ДЕМБЕЛЬСКИЙ АККОРД ИЛИ КОНЬЯК И УРЗА.
(не судите строго новичков :))

УРААА!!! Ну надо же такое! ? Горбачев подписал приказ об увольнении всех студентов из армии!!! 89-й год, Строительный батальон, лето, г.Фрунзе (теперь Бишкек)...
Эхххх, как же мне повезло! А так бы еще целый год кирзачи топтать...
Альбом не сделан? Да и черт с ним, фотки и в конверте можно увести! Парадку выправить успеем? Все прибамбасы есть, тем более, у меня, художника (а у нас в стройбате ДЕМБЕЛЬСКАЯ ПАРАДКА это не то, что вы подумали, это такое немыслимо-неуставное чудо ручной выделки)... Правда, время поджимает, увольняться скоро. Иду к замполиту части (мой босс).
- Что изволите на аккорд дать?
- Всю агитацию на плацу! И чтобы лучше чем у Связистов!!! (часть спецсвязи была за забором, там моих земляков с Алма-Аты целая рота была).
...Та-ак с первым разобрались... Плевое дело - намалюю шагающих оловянных солдатиков, кучу призывов о "правильной службе", стиль возьму, наверное, рекламный, как в журнале "Бурда", все будет тип-топ! Ага, а агит-щиты-то проржавели насквозь, жесть мля!... мдяяаа, придется на Ремсклад к Урзе на поклон иттить, у него все есть. Запасся бутылочкой Казахстанского коньячка (друзья ящик привезли) и потопал...
- Слышал, слышал! Ти у нас теперь дэмбэль почти настоящый! - кряхтит Урза.- Везет же тебэ, я вродэ как на дэмбэль осэнъю ухожу, а ты впэред мэня!!! Вай! С коньяком пришол! Ну нэту у меня ужэ золотынки, отдал послэдную зэмляку! - на всякий случай отмазывается Урза.
- Да я есть она у меня! ("золотинка" - золотистого цвета фольга, вынимаемая из генераторов, кажись, используется для изготовления объемных буквочек для альбомов) - Я к тебе просто пришел, так что готовь закусь (с этим проблем у него никогда не было - узбек, он и в стройбате узбек).
Выпили по одной...ух-ххх, по пищеводу жаркая струйка побежала, ляпота!
- Хитрий ты! Ко мне просто так никто не приходит! Ну че надо?
- Да мне аккорд замполит дал, жесть нужна листовая, семь листов дашь?
- Вай! СЕМЬ ЛИСТОВ!!! Да ти что! И по накладной не дам, а запросто-так просишь.
Ну что за натура такая? Не поторговаться - день не прожить.
- Урза, я тебе буквы на альбом наваяю, ни у кого таких не будет! Стопудово!
- Хм... - прищурился Урза - Ти наливай-наливай... Для хорошего человека не жалко, спроси у всех, Урза щедрый человэк! Целых пять листов дам!
- Урза, дай хоть шесть, не жмись.
- Ладно - соглашается подобревший после третьей стопки кладовщик - Бери!
... Полдела готово. С легкой коньячной эйфорией тащу с помощью ремскладовского духа добытую жесть в "художку". Два дня работы - плац готов.
Теперь к ротному - что ему понадобится от "без пяти минут дембеля".
- В ленкомнате бюст вождя облупился, обновить бы надо.
Думаю, ну это дело вообще пяти минут, бронзовый порошок где-то у меня валяется, олифа тоже, так что и здесь все ОК!
- Слушай, Урза комбату где-то колпаки красивые на его "шестерку" надыбал, сможешь достать?
А глаза такие хитрые, - типа, не достанешь, и дембель в опасности.
Ну что же, опять с коньком к Урзе.
- Больше жести нэту! - уже с порога начинает ныть Урза, но, увидев две бутылки "старлея" (трехзвездочный коньяк) и готовые буквочки (целых полчаса потратил на них), лезет в шкаф за закуской.
- Что опять от бедного Урзы надо?
Ха! Бедный он - два раза в отпуск съездил уже.
- Хамидыч, - говорю, разливая, - Тут ротный слышал про комбатовские колпаки, очень уж ему они понравились...
- Да пошел он жопу! - кричит раскрасневшийся Урза, - Я их комбату достал, хачу в золотой вагон попасть.
- Ох, простая ты душа, тебе все равно надо замену готовить, склад надо передавать, так что, ну никак не попадаешь, - пытаюсь переубедить его.
- Они дэнги стоят, я их на свои покупал, - опять торгуется он.
- А я тебе, Урза, кальки на альбом нарисую, таких нигде не увидишь! - чем окончательно ломаю его (а у меня целый набор готовый был).
Так, с замполитом все ОК!, ротный радовался как ребенок новым колпакам, теперь надо к Палычу (мой мастер-начальник на Строй-колонне), что он захочет? - домой хочется, аж писец!
Повел он меня на гаражную площадку.
- Вот, - говорит показывая на старенький облупленный автокран "Ивановец", - чтобы к завтрашнему был как новый, он после ремонта, а завтра должен на объект ехать!
Блиин! Во попал! Где ж я столько желтой нитрокраски-то возьму? Его же, кроме кабины, весь красить надо. До дембеля оставалось еще пять бутылок коньяка...
- Урза, я тебе кальки принес, - и вываливаю их на стол вместе с бутылками коньяка.
- Вай, как красыво, спасибо тебэ, настояший хюдожник ты, а?
- Надо пять ведер желтой нитрокраски - начинаю давить на него, дефицит однако.
- Да хоть дэсять! Эти бочки завезли мнооого, - и снимает казанок с электроплитки, запах знаменитого плова Урзы я учуял еще метров за 20 от его вагончика.
- Ну и до кучи два ведра красной? - начинаю наглеть я.
- Есть дарагой, дам, а теперь за дэмбль! - чокнулись и накинулись на плов... мммм, во рту тает!!!
Изрядно окосевший "недодембель, матерясь на еле дышащий компрессор, поливает краскопультом стрелу "Ивановца". Весь в желтизне нитры, пару раз рухнувший на землю, но весь в азарте выполняемого аккорда!
- Та-аак! - оглядываю критическим взглядом свою работу под светом луны и висевшего фонаря на столбе, ночь.
- Хорошо получылся, как новый! - комментирует Урза, притопавший с какой-то коробкой.
Из коробки попахивает, кажется, хавчиком? Это явный намек на оставшиеся две бутылки "старлея"! Ухххх, а в сон так и клонит. С помощью пьяного Урзы (он мне буквочки трафарета держал) набиваю губкой слово -ИВАНОВЕЦ- на стреле крана. И в самом деле красиво!
- Мара! Я не рюсский, но ты ошибся!
- Где? - меня аж озноб пробил, уже светать начинает.
- Ты читай ?И-В-А-Н-О-Е-Ц, -В- пропустил. - хех, думаю, где же ты раньше был, когда трафарет держал.
Настроение поганое, это же все переделывать. А спать хочется жутко.
- Да ну их Урза, авось никто и не заметит, наливай по последней и пошли спать!
Уже засыпая в коньячной эйфории, рисую себе как послезавтра ловлю такси на автовокзале и за каких-то двадцать пять рублей через четыре часа я дома...Предки, встречайте дембеля!!!

ЗЫ: Через два года после дембеля я этот автокран видел - название так и осталось -ИВАНОЕЦ-.

ВКУС ЖИЗНИ

«Ненавижу вводные!» - раздраженно подумал майор Алексеев и передвинул кобуру за спину, пытаясь устроиться поудобнее на узком дюралевом сидении. Прижатый к корпусу вертолета пистолет противно завибрировал, и тут же протяжной болью отозвалась поясница. Алексеев вздохнул и повернулся к иллюминатору. Августовский день заканчивался, тусклое солнце в пыльных, оранжевых облаках клонилось к закату. Был тот неприятный час, когда дневное раздражение и усталость еще не смыты отдыхом и вечерней прохладой.
Алексеев не любил дежурить по полку, предпочитая ходить старшим инженером полетов, но летом в инженерном отделе оставалось народу меньше, чем обычно и приходилось дежурить «за себя и за того парня».
После отбоя Алексеев отправил спать помдежа-двухгодичника, и до полуночи, напрягая память и фантазию, заполнял карточки учета неисправностей за прошедший месяц, потом проверил караулы, съездил на передающий центр, оттуда зашел в гости на КП дивизии, сыграл с оперативным партию в «шеш-беш», и вернулся в штаб полка только под утро. С девяти часов утра дежурному, вообще-то, полагалось отдыхать, но в штабе днем всегда шумно, да и начальство на такие мелочи обычно внимания не обращает. Как всегда, от курения натощак, скверной казенной еды и бессонной ночи Алексеев чувствовал себя отвратительно: болела голова, постоянно хотелось очистить рот от слюны, желтой, как вода в банке для окурков. Кое-как дотянув наряд, он с заступающим дежурным отправился к начальнику штаба, мечтая о том, как он в тихой и пустой квартире (жена и дочь уехали на юг) примет душ, заварит себе по «афганскому» рецепту термос чаю и будет читать книгу. Хорошие книги он специально не брал на службу, не желая портить себе удовольствие от чтения. Заваривая чай, Алексеев всегда добрым словом вспоминал тёщу. Термос был её подарком. Сделан он был на каком-то оборонном заводе, по форме, да и по весу напоминал артиллерийский снаряд, но, не имея внутри колбы, каким-то таинственным способом держал тепло в течение суток.
Размечтавшись, Алексеев не сразу понял, что НШ что-то говорит.
Оказалось, что пропал вертолет. Ушел на облет после регламентных работ и не вернулся. Командир вертолета, как положено, запросил у КДП разрешение на взлет, получив «добро», после контрольного висения ушел по маршруту и пропал. Через полчаса Оперативный забеспокоился и вызвал борт по радио. Вертолет не ответил. Еще через четверть часа безуспешных попыток связаться с пропавшим бортом доложили командиру полка. Командир приказал поднять в воздух вертолеты поисково-спасательной службы, а еще через 40 минут безрезультатных поисков - все свободные вертолеты с наспех сформированными экипажами спасателей. Алексееву было приказано возглавить один такой.
Когда Алексеев пришел на аэродром, выяснилось, что вертолет улетел с неполным экипажем: борттехник получил квартиру, и до конца дня ему нужно было забрать ключи в КЭЧ. Бортач бросился отпрашиваться у командира - «Перехватят ведь!» - тот только махнул рукой:
- Давай, занимайся, мы на облет без тебя сбегаем, а ты поляну готовь!
Теперь борттехник сидел напротив Алексеева, замороженно глядя в иллюминатор, лицо его судорожно дергалось. Он боялся за пропавший экипаж, боялся ответственности за то, что не полетел, и одновременно пытался отогнать мысль о том, что если бы он все-таки полетел и разбился, его жена с ребенком остались бы в общаге, а новенькая квартира досталась бы неизвестно кому. По нелепой прихоти судьбы получалось, что за эту квартиру он заплатил ценой жизни своих товарищей.
С экипажем пропавшего вертолета Алексеев не был знаком, он вообще плохо знал вертолетчиков из приданной эскадрильи. Фамилия командира ему вроде бы была знакома, а лица он не помнил.
Ему стало жалко техника, он подошел к нему и прокричал на ухо, преодолевая гул турбин:
- Да не переживайте вы так! Может, ничего страшного, подсели где-нибудь, скоро найдем.
Техник посмотрел на него и отвернулся. Алексеев собрался вернуться на свое место, как вдруг вертолет вильнул, заложил крутой вираж и начал снижаться.
Дверь пилотской кабины распахнулась, командир высунулся, и что-то крикнул Алексееву. «Нашли!» - по губам понял он. Как всегда при посадке, вертолет тряхнуло. Не дожидаясь остановки винта, они выпрыгнули из кабины.
Пропавший вертолет лежал на боку, вломившись в подлесок правым бортом. Хвостовая балка была погнута и судорожно задрана вверх, как лапа мертвого животного. На земле были видны глубокие борозды, вспаханные при ударе несущим винтом. Вертолет был смят, как жестяная пивная банка, но следов пожара видно не было.
- Поэтому, наверное, и найти долго не могли, - подумал Алексеев, - ни огня, ни дыма и упал в кусты, если бы летчики хвост не заметили, искали бы до утра...
Дверь в салон была сорвана или аварийно сброшена - не понять. Обогнав всех, борттехник нырнул в кабину и что-то неразборчиво закричал оттуда. Алексеев и второй пилот вертолета ПСС подбежали поближе.
- Живой, Витька живой! - исступленно кричал борттехник, подтягивая чье-то тяжелое тело к двери. Летчика вытащили из вертолета и положили на траву, он был без сознания, куртка залита засохшей кровью.
- А командир? - спросил летчик.
Техник снова нырнул в вертолет, повозился.
- Мертвый. Холодный уже... сейчас вытащу...
- Вот что, Ткаченко, - решительно сказал Алексеев, - грузите раненого в вертолет! Как взлетите, - повернулся он к пилоту - запрашивайте КП, пусть дают вам коридор сразу на Москву, к нашим помощникам смерти везти бесполезно. Керосина хватит? Пилот кивнул и спросил:
- А вы, товарищ майор?
- А я здесь побуду, скажете там, чтобы машину прислали. Да не тяните время, не довезете!
Фыркнула и дала первый выхлоп турбина, от вертолета подул горячий, усиливающийся ветер. Из салона выпрыгнул борттехник, пригибаясь, подбежал к Алексееву и передал ему портфель.
- Командир приказал отдать...
- Что это?
- Сухпай!
Вертолет быстро набрал высоту и, опустив нос и кренясь на правый борт, пошел на восток. Стало тихо.
Алексеев вернулся к месту катастрофы. Погибший летчик лежал на спине. Черты его лица, как это часто бывает у мертвых, как бы расплылись, потеряли осмысленность. Человека не было, на траве, слегка согнув ноги, лежала сломанная оболочка, потерявшая смысл и значение. Молния на куртке разошлась и была видна майка. На майке веселый слоненок жонглировал мячом.
Алексеев выволок из вертолета парашютную сумку, распустил парашют и накрыл мертвого. Больше он ничего сделать не мог, оставалось ждать.
Алексеев побрел вдоль опушки и в нескольких метрах от места катастрофы нашел маленькую поляну. На ней было выкопано углубление для костра, вокруг него лежали бревнышки для сидения и маленькая поленница дров. Наверное, сюда часто приходили дачники с соседних участков. За поляной в овражке бежал ручей. Алексеев спустился к воде. Течение оказалось неожиданно сильным, а вода - ледяной. На песчаном дне колыхались ленты водяной травы, радужными брызгами сновали мальки. Алексеев нагнулся, зачерпнул в ладони воды и плеснул в лицо. Обжигающее ледяное прикосновение к коже оказалось настолько свежим и чистым, что Алексеев разделся по пояс, забросив одежду наверх, и лил воду на грудь и спину до тех пор, пока руки не свело от холода.
Внезапно он ощутил, что каждое, даже самое простое, движение доставляет ему удивительную радость. Ход времени замедлился. Он медленно погружал ладони в воду, соединял их ковшиком и, поднимаясь, следил, как вода сочится между плотно сжатыми пальцами и падает обратно в ручей. Он ощущал свое дыхание, сокращение мышц, он слышал журчание ручья, видел буйные заросли какого-то сорняка на берегу; внезапное ощущение полноты жизни было пронзительным и забытым с детства. Оно проснулось оттого, что в нескольких метрах отсюда лежало тело человека, от которого по слепому стечению обстоятельств все это ушло. Он не мог больше умываться в ручье, ходить, разговаривать, чувствовать мокрый браслет часов, которые забыл снять с руки.
Алексеев выбрался на поляну, оделся и присел на бревно. Дневное чувство раздражения пропало, осталась спокойная, бездумная усталость. В листьях деревьев возились, устраиваясь на ночлег и сонно переругиваясь, птицы, тихонько шелестел ветер, на пределе слышимости в поле гудел трактор. Солнце быстро садилось, по тускло-красному диску протянулись ленты облаков, сразу стало прохладно. Из низин потянулся туман, заволакивая поле, дорогу, дальний лес. На поляне потемнело. Разбитый вертолет иногда поскрипывал, в нем что-то звенело и постукивало, как будто вертолетный домовой бродил по салону, открывал и закрывал крышки и лючки, прощаясь с машиной. Алексеев разжег костерок. Тени сразу придвинулись, поляна стал совсем маленькой, вечерние, яркие звезды тоже пропали.
В портфеле нашелся термос с остывшим чаем, галеты и консервы. Есть не хотелось. Алексеев бросил в термос несколько листьев брусники и пил кружку за кружкой, слушая, как ветер сонно бродит в верхушках деревьев. Время растеклось в огне маленького костра и исчезло.
Становилось холодно. Устроившись поудобней, Алексеев незаметно задремал и не увидел, как на фоне ночных облаков появились шатающиеся столбы света. К месту катастрофы приближалась колонна автомобилей из гарнизона, таща за собой гудение моторов, лязг металла, громкие голоса, новый день и старые заботы.

Немецкий язык.
Продолжение, начало в выпусках 496, 497.

Гребенщиков прав, нужно выписать из словаря самые известные слова, заучить их безо всяких модальных глаголов и не выпендриваться.
Бензин - Benzin.
Масло - Ol.
Покупать - kaufen.
Хе, Коля Кауфман покупатель, получается, купец.
А Шура Зильберман тогда, интересно, кто? Ага, серебряных дел мастер. Для будущего дантиста фамилия подходящая. Сволочь, письма совсем перестал писать.
Бутылка - Flasche, фляжка, стало быть.
Пиво - Bier.
Водка и так всем понятно.
Арахис - Erdnuss. Гребень, халтурщик, как же тебя с твоим «арахисом» немцы понимали? Пальцем, небось, тыкал. Тоже, кстати, способ общения, не стоит забывать.
Вечер - Abend.
Завтра - morgen...

И парочку упражнений, пожалуй.
Entschuldigen Sie bitte, aber leider muss ich shon gehen.
Das ist aber shade.
Mussen Sie wirklich shon gehen?
Вирклих, вирклих, да что же это такое, вертится ведь в голове...

Утром капитан Сергеев манит его пальцем:
- А ну-ка, комм цу мир, товарищ зольдат.
И пристально смотрит в глаза.
- Что, тяга к знаниям проснулась?
Андрей пожимает плечами и делает самое простое лицо.
- Скучно, значит, без иностранных языков служить?
Андрей молчит. Уже стуканули.
- В общем так: если что-нибудь узнаю про бензин - комиссую вместе с Гребенщиковым. С переломами рук и ног. Понятно?
- Товарищ капитан...
- Понятно, я спрашиваю!?
- Так точно...

Сегодня траншею роют другие.
Андрею крупно повезло, он едет к немцам на пилораму - самая лучшая работа. Лёгкая и монотонная, главное не заснуть и не сунуть руку под циркулярную пилу. Осенью немцы в обмен на рабсилу подгонят в часть пару тонн картошки и сунут денег прапорщику Зинько.
Лучше всего на этой работе даже не цивильная обстановка, а обед.
Настоящий гражданский обед.
На столах клеёнки в розовую клетку со смешными жёлтыми цыплятами, салфетки и перечницы. В бутылочках с маслом плавает какая-то травка. От одних запахов можно упасть в обморок.
Кормят тушёной с овощами картошкой, копчёными сосисками, салатом, бери сколько угодно.
Подходит работяга в синем комбинезоне, что-то говорит и ставит на стол четыре пузатые бутылочки пива, бросает пачку цивильных сигарет с фильтром. Другие салютуют такими же бутылочками от своего стола.
- Данке фюр бир, - неожиданно вырывается у Андрея.
Ребята смотрят с уважением.
Работяга усмехается в прокуренные усы, достаёт из-за пазухи несколько смешных порнографических рисунков, подмигивает и тоже кладёт на стол.
Ребята выворачивают шеи.
- Soldaten lachen, - говорит он, Андрей с удивлением понимает.
- Филен данк, - бойко отвечает он немцу.
Пиво выпито за минуту, бутылки в мусорку. На всякий случай.
Голова пошла кругом, ещё бы, первое пиво за восемь месяцев службы.
Брюхо так набито вкусной немецкой едой, что вот-вот лопнет. Шесть сосисок, тарелка картошки и немного салата. Куда только поместилось?
Невыносимо клонит в сон. Но лучше не терять ни минуты.

Глагол Wissen.
Ich weiss.
Du weisst das nicht.
Так, имеются падежи, чтоб им провалиться. Именительный, родительный, дательный и винительный.
Пока отложим.

Вечером Андрея ставят дневальным по роте. Дежурит младший сержант Березин, тихий долговязый сибиряк.
- Вымоешь полы и дуй на урок, - разрешает Березин, - часов до трёх я постою.
- Спасибо, Коля.
- Как успехи, вообще-то.
- Помаленьку.
Погода хорошая, сухо, полы почти не грязные. Шнелль, Топорков, шнеллер!

Степени сравнения прилагательных и наречий.
Klein - kleiner - kleinst.
Jung - junger - jungst.
Отлично!
Guten Tag, meine Damen und Herren!
Это точно не пригодится.
Heute machte ich Sie mit unserer Stadt bekommen.
Гады, надо же так предложение раком ставить...
Ich fuhre Sie...

Боже, как хочется спать!
Строчки плывут, буквы шевелятся, как муравейник.
Березин ушёл спать, Андрей притащил стул и сидит рядом с тумбочкой. В это время из офицеров никто не придёт, а часов в пять стул нужно отнести обратно в бытовку.

Du wirst mir helfen.
Du bleibt hier stehen.

Нет, хотя бы часок нужно вздремнуть, иначе день на ногах не выстоять. Андрей садится на стул прислоняет голову к тумбочке и проваливается в сон.

Березин будит его затрещиной.
- Придурок, подъём проспал, половина седьмого!
Андрей вскакивает и хлопает глазами.
- Бегом, поднимай роту, я на тумбочке побуду.
Андрей бежит в спальное помещение.
- Рота, подъём! - голос сиплый ото сна. - Подъем!
Вроде бы обошлось.
На завтрак пшенная каша с длинной жёлтой жилой. К жиле прилепился кусочек мяса. Шайбочка масла. Четыреста двадцать один день, Боже мой, четыреста двадцать один.
Дедам - пятьдесят шесть, тоже нужно помнить на всякий случай, хотя следить за дедовским календарём обязаны бойцы первого периода. Ладно, через пару мясяцев будет год, а там всё будет по-другому.
Только бы немецкий язык пережить.

Продолжение следует.

Найдено на www.posadki.net
Автор - некто RR

Семидесятые годы. Дальний Восток, аэpодpом моpской авиации флота.
Пpи подвеске в бомбоотсек Тy-16, сpывается и падает на бетонкy тоpпеда. Все залегли... Тишина.
Hаpод постепенно начинает пpиходить в себя. В это вpемя молодой лейтенант-двyхгодичник вспоминает, что в жизни всегда есть место подвигy.
Hеожиданно он вскакивает, подбегает к тоpпеде, выкpyчивает взpыватель, и, как гpанатy, бpосает как можно дальше.
Удивительно, но лейтенанта даже не побили. А ведь могли. Зима-то была снежная, и весь личный состав полка последyющие тpи дня pазгpебал двyхметpовые сyгpобы, пока "секpетное изделие" не было найдено.