БЫЛИ "ПАРКЕТНОГО" КРЕЙСЕРА-19 или «море зовёт»

Вахту ВИМа (вахтенного инженера-механика - прим. Авт.) вряд ли кто-то рискнет назвать синекурой. Сбивчиво-неразборчивые доклады с постов, нетерпеливо-ворчливые окрики с ходового, слёзно-жалостливые просьбы «пассажиров», переходящие в неприкрытый шантаж и угрозы немедленной физической расправы, залихватски-прыгающие стрелки множества циферблатов (куда, ну куда она полезла!), нахально-подмигивающие разноцветные лампочки (краем глаза надо бы видеть еще ту и вот ту, ну и эту), и гул турбины почему-то сменил тональность, и где, черт возьми, эти 50 тонн топлива?, и..., и постоянное ожидание ТОГО САМОГО, что может превратить расчудесный боевой механизм в кусок ржавого железа на дне, и боязнь его пропустить, не успеть во-время отреагировать, куда большая, чем страх с ним не справиться.
Но бывают, хотя и чрезвычайно редко, моменты, когда ВИМ всё же может позволить себе сладко потянуться, пройтись вразвалку по ПЭЖу (- Старшина, спишь? Что тут у тебя в столе? Вечный бардак. Журнальчики почитываем на вахте?! Ну-у-у!!!... Давай сюда) и удобно устроившись в Кресле ВИМа погрузиться в неторопливое поглощение хоть и не последних, но еще неизвестных новостей.
Такая вахта досталась комдиву живучести капитан-лейтенанту Василию К. во время стоянки на якоре в 15-минутной готовности к даче хода. Газотурбогенераторы исправно генерировали, холод-машины - холодили, опреснители - опресняли, насосы - качали, компрессоры - нагнетали и даже матросы не матросили, а старательно служили.
До смены оставался еще час, и комдив листал старый журнал из незапоминающейся серии «Обо всем и ни о чем». На предпоследней странице он обнаружил статью под заголовком «Про ту жизнь». Автор статьи кратко излагал основы ведических законов кармы и реинкарнации и предлагал читателям методику, с помощью которой человек якобы мог определить, кем он был в прошлой жизни. Методика была чрезвычайно запутана. С помощью множества математических действий и численных сопоставлений в неразрывную цепь сплетались как традиционная для гороскопов дата рождения, так и рост, цвет глаз и волос, количество детей в семье, предпочтения в музыке и еде и масса других самых неожиданных характеристик. Получившееся в результате число по приведенной ниже таблице освещало тёмное прошлое вычисляющего. Причем фантазия составителя этой таблицы также не имела границ, и наряду с безобидными бабочками и растениями, противными пауками и рептилиями, героическими римскими легионерами и индейскими вождями значились загадочные «Красный поток», «Огненный дракон» и другие еще менее понятные названия.
Журнал был уже прочитан от корки до корки, а срок смены всё не наступал. Забыв на время о своем агностицизме, комдив вооружился карандашом и засел за расчеты. Его упорство было вознаграждено по достоинству. Напротив получившейся цифры в таблице из более чем пятидесяти строк значилось убийственное: «В прошлой жизни вы были МОРЯКОМ». ВИМ застыл в трансе.
- О чем грустим, Василь? - в ПЭЖ ворвался долгожданный сменщик, жизнерадостный командир электро-технической группы.
- Не, ну ты это видел? - жаждущий сочувствия комдив подвинул листок с расчетами.
- А что? - групман мельком заглянул в журнал, - Всё ясно. ТЕБЕ ПОНРАВИЛОСЬ!

Рай и благо.

Служить в армии вдали от начальства - это счастье. Можно служить прямо Родине, минуя посредников. В скобках заметим, что служить вдали и от Родины и от её начальства - это вообще рай. Дивизион назывался "Громотуха" по имени реки на которой стоял. Нельзя сказать, что это было глухое место, рукой подать до Благовещенска, по германским меркам час езды, если в пробку не попадёшь. Но до Громотухи не было автобана. Дороги вообще не было. Соляр и жратву доставляли по зимнику, когда Громотуха вставала. По другим поводам прилетал вертолёт. Или не прилетал, по погоде.
Это обстоятельство придавало службе громотухинцев особую прелесть. Они были солдатами и офицерами Советской Армии, но служба их была, я бы сказал, иррегулярной, как у стрельцов или казаков. Покой и замкнутость накладывали свой отпечаток на развлечения. Например, командир с замполитом в субботу после бани, приняв самогонки, настоянной на травах и ягодах, закусив плотно соленьями, вызывали друг друга на дуэль. Они заряжали пистолеты и шли в лес, благо идти было шагов 10. Один из них вставал за толстую сосну, второй стрелял в эту сосну, а потом они менялись местами. По дыркам определялся победитель дуэли.
Охота там была прекрасная, а рыбалка просто сказочная.
Как-то вертолёт помимо прочего привёз с собой комиссию по проверке боеготовности. Боеготовность была не лучше, но и не хуже, чем у всех. В комиссии случился свежеиспечённый майор с политотдела. Он блистел академическим значком, сверкал сапогами, сиял свежайшей формой и был почему-то в портупее. Под этой портупеей билось сердце реформатора, поэтому майор не стал требовать показать ему на карте Гондурас, но решил провести проверку в форме отческой беседы. "Товарищи, я вижу в каких сложных условиях вы несёте боевое дежурство". (Тут я должен пропустить абзац, заполненный ссылками на устав Внутренней службы и решения Партии и правительства.) За этим последовало: "Хотелось бы узнать, какие сюжеты из программы "Время" вам запомнились?? В ленкомнате повисло неловкое молчание. Его прервал командир стартового взвода: "У нас телевизионный сигнал не принимается". Майор на секунду задумался, но решительно исправил неловкое положение: "Но газеты, как я слышал, вам доставляют регулярно. Хотелось бы узнать...?" "В прошлый месяц вертолётчики газеты в полку забыли. И в позапрошлый тоже" - сказал замполит, который отвечал за подшивку в ленкомнате, чтобы упредить неприятные для себя вопросы. "Но радио-то вы слушаете?" - воскликнул майор, холодея от нехорошего предчуствия. Офицеру наведения, который отвечал за приёмник, говорить не хотелось, но пришлось: "Третьего месяца, как приёмник сдох. Сначала думали - батареи, а он всё равно молчит".
Это, собственно, предыстория. А история вот какая. Служили на Громотухе два двухгодичника. И вышел им срок и пришёл им дембель. Дело было летом. Дембель пришёл по громкой связи с полка, а вертолёт ожидался только через месяц и только по погоде. Тогда они вышли на берег реки, свалили столетние сосны, связали из них плот, столкнули его в воду, отпихнули от берега и уплыли в сторону Блага.

АНАБАЗИС РЫЖЕГО ГУСЯ

О том, что рядовой Гусев допустил самовольную отлучку, стало ясно только на вечерней поверке. Днем его никто не искал - мало ли где в авиационном гарнизоне может болтаться солдат!
Но на вечернюю поверку явился дежурный по полку, и отряд тут же заметил потерю бойца.
- Гусев! - выкрикнул старшина. Рота молчала.
- Гусев, сучий потрох, спишь в строю?!
- Нет его, товарищ прапорщик, - сумрачно доложил кто-то из второй шеренги.
- Которого?
В полку было два Гусевых. Один Гусев, родом из глухой сибирской деревни, был рыжим, за что получил кличку «Рыжий Гусь», а другой, шатен, был с Западной Украины. Этого звали «Серый гусь». «Гуси» друг друга не любили. «Рыжий Гусь», находясь в плохом настроении, как-то обозвал «Серого» Бандерой.
- Ты чего лаешься, сука ржавая? - удивился «Серый Гусь» и незамедлительно оскорбил «Рыжего» действием. Потеряв передние зубы, сибирский Гусев стал безбожно шепелявить, однако бесплатно протезироваться за счет Родины почему-то упорно отказывался. А еще Рыжий Гусь до смерти боялся щекотки. Если его начинали щекотать, он валился на спину и во всю глотку орал «Пощщадите!»
Быстро выяснилось, что пропал именно Рыжий Гусь, так как «Серый» уже два дня отдыхал на губе. Осмотр прикроватной тумбочки показал, что «Рыжий гусь» с крестьянской аккуратностью сгреб все свои вещички, шинели в каптерке тоже не было. Стало ясно, что банальная «самоволка» плавно перерастает в самовольное оставление части.
Подождав положенные три дня, командование скрепя сердце обратилось в милицию. «Внутренние органы» мутно осмотрели ходоков и заявили, что объявить беглеца в розыск можно только после посещения его малой, так сказать, родины.
Поскольку в армии рядовой Гусев занимался, в основном, перетаскиванием аккумуляторов, то командование решило, что искать его должен инженер по авиационному оборудованию. Подивившись такой неформальной логике, аошник спорить не стал, так был уже майором и точно знал, кто в армии всегда прав.
До родной деревни Рыжего Гуся майор Вольский добирался двое суток. Сначала пришлось ехать на почтово-багажном поезде под апокалипсическим номером 666. Поезд, как престарелый пудель, страдающий недержанием мочи, останавливался практически у каждого столба, ужасно грохотал на стрелках, скрипел и раскачивался. В набитом битком вагоне пассажиры постоянно менялись, одни занимали места, перекрикиваясь через весь вагон, а другие с трамвайными криками: «На следующей сходите?» продирались к выходу, пихая друг друга мешками.
На привокзальной площади стоял автобус КавЗ. Вольский занял место в салоне и всю дорогу развлекался, считая дырки в полу автобуса. Казалось, что если посильнее топнуть ногой, перфорированный пол провалится, и пассажиры выпадут на асфальт.
Деревня, где жил Гусь, стояла из одной улицы, вдоль которой стояло десятка два домов. Центром деревни была автобусная остановка, здесь же стоял заброшенный газетный киоск и бревенчатый сарай, в котором помещались почта и магазин.
Пройдя по улице, Вольский с удивлением заметил, что ему не встретилось ни одного трезвого человека. Причем чувствовалось, что процесс идет уже не первый день, и зашел довольно далеко. То, что на селе пьют, он представлял и раньше, но зрелище ВСЕЙ пьяной деревни отдавало дурдомом. Что именно отмечали, выяснить не удалось, но в разных домах процесс пьянки был в разных фазах: где-то пели песни под гармошку, где-то рыдали, а в одном месте, как водится, били морды. Вольский сразу вспомнил картинку в учебнике биологии про фазы деления клетки. Розово-зеленые кляксы, тужившиеся размножиться, всегда вызывали у него тошноту.
Поскольку номеров на домах не было. Вольскому пришлось обратиться за помощью. Единственным вменяемым в деревне существом оказался мальчик лет пяти, который не мог быть пьяным по чисто техническим причинам. Он-то и проводил Вольского к фамильному гнезду Гусевых.
В этом доме тоже серьезно пили. В горнице обнаружились три практически бездыханных тела. Четвертое, подающее слабые признаки жизни, к счастью оказалось хозяйским. Вольский решил не тянуть резину, и, справившись по бумажке, строго спросил:
- Федор... э-э-э... Игнатьевич, а где ваш сын?
Мужик удивился.
- Как где? - удивился мужик - Дык, вот они, сплять, - а ишшо дочка есть - гордо добавил он, в городе!
- А Николай Федорович - ваш сын?
- Наш!
- А где он?
- Дык... в армии!

На этом самом месте рассказчик, Кадет Биглер, не выдержал, остановился и немедленно выпил. Сегодня на сайте - юбилейный, 500й выпуск! Последними словами падающего рассказчика были "продолжение следует!". - MAXiS. И это последнее, что я написал...

Как сейчас часто говорится, понты дороже денег. Шел я давеча по улице и вспомнил СОЛДАТСКИЕ ПОНТЫ. Следует учитывать, что все нижесказанное относится к периоду службы в уже независимом Казахстане, так что могут быть отличия от Израиля, СЫШЫА и т.д. Итак:
Понты N 1 - сапоги. Всем известно, что сапоги делятся на солдатские - из кожи искусственного крокодила - кирзачи и офицерские - из другой, более нормальной кожи. Сначала ты получаешь новенькие, после *дцати лет хранения на складе кирзачи. Они легко натираются солдатским кремом типа сажа с ваксой, даже блестят, но после пары недель службы в части после принятия присяги, подметания территории, копания ям, хозработ и всего что связано с прелестями службы первые полгода они становятся чем - то малоформенным и трудно натираемым. Примерно через год ты начинаешь понимать, что это непорядок и начинаешь апгрейд. (нужно сказать, что форму у молодых в нашей части забирать было западло). Итак, стадия номер 1 - найти новые сапоги. (старшина, купить, выменять, найти и т.д.) Стадия номер 2 - найти второй комплект подметок/каблуков. У новой пары обрезаются или подворачиваются голенища (в зависимости от роста и личного вкуса), и прибиваются обрезанные в 2 раза по высоте дополнительные каблуки и подметки. В каблуки могут вбиваться: дюбеля, вкручиваться маленькие такие болтики, прибиваться подковки. Полученный таким образом продукт натирается кремом, ваксой, сушится в сушилке, гладится утюгом, натирается, и получается идеал солдатский обуви типа кирзовый сапог. Сверхидеал - сапоги офицерские, из добротной кожи. Но это чревато - могут отобрать и вставить за нарушение формы одежды. Ну и конечно, к сапогам неплохо вместо портянок иметь носки, зимой - белые шерстяные.
Понты N 2. - форма. По первости ты получаешь обычную форму, которую носишь, стираешь, она выцветает, рвется, портится, тебя склоняют и имеют за неопрятный вид, в бане после 2х выстиранных афганок дедов ты в дикой спешке пытаешься отстирать свою форму, и вот ты уже отслужил много. Ты «делаешь» себе первую афганку / комок. На этой форме любовно отглажены стрелки, все хрустит и переливается, эмблемы - на защитного цвета, а парадные и переливающиеся. Ну и что, что неуставный оттенок, выгорела, тащь капитан. Как это почему «шоколадка»? Такую дали, ничего не знаю. Кстати, в форме есть такая веешь как подворотничок, в просторечии именуемый подшивой. Сначала ты получаешь полоску белой ткани армейского стандарта. Которую и перешиваешь каждый день, отстирывая при помощи хоз. мыла и хлорки. Затем настает тот счастливый день, когда ты отрываешь от своей (чужой) болоснежной простыни первый кусок х/б ткани размером 50*30 см. и делаешь первую ПОДШИВУ. В 3 мм. Толщиной, приятно ласкающую шею. Кайф. Не по уставу? Тащь капитан, на складе подшив нет, вот и приходиться изощряться.
Понты N 3: Ремень. Ремень бывает искусственным и кожаным. Или - или. Другого варианта нет. Но есть нюансы - бляха. Первая бляха - стальная, покрашенная зеленкой. У нас в части зеленку сдирали. Есть несколько вариантов - растворитель, бензин и т. д. но у нас в ходу были: лезвие от бритвы - первоначальная обработка, иголка-доводка, паста гоя - шлифовка. После всего этого стальная бляха блестит как никелированная, пускает зайчики и служит карманным зеркальцем. Конечно, в поле приходится бляху замазывать и процедуру повторять, но это уже мелочи. После времени и половины времени находишь бляху медную. Она может быть зеленой от старости, поломанной, новенькой, цель одна - чтобы горела огнем. Это - кайф.
Понты N 4: Шинель (зимой) Ну это просто - она должна быть отглажена, со стрелками, сидеть безукоризненно. Идеальный вариант - надыбать «курсантскую» шинель.
Вот такой вот облик солдата с понтами. Есть масса ньюансов, есть чушки, которые не следят за собой, но настоящий солдат всегда стремится к идеалу, хотя бы в чем - то одном.