Вроде отгремели "Дни военных" всех родов и видов, и незаметные, и буйные, а до общего еще далеко... но остается вечная тема. Употребив вот только что изрядно пива, решил я рассказать вам старую историю на тему, которую исчерпать на флоте невозможно, как невозможно исчерпать щербатой кружкой технический спирт в закромах Родины. Морали никакой нет, просто жизнь. Иногда это лучше всякой морали. Вот она:

ДЕНЬ НАКАНУНЕ РОЖДЕСТВА

Есть у нас такая традиция - мордой в салат. Не то, чтобы постоянно, но через это дело прошел каждый русский морской служивый. Страшного ничего тут нет - ты весело напиваешься, потом столь же весело себя ведешь, прыгая по ситуации: то по столам со стульями, то вокруг елочки - ух, как мы на Новый год нажрались-то! - или, например, через фальшборт. А потом, наутро, смотришь - остальные, кто может коситься, все косятся - ну ты вчера дал! А чё дал-то? Вернее, чё я-то? Вон ЗНШ всем проходящим дамам говорил покровское "ой, какие документы!". И проверить пытался. Документы. А я-то - так...
На прошлый год случилась такая оказия. Собирали одного меха в отпуск. Как раз под Рождество. Ну, он дела-то сдал, деньги получил, и хотел было ускользнуть - лететь далеко, в Омск, что ли. Однако, поймали. Он только: "Ребята, помогите вещи-то собрать, у меня самолет через три часа". А мы ему - да ладно, не бойся, давай начнем, а вещи соберем по ходу.
И начался керогаз. Кирогаз. Бронебойный, так сказать, потому что закуски у меха дома было мало. А в Омске его ждали жена и теща. И мех купил подарки и той, и другой, на Рождество и Новый Год, и заботливо завернув их, положил на видное место. А где у него видное место, не сказал. Сказал только, что подарки надо положить наверх, чтоб не помялись. И что их много.
И вот когда стало ясно, что мех сам уже годится только для исполнения требований РБЖ НК-82 в качестве раздвижного упора, и вот-вот его статус в этом деле упадет до уровня ленточного бугеля, а также после осознания, что самолет уже почти взлетел, начались экстренные сборы под руководством, как обычно, старпома.
Старпом, он, конечно, несовместим с частым оставлением корабля. То есть, освобожденный от тесных объятий железа, старпом все равно остается человеком деятельным, ибо привычка для русского человека - все. И старпом, если он старпом, тут же вспоминает про задушенную не до конца инициативу и берет все в свои руки. Поэтому либеральный, душевный командир - это в прошлом старпом, которому случилось выпустить пар осмысленной деятельности, совершенно невозможной в строгих рамках Корабельного Устава.
Так что, старпом командовал, мы подчинялись. Все было сделано быстро и эффективно, все успели куда надо.
Когда самолет сел в Омске, мех, наконец, проснулся. Томный голос стюардессы сообщил, что за бортом минус тридцать семь, без осадков. Мех отстегнул ремень и принялся возиться с молнией куртки, которую заело попавшей в нее майкой. Между курткой и майкой, как оказалось, на всем протяжении торса, ничего нет. Немного напуганный перспективой неожиданного открытия, мех закутался в куртец и, шатаясь, прошел на выход.
А от кромки летного поля ему махали теща и жена.
Прямо на здоровенной меховой сумке с пристегнутой багажной биркой, смущенно улыбаясь, лежал промерзший букет алых роз, в глубине которого скукоженно молчала промасленная бумажка с твердым почерком старпома: "Это теще". Впитав в себя все здоровье высоты восьми зимних километров над русской землей, букет в принципе был готов к забиванию гвоздей непосредственно в бедную мехову голову.
Сволочи, да? Вот ведь сволочи - думал идущий прямо в распростертые объятия мех, проворачивая тяжело ухающие мысли. Хорошо хоть, подарки привез. Вон какая сумка тяжелая.
И молния, молния на сумке, весело вжикнув и подмигнув меху на морозном солнышке, пропустила заинтригованных женщин к средоточию родственной заботы защитника Отечества.
И фраза, которая была сказана сразу вслед за "вжик":
"Мама, это - Вам!"
Огромный вес. Большой объем.
1.Четырнадцать полных комплектов стиранного постельного белья снизу, вдоль стенок, справа и слева.
2.Тяжеленный замызганный перфоратор с обломанным сверлом в венце композиции.
Ну? А вы говорите - да что они, эти военные, еще и в КВН умудряются играть?
Как видите - умудряются. Им, собственно, не надо даже играть. У них вся жизнь как голосящий двуглавый цыпленок табака на воротах КПП. Кому-то грех, кому-то смех, а кто-то просто плечами пожмет. Военный коллектив спьяну в состоянии поставить любой балет. Это жизнь.

Куда только ни заносила судьба меня, простого израильского инженера! Hа сей раз она меня занесла в Туркменистан, где наша фирма спроектировала завод, и я там осуществляю авторский надзор за строительством.
Hа туркменских дорогах кое-где установлены контрольные пункты. Выглядит это так: дорога перегорожена шлагбаумом, возле шоссе стоит будка, а в ней сидит пограничник. Каждый иностранный гражданин, проезжающий мимо такого пункта, должен остановиться и сдать пограничнику свои документы.
Он записывает данные в специальный журнал, открывает шлагбаум - и езжай себе дальше.
И вот однажды проезжаю я мимо такой вот будки. Со мной в машине трое моих коллег-израильтян. Все трое - средних лет мужики с ничем не примечательной среднеевропейской внешностью. Я, как единственный русскоговорящий в этой компании, беру четыре паспорта и иду к будке.
В будке сидит молодой туркмен. Берет он у меня паспорта и открывает первый из них. Первым оказался мой паспорт. Он записывает мою фамилию, имя, гражданство, доходит до графы "национальность" (на хрена она им, спрашивается?) и говорит:
- Hасыаналнаст хто?
Я пожал плечами.
- Еврей, - говорю.
Он это записал и открыл второй паспорт. Дойдя до национальности, он опять задал тот же вопрос:
- Hасыаналнаст хто?
Вот, думаю, деревянный! Hу кем по национальности может быть гражданин Израиля? И, даже не пытаясь подавить в себе нарастающее раздражение, заявляю:
- Hегр, мля!
И тут же мои глаза самым натуральным образом лезут на лоб. Потому как я вижу, что это чудо природы ничтоже сумняшеся записывает в журнал: "негр". И открывает третий паспорт.
Hу, думаю, если он и сейчас спросит "Hасыаналнаст хто?", отвечу ему что-нибудь типа "Конь в пальто!" Посмотрим, что он тогда запишет...
Он сидит и пишет, а я с нетерпением жду вопроса.
И он-таки задал вопрос. Hо какой! Как говорит Задорнов, сделайте глубокий вдох, сейчас начнется.
Дойдя до графы "национальность", он посмотрел на меня и вопросил:
- ЕВРЕЙ ИЛИ HЕГР?
Все. Полный урюк. Кони в бубликах. Мое раздражение мгновенно прошло и сменилось острым желанием порезвиться.
- Hи то, ни другое, - говорю. - Он по национальности дрыл.
Hа лице у погранца отразилось некоторое подобие работы мысли. Hет, он не понял, что его разыгрывают. Он просто решил расширить свой кругозор.
- Дрыл? - спросил он. - А что это, а?
- Это, - говорю, - у нас в Израиле такое национальное меньшинство есть.
Дрылы. Они все шибко умные, в основном начальниками работают. У нас в какую фирму ни зайдешь, начальники - одни дрылы! Мафия, понимаешь!
- Э-э, мафия. Понимаю, - заявил погранец и открыл четвертый паспорт.
Тут я уже не стал ждать никаких вопросов. Я взял инициативу в свои руки.
- А этот, - говорю, - по национальности гнява. Это тоже нацменьшинство.
Их во всем мире не больше тысячи осталось. Вымирающая нация. Охраняются государством.
- Э-э-э, слушай, а посмотреть на него можно, а? - попросил погранец.
- Смотри, - милостиво согласился я. - Вот он, на переднем сиденье сидит!
Солдатик вышел из будки и подошел к машине. Посмотрел, понимающе поцокал языком и сочувственно покачал головой. Hу еще бы! Hе каждому в жизни выпадает такое счастье - своими глазами лицезреть настоящего, живого гняву! Их, гняв бедных, так мало осталось...
А теперь вообразите себе, что в результате всего этого безобразия в совершенно официальном документе под названием "Книга регистрации иностранных граждан" появилась следующая, поистине хватающая за душу, запись:

Алекс Бродский. Гражданство - Израиль, национальность - еврей.
Хаим Фишман. Гражданство - Израиль, национальность - негр.
Моше Рубинштейн. Гражданство - Израиль, национальность - дрыл.
Шломо Гольдшмидт. Гражданство - Израиль, национальность - гнява.

И под этой безумной бредятиной красуется подпись:

Hачальник смены старший сержант Дурдыев.

Так и хочется приписать: национальность - пограничник.

http://www.ostrie.ru/element/113182/

"Освобождение труда"
Интересное явление человеческая память. Из множества имен, событий, фактов выделяет одни и надежно хранит, а другие отбрасывает безжалостно. Об одних преподавателях помнишь все и имя и фамилию, о других только предмет, который они преподавали, от третьих, вообще, остался только смутный образ да прозвище "радиожопа".
В 80м году на первом курсе читал нам Историю КПСС п/п-к Пеньков Виктор Иванович ( он потом в Ленинградскую политуху ПВО , что в Горелове перевелся).
Предмет идиотский и безжизненный- скопище фактов под редакцией Волкогонова. И нифига я не помню из "Истории КПСС ".
Осталась в памяти только "Группа Освобождение труда". Что за люди в ней были, не помню, какие у них были семьи, не знаю, когда она возникла, когда расспалась, понятия не имею. Наверное там были одни мужчины, хотя может и женщины были. Наверняка не обошлось без евреев. Молоды они были или прошли уже трудную школу жизни, даже и не интересовался никогда. Брюнеты они были или лысые. Может быть там были художники, может поэты, может аферисты, а может глубоко прорядочные и ранимые люди. Один точно был коммерсантом, иначе зачем его именем было институт торговли называть. Дело не в группе, а в том какой мнемотехнический прием использовал подполковник Пеньков.
Хочу, чтобы хоть что-то у вас в голове осталось ,- говорил Виктор Иванович, но вы ж курсантыи, и на уме у вас одно и то же. Вот вы про это подумайте и- сразу состав группы "Освобождение Труда" вспомните.
И ведь прав был, прав был подполковник.
Уже больше 20 лет прошло с тех пор. Уже и КПСС нет. И история у КПСС совсем другая стала. Уже и Житомир, где я учился 5 славных и сладких лет, в другой стране находится. А Училище мое превратилось в непонятку какую-то. Но разбуди меня среди ночи, останови меня посреди улицы, спроси меня за праздничным столом : " А назовешь ли ты мне, мил человек состав группы "Освобождение труда".
Посмотрю я на вопрошающего, вспомню об уроке Пенькова Виктора Ивановича- подполковника Советской Армии и классного мужика и ясно и четко без искажений произнесу:

Плеханов
Игнатов
Засулич
Дейч
Аксельрод.

Довелось мне служить в доблесных войсках связи на на первом узле связи ГШ, что под Серпуховым. И был у нас дедушка по имени Паша - распиздяй ещё тот. Попал он как-то на губу. Там как водится все делятся кто за что сидит - кто за пьянку, кто за драку, кто за самоход и т. д. Наш отмалчивается, ухмыляется. Общество сначала удивляется, но потом решает всё-таки спросить, за что, мол? А он и говорит: -За валенки. Народ тихо офигивает, мол, мужик, ебанись какие валенки, июнь на дворе... А он говорит, "какие, какие, сержанта валенком обозвал, старшина услышал и десять суток ареста впаял". Вот так вот мы служили...