прапорщиком, так и самим животным, которое предпочло утопиться в реке, нежели послужить приятным разнообразием нашего стола, то лейтенанту Н. вменяется произвести отстрел барана из табельного ПМ с последующим потрошением трупа. В помощь лейтенанту будут дадены два бойца.
- Все ясно? - спросил отец-командир, сдвинув брови. - Ты смотри у меня, чтоб не как вчера... Свободен.
Костя почувствовал себя еще хуже, разбухшая перловка в желудке поднялась до горла и там засохла, в результате чего, вместо бравого «Есть!» он каркнул нечто несуразное, развернулся и вышел в туман. Ну, туман не туман, а эдакая водяная взвесь, висящая в воздухе и впитывающаяся во все, что ни надень. Там же, в тумане, он отыскал двух бойцов, краткими и образными выражениями довел до них суть приказа вышестоящего начальства, после чего побрел в свою палатку, которую он делил с офицером К.
К. был разбужен настойчивым копошением в непосредственной близости от его тела, пребывающего в блаженном состоянии сна после надцатичасового марша, то есть не в самом благостном состоянии духа. Посему, на вежливую просьбу Кости о помощи, разбуженный им К. высказался в том смысле, что родители лейтенанта Н. явно поспешили произвести его на свет, тем более сделали они это оригинальным и не вполне естественным образом, получив в результате совершенно несуразное нечто, место которому отнюдь не в воинском коллективе, а в кунсткамере славного города-героя Ленинграда. После чего повернулся на другой бок и снова заснул.
- Олежка, ты бездушная, злобная, циничная скотина. - произнес в ответ Костя тоном медицинской операционной сестры, уговаривающей больного не волноваться.
К. еще плотнее закутался в спальный мешок.
- Я же тебя помочь прошу! - в голосе лейтенанта Н. звучала неподдельная тоска.
- Константин, все, что я про тебя думаю в данный момент времени, не уместится в книге объема «Войны и Мира», но из всего этого цензурных слов только два - «ты» и «пошел»! Я, между прочим, только «с тропы» и спал меньше двух часов!
Костя насупился и произнес:
- Пистолет дай.
- Что, стреляться пойдешь? - с неподдельным интересом повернулся к нему К. - А почему не из своего?
- Да нет, мне - для барана. - И Костя тут же объяснил, что не хочет устраивать представление наподобие вчерашнего, потому и просит дать ему ПБ.
Бормоча под нос о всяких-разных, мешающих спать нормальным людям, К. порылся в своих вещах и извлек тактическую кобуру с пистолетом.
- На. Только помни - мне самый большой и сочный кусок. Будет готово - разбудишь. Ну, чего тебе еще?
- Олег, ты это... не поможешь с бараном?
- Совести у вас нет, лейтенант Н. - сказал К. и упал в объятия Морфея.
Костя, вздохнув, вылез из палатки, мстительно оставив полог открытым. У входа на корточках сидели два бойца, ожидавшие приказаний. Они так и следовали за лейтенантом Н. от самой командирской палатки. Костя опять глубоко вздохнул и пошел в направлении вертолетной площадки, возле которой паслась пара баранов.
- Которого берем? - спросили бойцы.
Костя посмотрел на баранов, те, в свою очередь посмотрели на него. Взгляд их Косте вынести было тяжело и он махнул рукой бойцам, дескать, берите любого. Бойцы, естественно, выбрали самого крупного. Намотали ему на рога репшнур и потянули следом за лейтенантом.
Местом экзекуции выбран был каменистый участок между вертолетной площадкой и лагерем. Бойцы, растянув концы репшнура в стороны, удерживали барана, Костя вынул из кобуры пистолет. Убедился, что патрон дослан, зачем-то пересчитал патроны в обойме. Поймал себя на мысли, что сознательно тянет время. Ну, не мог он просто так взять и шлепнуть безвинное животное. С другой стороны, не мог позволить ударить в грязь лицом перед бойцами. Внутренняя борьба смущала его. Потому он с радостью воспринял инициативу одного из бойцов, когда тот попросил разрешения «стрельнуть барана». И отдал ему ПБ. Это была его самая главная ошибка.
Надо сказать, что основное боевое ядро (а также бОльшую часть л/с) нашего небольшого подразделения составляли офицеры, а рядовой и сержантский состав эксплуатировался эпизодически, как у нас говорили - «для массовки». В основном на их плечах лежала вся хозяйственная деятельность, охрана базы и лагеря, а также роль вьючных «шерпов» в условиях горной труднопроходимой местности. Потому для бойца пострелять из пистолета с глушителем - нечто из разряда редкой экзотики и этому он, безусловно, не был обучен. Вот этот-то факт и упустил Костя из виду, передавая оружие в неопытные руки.
- Пфу! - сказал ПБ и пуля, ударив о камень перед мордой спокойно стоящего барана и брызнув мелким каменным крошевом в его индифферентную морду, ушла рикошетом в сторону. Животному такой оборот явно не понравился. Баран начал пятится, а поскольку держал его теперь только один боец, удержать ему его было сложно, тем паче, что четыре копыта упираются в землю гораздо надежнее, чем пара стоптанных берцев. Эта связка баран-боец начала медленное, но неуклонное движение, сопровождаемое тихими матюгами последнего. Константин, оценив положение и, видимо, подумав, что сука-баран решил продолжить традицию своего сородича и тоже сигануть в реку, вцепился в веревку и крикнул стрелку с пистолетом, чтобы тот стрелял в голову.
- В баранью голову, ебена мать!.. - добавил он, когда вторая пуля рикошетом просвистела возле его уха.
Боец с пистолетом целился, высунув от усердия кончик языка. Третья пуля попала таки барану в голову, снеся ему верхнюю частью черепа вместе с рогами и намотанной на них веревкой. Контуженый баран упал на задние ноги и жалобно заголосил, почти по-собачьи задрав морду и оглашая своим криком весь палаточный лагерь. Костя, внезапно утратив противовес, пал на пятую точку, ударившись о камень копчиком. Второй боец, вовремя выпустивший веревку, кинулся поднимать шипящего от боли лейтенанта.
- Браво! - на арену выступил хлопающий в ладоши К. Лейтенант Н., увидев его, издал протяжный стон.
- Памятуя о воинской взаимовыручке, не мог оставаться в стороне, - произнес К., подходя к живописно раскинувшейся группе. - Судя по всему, одному из вас требуется медицинская помощь, а второго требуется добить, чтоб не мучился. Поскольку баран кажется мне более живучим, добить следует, наверное, вот этого, в камуфляже. Да не дергай ты его, положи на спину!
Последняя фраза адресовалась бойцу, пытавшемуся придать лейтенанту Н. вертикальное положение, отчего тот болезненно морщился и что-то чуть слышно шептал, видимо какое-то тайное заклинание.
- Пистолет... Пистолет опусти, уебище! - на Костю явно произвели впечатление навыки владения оружием, продемонстрированные самозваным стрелком. Тот продолжал стоять, расставив ноги и держа пистолет обеими руками.
Со стороны лагеря послышались приближающиеся голоса. Костя прямо на глазах терял все свое животнолюбие и требовал, что солдат отдал ему пистолет и он замочит, наконец, эту скотину. Баран, почуяв, что ничего хорошего ему в этой ситуации не светит, решил живым не сдаваться и, не переставая блеять, кинулся наперерез приближающимся двуногим. Это был очень грамотный тактический ход с его стороны, так как наша группа не могла вести по нему огонь, не рискуя попасть в своих. А для спускающихся к нам появление из тумана барана с разбитым черепом и оголенным розовато-серым мозгом было, мягко говоря, неожиданным. Разом стихли голоса и только кто-то, видимо успевший рассмотреть это лохматое чудо-юдо, стуча копытами пробежавшее мимо него, громко и отчетливо сказал «Еб твою мать!»
Костя со стоном поднявшись выдернул из рук оцепеневшего солдата пистолет и хромая на обе ноги заковылял наверх, туда, откуда доносилось блеяние подранка. Этот, не побоюсь этого слова, баран, метался между палаток, задевая и роняя их растяжки, попутно перевернув бак с замоченным к ужину рисом, сбил с ног пару человек, в общем, по своему, по-бараньи всячески безобразил.
Офицеры, разбившись на пары и тройки, принялись загонять взбесившегося парнокопытного на Константина, который с бледным лицом и горящими глазами рыскал по лагерю с пистолетом наизготовку, продолжая хромать и материться. Небольшая горизонтальная площадка, плотно заставленная палатками, превратилась в подобие арены, и Костя был тореадором. Реакция у него была хорошей, но эта сволочь в овечьей шкуре метался по площадке слишком быстро и явно решил подороже продать свою жизнь. Расстреляв всю обойму Костя так и не сумел поразить жизненно важные органы животного и тот продолжал бегать меж палаток, только орал сильнее прежнего и пачкал своей кровью выцветшие на солнце брезентовые стенки. В результате всей этой суеты в процесс охоты на бараны было вовлечено практически весь имеющийся в наличии личный состав, а команду загонщиков возглавил сам командир роты. Именно он в результате приказал офицерам стрелять в барана.
Баран, храбро и до последней капли своей бараньей крови насмерть бившийся с людьми пал на двадцатой минуте этого действа, изрешеченный не менее чем десятком пуль. Его останки были без особой торжественности вынесены, кое-как освежеваны и на ужин нам уже досталась рисовая каша с мясом, первоначально задуманная как плов.
Итогом этой кровавой драмы и всех вышеперечисленных действий стали временная не боеготовность лейтенанта Н., не менее дюжины отверстий калибра 9 мм в стенках палаток, масса испорченных и поврежденных в ходе преследования личных вещей, среди которых: бутылка марочного коньяка КВВК, не менее трех литров этилового спирта, два комплекта нового горного камуфляжа, три пары берцев, один оптический прицел, один спальный мешок пуховый, две куртки, тоже пуховых и масса прочих менее ценных предметов. Списанию подлежало также восемь пачек патронов ПМ.
И угадайте, кому в куске баранины попала на зуб пуля от пээма, в результате чего он сломал себе зуб? Может, это была месть покойного барана?

Байконур, офицерская общага, время действия - середина 90х, задержка по зарплате чуть-чуть не достигает полугода, не совсем трезвый лейтенант жалуется на недостаток денег и заключает это все такой фразой:
- Денег не то что на хлеб, на водку не хватает!