ФЛОТСКИЕ КООРДИНАТЫ

Лейтенант, попавший на борт корабля, первым делам обживает свою каюту. Он сидит в ней и глупо улыбается фотографии бросившей его девушки под плексиглазом. Улыбается недолго - команда, и он уже бежит в одну из четырех сторон: на ют строиться, на ходовой сдавать зачеты, на боевой пост изучать заведование или в кают-компанию, чтобы иногда поесть, а чаще - на совещание или суд офицерской чести. Блаженны Вы, нынешние, ибо партсобрания временно отменили.
Изредка он опять приседает на шконку в своем утлом жилище и глупо улыбается, глядя на дыру в кармане кителя, в котором он забыл семечки. Сначала он списывает все на стасиков(1), своих первых подчиненных, которых подвергнет злостной воспитательной работе. В его руках появляется спичечный коробок... Счастливец, с ларисками(2) он пока еще не встречался.
Его каюта - это центр перекрестка четырех дорог, которые графически можно изобразить в виде буквы «Х». Отсюда он и идет дальше в избранном направлении, лишь два из которых правильные и заканчиваются, если идти вверх, старлейским погоном. Две дороги вниз ведут в рестораны «Парус» и «Чайка».
Получив старлея, наш лейтенант уже не сидит, а лежит на шконке в обуви! Уже можно. Из - под стекла на переборке ему улыбается молодая Барбара Брыльска. Крысиная нора в углу его каюты забита битыми стеклами и зацементирована; у раковины стоит ловушка для тараканов. Сам он теперь не бегает, а быстро ходит, так как направлений движения у него теперь меньше - всего три, что графически можно изобразить буквой «У». Два направления ведут вверх к каплейскому погону - они проходят через боевой пост или ходовой мостик. Третье направление ведет криво вниз в или из ресторана «Океан».
А вот он уже капитан - лейтенант! Он спит исключительно на нижней шконке обутыми ногами на подушке и головой на палубе, в его кулаке зажато что-то шелковое, явно женское, но он не помнит - откуда это. Вчера, сегодня и завтра он передвигался по маршруту, который смело изобразим в виде латинской буквы «Й». Вообще-то, это буква «Z», на которую села птица, но наш герой лежит вниз головой и видит ее отраженной в зеркале над умывальником, в котором вода и его единственная надежда убить этого дятла, клюющего в висок.
- Кап - кап - кап. Каптри - капдва - капраз, - утекает вода из водонаборного бачка, но уже по другой системе координат, по другим физическим законам, отличным от вышеописанных «Икс - Игрек - Й латинское», по которым передвигается лейтенант - каплей. Его посылают, и он идет: орать, рулить, строить, снимать кулаками отпечатки зубов. Все это время он борется с матросом, переворачивая его с ног на голову, с бока на спину в поисках умного лица, которое надежно спрятано последним до дембеля.
- Тр-р-р-р! - трещит телефон в лейтенантской каюте, в звонок которого подложен деревянный чопик. Подложил не сам лейтенант, а его предшественник, который переселился в каюту палубой выше.
- Я не буду брать трубку! - упрямствует он. - Не позволю над собой издеваться!
- Тр-р-р-р-р-р!
- Не возьму! А если это старпом?
Щелчок - трубка у уха:
- Каюта 15. Лейте...
- Лейтенант, пошел на...!
-Тр-р-р-р-р-р!
- Каюта...
- Летеха, пошел в.....!
Пытаемся отговорить Левана, но он срывается с места, бум-бум по трапу вниз, бам-бам-бам-бам-брэк-бам-бам-бам в кубрике под нами.
- Тр-р-р-р! - снова звонок.
- Тащ, пра-а-астите мени-иа! Зачем же вы и Ваньку отметелили?!
- В злэдужий рас вэз кубрык вырэжу! - оттеняет свой легчайший кавказский акцент милейший и добрейший питерец Леван. Мы знаем, что он это не сделает, если маму не упомянут. Все, теперь до пенсии таких звонков в его каюту не будет. В своих координатах он выбрал верный вектор.
А в это время за столиком ресторана «Челюскин» сидит печальный капраз, поднявшийся в своей системе координат до каппятьсот. Он грустит о потерянной власти - его большой противолодочный корабль терпит крушение: он стоит в среднем ремонте в заводе и захвачен обуревшими годками(3).
За его столик садятся двое: невысокие, коренастые, коротко остриженные.
- Бандиты! - вздыхает каппятьсотпятьдесят и наливает всем по пятьдесят.
- Холулай! - представляется один из них, почесывая подмышку. И капшестьсот с облегчением понимает, что это действительно бандиты, но военно-морские. А почесывает этот «тюлень» жабры, которые под мышкой у него и находятся. И еще он понимает, что пришло спасение.
- Братцы, каждому по альпаку и накрытую поляну во флагманской каюте! Только один визит, братцы! - падает им на грудь капсемьсот.
Утром, подписав у своего медведеподобного командира план занятий по теме «Захват надводного корабля», «тюлени» прибывают на борт БПК в объятия капраза. Тот выдает им матросские робы и играет большой сбор, на который годки величаво забивают болт. Это командиру и надо! В низы спускаются два новоиспеченных «матроса» и начинают «воспитательную работу».
Позже в командирском коридоре строят тех старослужащих, которые смогли сами подняться по трапу, поддерживая друг друга. Капсто выходит из своей каюты, и «годки» испуганно отшатываются, увидев за его спиной улыбающихся «бурых карасей».
- Бойцы, - радостно молвит командир, - в следующий раз они придут вчетвером и на сутки! Разойдись!
Позже, напившись и наевшись, довольные «тюлени» вываливаются из флагманской каюты и говорят капдевятьсот:
- Если что - зови! Но в следующий раз оттяни пароход на якорях от стенки, а то пару годков успели уйти.
Прошел год, но сигнала СОС с БПК не поступило.

Примечание:
1)Стасик - флотский таракан. Член экипажа.
2)Лариска - флотская крыса. Хозяйка корабля.
3)Годок - самоизолировавшийся член экипажа, готовый к списанию на берег. Встречается в конце июля в Парке Горького.

Вечерняя поверка.

Зима 1980 года. Северная Карелия, гарнизон Верхняя Хуаппа, 909 военностроительный отряд.

- Скутин!
От неожиданности я вздрогнул и громко крикнул:
- Я!
"Головка от хуя", - со смешком сказал кто-то из второй шеренги старослужащих и они негромко, сдержанно заржали.
И чего это вдруг? Ведь до моей фамилии в книге вечерней поверки ещё полсписка. Сейчас прицепится, козёл.
- Скутин. - негромко повторил старшина Вознюк.
И, поскрипывая хромовыми сапогами, не спеша подошёл ко мне по проходу меж двухъярусных коек, в котором выстроилась рота. Остановился напротив и оценивающе взглянул на меня. Так и есть - на сегодня он меня выбрал своей жертвой.
Гондон наш старшина был редкостный. Его земляки, солдаты с Украины, обещали чокеровать его на гражданке, если он приедет туда в отпуск. Солдатская служба вообще тяжела, где бы она ни была. Служба в глухом таёжном гарнизоне на лесоповале - тем более не пряник. Но старшина приложил массу изобретательности и фантазии, чтобы сделать её совсем невыносимой. К нам его перевели со строевой части, с учебки. И все прелести армейского долбоевизма мы узнали на своей шкуре. Отбой-подъём за сорок пять секунд по десять раз подряд, причём ежедневно. Хождение в столовую в одних хэбэшках в сорокоградусный мороз, да ещё с песней. А если плохо спели - то вместо столовой ещё пару раз по стадиону и с песней. Обед за десять минут, ужин-завтрак - за пять, когда торопливо обжигаясь и давясь, пытаешься проглодить свой скудный рацион. Но не успев всё намять, слышишь отрывистую команду: "Рота - встать! Закончить приём пищи!"
Выравнивание табуреток, одеял и подушек по ниточке, выравнивание и укладывание снега возле казармы кубиками, высотой ровно один метр, проверялось рулеткой. Нормальная армейская муштра вобщем, да только сверх всякой меры, да ещё на хуй кому нужная в стройбате! От нас, военных строителей, требуется только одно - план, а остальное до лампочки. И все стройбаты так жили.
Когда к нам на Новый год приехал комбат и солдаты пожаловались ему на это, то старшина имел долгий неприятный разговор с комбатом, начальником комбината и начальником штаба. Вознюку популярно объяснили, что его служба оценивается командирами не в заправке коек и хождении солдат строем, а в кубометрах заготовленной древесины. И что за невыполнение плана его будут сношать по самые не балуй. И выровненные по ниточке подушки его не спасут. И что солдаты страшно, нечеловечески устают на лесоповале, нечего им отбои-подъёмы на время устраивать, никому это не нужно. В случае войны стройбат всё равно ни на что не годен, не солдаты это. А начальник комбината пообещал по блату пристроить старшину на вакантное место на Новой Земле, там ведь тоже стройбат есть.
Вобщем, подрезали крылышки этому говнюку-Вознюку. Но у него осталась любимая развлекуха - вечерняя поверка. Если кто-то, замешкавшись, отвечал нечётко, или не очень ровно стоял в строю, старшина ровным глухим голосом произносил:
- Из-за этого долбоёба повторяем вечернюю проверку.
Этим самым он демонстрировал свою власть над солдатами: "От меня зависит, ляжете вы спать, или ещё стоять будете". А в конце поверки он обычно прикапывался к какому-нибудь солдату, избрав его поводом для насмешек, а в конце лепил ему наряд вне очереди. Старшина считал, что у него незаурядное чувство юмора. И солдаты, которые только что ненавидели старшину, тоже смеялись вместе с ним над очередной жертвой. Не понимая, что в следующий раз может быть их очередь.
И в этот раз старшина прикопался ко мне.
- Вот что, Скутин... Скажи мне - почему у тебя такая умная физиономия7
Что угодно я ожидал услышать - только не это.
- Да чего там, - говорю, - нормальная физиономия.
- Ну да, нормальная! Рассказывай мне... Все солдаты, как солдаты - стоят, ждут конца поверки, спать хотят. И только ты один - я же вижу - о чём-то думаешь! Почему у тебя такая умная физиономия?
Ну козёл! Сейчас ты огребёшь:
- Чтобы скрывать свои глупые мысли, товарищ прапорщик!
Рота грохнула страшным раскатом смеха. Насколько необычен был вопрос, настолько же неожиданный был ответ. И только старшина не смеялся. Он оценивающе посмотрел на меня, поняв, что в лице этого салаги-новобранца получил достойного противника. Поскольку впервые рота на вечерней поверке смеялась не над его собственными шутками. Мнение солдат было не на его стороне.
Но он умел достойно проигрывать.
- Ну вас на хер, - махнул он рукой, - отбой.
И прикрикнул громче:
- Отбой, рота! Не поняли?
Повторять больше не пришлось, все разбежались по своим двухъярусным шконкам. И с наслаждением и облегчением закрыли глаза. День прошёл и слава богу - спасибо, что не убили, скорей бы завтра на работу.

В далекие 80-ые годы был я на наладке в Омском танковом училище, ставил комп такой большой, ЕС-1035. Выч. центр там только образовали, и со штатом еще не устаканилось, он состоял из трех человек - 2 капитана и начальник ВЦ, полковник или п/п-к, не помню. Маленький седой крепыш с прической-ежиком, прямо Н.Крючков из "Трактористов", и голос такой же зычный.
Один из капитанов был генеральский сынок и вечно линял с рабочего места(город далеко, если слинял - сегодня уже не будет)
Итак, наладка близилась к концу, бригада моя квасила в гостинице, а я со вторым капитаном Толей, интеллигентнейшим парнем, перепаивал чипы в ТЭЗах памяти. Заходит начальник
-Где второй?
Толя, не поднимая головы, тыча паяльником в плату:
-Не знаю, что я, следить за ним должен?
Полковник:
-Поступила вводная:надо сдать анализы мочи. Пойдешь в санчасть, и за того лоботряса тоже сдашь.
Толя:
-Не буду я за него сдавать...За себя схожу, сдам, а за него не буду..
Полковник, обращаясь ко мне(фразу он начал печально, а закончил прямо как Геббельс):
-Владимир, ну ты видал, что за офицер пошел?Раньше шел один, и ссал за всю роту...Ведро!!!

В не столь давние прекрасные времена учебы в Универе подрабатывал я в одном ЧОПе охранником. Моим объектом был дом отдыха в подмосковье. Среди охранников был там такой Толик, отслуживший до этого в морской пехоте. Личностью он был весьма своеобразной. Офигенных размеров чел, огромной физической силы и выносливости, но, к сожалению, весьма скромных интеллектуальных способностей. Примечательно, что на Толика иногда накатывали приступы меланхолии, во время которых он начинал жаловаться на жизнь, мол неустроеный, всё плохо, все достали и т.д. И вот в один из таких приступов сидит Толик и жалуется: "С людьми общаться трудно, все меня бояться, может чего посоветуешь...". На что я ему отвечаю: "Толик, все нормально. просто общаясь с людьми чаще говори "пожалуйста", "будьте добры". Толик принял это к действию, благо повод появился быстро. Через КПП прошли люди. По правилам мы должны были поинтересоваться кто они и какого им в доме отдыха надо. Толик выходит на крыльцо КПП и глубоко усвоив мои наставления изрекает: "Здравствуйте, скажите пожалуйста, а вы еб ты куда?". Я скатился под стол и долго бился в конвульсиях от гомерическоо хохота. Самое нтересное, что Толик так и не понял, что он сказал не так. Вроде, всё по науке...

Когда я взвел курок,
Когда я целюсь -
Нет
Для меня
Богов!

Исикава Такубоку