История с Анфисой

«Кролики - это не только ценный мех...»
Вместо эпиграфа.

Начну с географии.
Казахстан - суть выжженная степь, норовящая местами прикинуться пустыней, с редкими вкраплениями зелени. Оазисы. Предгорья. Долины рек.
В оазисах вовсю кипит жизнь: манты, плов, народец шляется, изображая работу. Города, там, поселки...
Воинским же частям приходится туго: по определению их располагают подальше от городов, и только очень редким гарнизонам повезло очутиться в местах, где жизнь все же отличается от выживания в песках аравийской земли.
Одним таким гарнизоном командовал подполковник Асылбеков. Человек, надо сказать, уникальный: свободно говорил на 4-х языках (казахский, русский, узбекский, английский), и виртуозно матерился еще на десятке других. Как все неглупые люди, волею судьбы заброшенные в дикие края без права переписки и возможности карьерного роста, Асылбеков был чрезвычайно честолюбив.
Все у него должно быть лучшим: гарнизон, военный городок с детским садом, выправка у бойцов и выровненные с точностью до миллиметра койки в казарме, подсобное хозяйство...
Детский сад и впрямь был чудесным: Кызылсу, Красная Речка, на берегу которой располагался гарнизон, щедро одаривала воинскую часть водой чистой и холодной. Арыки на территории всегда были полны ею, а самые разнообразные урюки и платаны вдоль арыков, превращали часть в дивный прохладный сад. Детский сад же прятался в глубине городка, скрытый от любопытных глаз урючинами, тутовником и чинарами. Детишки охотно ходили в садик, ибо там по утрам их поили обалденно вкусным и жирым молоком, которое давала Анфиса.
Анфиса, породистая корова голландских кровей, была гордостью гарнизона и любимицей Асылбекова лично. На всех конкурсах гарнизон получал исключительно высокие баллы благодаря обустройству военного городка. Довольные детишки, счастливые матери, вкусное молоко... Черт возьми! Анфиса была фактически краеугольным камнем налаженного быта городка.
Естественно, что Асылбеков холил и лелеял свою палочку-выручалочку, как мог. Ей позволялось то, что не дозволено было младшим офицерам, прапорщикам и прочей солдатской шушере.
Анфиса привольно бродила по окрестностям части, обжираясь сочной травой, не спеша прогуливалась в виду казарм, и гадила где ни попадя, за исключением плаца. Видимо, она прекрасно понимала, что плац для нее - табу. Зато окрестности ею были унавожены основательно.
Дабы следы жизнедеятельности Анфисы не оскорбляли взгляд, к ней приставлен был постоянный солдатик, вечный дневальный по Анфисе, единственной задачей которого было подбирать то, что вывалилось сзади, в ведро.
К Анфисе водилось на экскурсию высокое начальство, которое угощалось молоком, цокало языками, подписывало неизменно восторженные акты проверок и убывало в неизвестном направлении.
Все шло своим чередом: Анфиса давала молоко, солдатик таскал за ней ведро с говном, а Асылбеков удовлетворял свое честолюбие.
Но вот однажды грянуло...
Конец октября в Казахстане - это что-то: днем жарища, от которой плавится асфальт, а ночью выпадает первый снег....
Вояки переходят на зимнюю форму, заливают в машины антифриз и мечтают о дембеле...
Накануне было объявлено о том, что нонешней ночью пройдет внезапная тревога, и весь гарнизон, за исключением детского сада, библиотеки и караула у складов с боеприпасами, выдвигается на заранее подготовленные позиции для участия в больших учениях округа.
Асылбеков не без основания полагал, что после этих штабных игрищ его погоны украсятся еще одной звездочкой, и потому дрючил личный состав совершенно по-кайзерски, доводя до автоматизма каждый шаг по выходу гарнизона на марш и выдвижению к месту проведения учений.
Народ кряхтел, но подчинялся, ибо справедливо считал, что лучше благодарность в приказе, чем выговор перед строем.
Прапорщик Новрузов был прапорщиком на все 150 процентов: в два обхвата, вечно оттопыривающиеся от казенного сахара карманы, "Запорожец" в гараже и многочисленное семейство в казенной 2-х комнатной квартире.
Сложно сказать, почему именно он занимал место заместителя командира по техническому обеспечению. Скорее всего, среди офицеров не осталось ни одного, кто удержался бы на этой должности дольше месяца... Новрузов же занимал ее уже почти полгода благодаря полнейшему пофигизму и врожденному подхалимству. На любой начальствующий рык он тут же делал стойку, шумно сопя и отдуваясь строил подчиненных солдатиков, раздавая пряники налево и направо, и, дождавшись исчезновения начальствующего глаза за углом, моментально забивал на все, а солдатики, привыкшие к вздрючкам, расползались каждый на свое место...
Как раз накануне Новрузов посетил близлежащий поселок, где успешно провел операцию обмена бочки казенного бензина на несколько особо жирных баранов для грядущей шурпы. Шурпу любили наблюдатели и проверяющие из штаба округа, которые не преминули бы по окончанию учений завернуть в прославленный гарнизон на денек-другой.
Поскольку вся техника, включая полевые кухни, приводилась в состояние боевой готовности перед учениями, Новрузов, как обычно, раскатывал на ЗИЛ-131(кажется...), «техничке» гарнизона.
Плоская крыша кунга «технички» была оснащена дополнительным настилом, на котором рачительный Новрузов возил все, что не помещалось в кунге. Вид военной машины с мешками на крыше кунга уже перестал шокировать кого бы то ни было. Все знали: едет Новрузов, волоча в клюве очередной мешок дефицитной для этих краев картошки в офицерскую столовую, или еще что-то не менее важное...
Баранов Новрузов выгрузил на скотном дворе подсобного хозяйства, и, верно рассудив, что нефиг переться черт знает куда в автопарк, если завтра один черт будет тревога и выезд, а до подсобного от его квартиры бежать не в пример меньше, нежели до автопарка...
Короче, техничка была загнана в капонир.
Когда заорали сирены, «Рота, паааадъем!!!! Тревога!!!!!», Новрузов не спеша добрел до технички, дождался солдатика-водилу, и неспешно выдвинулся к месту построения колонны.
В автопарке царил ад: рев моторов, узкие лучи фар из-под маскирующих шторок, метушня солдатиков...
По всем законам техничка замыкала колонну: то ли на ходу ремонтировать ставшие машины, то ли пристреливать нерадивых шоферов...
В общем - крайняя.
В конце концов колонна выстроилась.
- Режим молчания в эфире! - рявкнул в микрофон рации Асылбеков. - Скорость 45, дистанция 5 метров... Тронулись!!!
За 4 часа колонна прошла километров 150 по асфальту и свернула с трассы в степь, где было назначено место рандеву.
На место прибыли уже засветло. Машины разворачивались из походного порядка в место стоянки. Капониров тут не предполагалось, и потому кое-где уже мелькали маскировочные сети.
- Офицеров к командиру!
Новрузов, сопя и обильно потея, потопал к месту сбора, когда над колонной зависла напряженная тишина.
Все смотрели на Новрузова. Прапорщик машинально проверил, верно ли надета фуражка, украдкой пощупал ширинку... Вроде, все в порядке.
Тем временем тишина то там, то сям всплескивала смехом, переходящим в истерику.
- Прапорщик Новрузов!!!!! - Краснотой лица подполковник Асылбеков вполне мог тягаться со свеклой. - Что за х.... Как это понимать?!!!!!!!
Новрузов растеряно обернулся.
Гарнизон уже не просто смеялся.. Гарнизон ржал..
На крыше технички с полностью охреневшим выражением морды стояла Анфиса.
Куда смотрели дояр и солдатик с ведром, и почему Анфису занесло на крышу технички - загадка. Может, ей надоело бродить по подмерзающей в ночь земле, а деревянная обрешетка кунга все еще хранило тепло.. Может запах, оставленный в кунге баранами, убедил ее в том, что техничка - продолжение ее стойла...
- Снять! Немедленно! Быстро, ******* мать!!!!!!!!!
Асылбеков уже визжал...
- Сгною!!!!
Анфиса тряслась крупной дрожью... Проделать полторы сотни верст на кунге машины... Это удовольствие то еще. Как она цеплялась копытами за обрешетку, как не свалилась с крыши - непонятно...
И еще более непонятно было, как снять ее оттуда....
- Если через 10 минут Анфису не снимешь - вылетишь к чертовой матери! С «волчьим билетом!»
Прапорщик помчался к техничке, на ходу подзывая своих бойцов.
- Доски бы... Типа сходней... - предложил сержант.
- Доски? В степи? А ху-ху не хо-хо?
- Как она вообще туда влезла?
- Каком! Машина в капонире стояла!!!!
Солдатики почуяли угрозы рытья капонира под машину с кунгом и приуныли: под 10-ти сантиметровым слоем почвы начиналась жуткая мешанина камня... В 10 минут капонир здесь и экскаватором не вырыть...
- Прапорщик!!! - донесся рык Асылбекова. - Убрать, к **** матери корову! Вместе с машиной!!!!!!!!!
Водитель технички юркнул за руль и завел мотор.
Анфиса, осознав, что ей предстоит еще одно путешествие на крыше заорала совершенно диким голосом.
- Мля... Спрыгнет же!!!!!
- Уж да, - подтвердил сержант. - А если она себе чего-нить свернет, подполковник посворачивает нам все, что сможет...
- А привязать ее? Чтоб не свалилась?
- Как? За рога? А если все же свалится?
Картина болтающейся коровьей туши на техничке была такой явной, что впору было повеситься.
- Так... - Новрузов понемногу приходил в себя. - Сержант, дуй к фельдшеру и возьми у него все снотворное, какое только найдешь.
Таблетки Анфиса не хотела жрать ни под каким соусом. Уже все измучались, пытаясь скормить ей эту белую дрянь и при этом не довести корову до самоубийства путем спрыгивания с кунга...
Вдалеке раздался звук автомобильного сигнала.
- Комиссия... - Новрузов уселся на подножку технички и тупо уставился под ноги. - П***ц славному прапорщику.... И вашему дембелю!!!
Услышав прапорщика, сержант, как ужаленный, ломанулся куда-то и вскоре возник с масксетью в руках.
- Товарищ прапорщик!!!! Накрыть Анфиску!!! А как комиссия проедет - потихонечку свалим!!!!!! Вот только... Как бы она не испугалась... Анфиса, то есть.. Не спрыгнула...
- Я ей спрыгну!!!! Я ей так спрыгну!!!!! - глаза прапорщика сияли адским огнем. - Не дай бог!!!! Тогда она позавидует своим родичам, что пошли на колбасу!!!!!
Анфиса почуяла своим коровьим нутром, что прапор не шутит... Она безропотно дала положить себя на настил, прихватить веревками и накрыть маскировкой.
- А теперь - медленно едем в часть!!!! - Прапорщик скрестил пальцы на руках и ногах, умоляя судьбу и Анфису сжалиться над ним...
Техничка с безобразным горбом на крыше медленно тронулась к трассе. Проезжающее начальство скользнуло равнодушным взглядом по ней из окон штабных УАЗиков: мало ли куда едет техничка...
Дорога прошла относительно спокойно, и только на подъездах к гарнизону Анфиса, почуяв родной коровник, протяжно и надрывно замычала, мотая головой и сбрасывая масксеть. Ее мычание перекрывало даже мотор технички, да так, что пользоваться клаксоном не было никакой необходимости. Близлежащий люд, вытаращив глаза, глядел на невиданное доселе зрелище: техничка Новрузова с шлейфом масксети, волочащейся следом и держащейся на изоляторе стационарной антенны, а на настиле - гордая Анфиса, отчаянно вытягивающая шею и ревущая похлеще корабельного ревуна.
Когда техничка остановилась в капонире, масксеть и веревки были сняты, Анфиса поднялась на дрожащие ноги, неуверенно мукнула, и выпустила струю жидкого удобрения: все же «медвежья болезнь», а может, и последствия поездки дали о себе знать.
- Солдааааааааааааааат!!!!!!!!!!!!!!!!! - взвыл Наврузов, изо всех сил зажимая нос в кулаке. - Если через 3 минуты говно не будет убрано, ты его языком вылижешь!!!!
Через 15 минут техничка сияла свежее вымытым кунгом.
Дояр, заискивающе улыбаясь, заглянул в кабину к прапорщику.
- Товпрщик! Я тут молочка с вечерней дойки.. В бидоне, там, в кунге.. Литров десять...
Новрузов захрипел.
- Поехали! Чего ждешь?!
Техничка сорвалась с места и понеслась по дороге, показывая неведомую доселе прыть.
Генерал, отдуваясь допил вторую кружку жирного сладкого молока, и благодарно крякнул.
- Эх, хороша кашка, да мала чашка!
Асылбеков стоял чуть поодаль, немилосердно грызя ус.
- Эй, полковник! - окликнул его генерал. - Не стоило, наверное, машину гонять за молоком. Но за молочко - спасибо!
Полковник?!!!!! Асылбеков вытянулся во фрунт, печатая шаг подошел к генералу.
- Рад служить, трищгнрал! А молочко - от Анфисы нашей.
- Да уж наслышан, наслышан... - генерал протянул кружку Новрузову. - А что, прапорщик, осталось ли там еще на глоток?!
Анфиса бродила вдоль арыка, лениво пощипывая травку. Ей было хорошо. Асылбеков вот уже третий день обмывал новое звание, прапорщик Новрузов тайком приносил ей колотый сахарок, а позади маячил извечный солдатик с ведром....
ЗЫЖ История произошла в 1985 году в гарнизоне неподалеку от города N. Думается, авторы «Особенностей русской охоты» тоже пробовали молоко Анфисы и слушали рассказ Новрузова. А воинская часть NХХХХХ с тех пор именовалась не иначе как «молочная дивизия».

"...Три года Леша ничего не знал о маме. После освобождения Одессы они нашли друг друга. Никого, кроме Леши, у нее нет. Он ей денежный аттестат выслал. Как не радоваться? Но сейчас у него такое лицо...

— Помочь, спрашиваю?

Уже не усталость, а изможденность. Какой из него помощник? Еле стоит. Жидковат он для танкиста. В училище на занятиях по боевому восстановлению машин, когда приходилось поднимать тяжести, я всегда старался подсобить ему. И экипаж у него не то, что мои битюги. Завалиться бы им сейчас минут на шестьсот. Действительно, это не свадебное путешествие.

— Что ты уставился на меня, как старшина на обворованную каптерку? Помочь тебе, что ли?

— Нет, не надо, Леха. Ты лучше поезжай потихонечку. Может на малой скорости сохранишь бандажи. Выберешься из леса — не торопись. Через полчаса я тебя догоню.

Танк объехал нас, ломая подлесок, и, тихо шлепая траками, ушел в густую духоту просеки.

Мы разделись почти догола и стали натягивать гусеницу. Вчетвером раскачивали тяжелое бревно, как тараном, что есть силы ударяли им по ступице ленивца, а механик-водитель в это время, лежа на спине внутри танка, кряхтя от натуги, затягивал гайку ключем-трещеткой.

Мы проклинали немцев, комаров, войну и натягивали гусеницу. Мы проклинали немцев, конструкторов танков, в мать и перемать и натягивали вторую гусеницу. Потом увязали бревно. Всласть до крови расчесали комариные укусы, выпили остатки воды из бачка. Надели гимнкастерки и поехали догонять Лешкину машину.

Лес оборвался внезапно. А с ним — и песок. Узкий утоптанный проселок петлял между фольварками, между копнами убранной ржи. Механик нажал, и тридцатьчетверка понеслась мимо запыленных посадок, мимо крестов с распятым Иисусом, мимо игрушечных льняных полей, мимо картофельных огородов и чистых лужаек, на которых спокойно паслись коровы. Живут люди! В Белоруссии такого не увидишь. Там немцы уничтожили все подчистую.

Лешина машина стояла за поворотом. Трудно поверить, но мне показалось, что тридцатьчетверка ссутулилась, втянула башню в плечи, словно подбитая. А ведь до войны было еще далеко, километров пятнадцать, пожалуй.

Я сразу ощутил беду. И вспомнил Лешино лицо там, в лесу, на просеке.

А тут еще «виллис» отъехал — заметил я его, почти вплотную подойдя к танку. Но мне было не до «виллиса».

Башнер привалился к кормовой броне и плакал навзрыд. Лешкин башнер, весельчак и матерщиник. Даже наши десантники считали его сорви-головой.

Стреляющий еле выдавливал из себя слова:

— Умаялись мы. Вздремнули. А механик тихо плелся. Как вы приказали. А за нами увязался генеральский «виллис». Кто его знал? Дорога узкая. Никак не мог обгнать. А как объехал, остановил нас и давай драить. Кто, говорит, разрешил вам дрыхнуть на марше? Почему, говорит, нет наблюдения? Целый час, говорит, проманежили меня. А какой там час? Вы же сами знаете, только из леса выехали. Лейтенант, значит, виноват, мол, всю ночь в бою, устали. А тот говорит — разгильдяи! Почему, говорит, погоны помяты? Почему воротник не застегнут? И давай, значит, в мать и в душу. А лейтенант и скажи, мол, мать не надо трогать. За матерей, мол, и за родину воюем. Тут генерал выхватил пистолет и... А те двое, старшие лейтенанты, уже, поди, в мертвого выстрелили, в лежачего. А шофер ногами спихнул с дороги. Пьяные, видать.

— А вы чего смотрели?

— А что мы? Генерал ведь.

— Какой генерал?

— Кто его знает? Генерал. Нормальный. Общевойсковой.

Леша лежал ничком у обочины. Щупленький. Черные пятна крови, припорошенные пылью, расползлись вокруг дырочек на спине гимнастерки. Лилово-красный репей прицепился к рукаву. Ноги в сапогах с широкими голенищами свалились в кювет.

Я держался за буксирный крюк. Как же это?.. Столько атак и оставался в живых. И письмо от мамы. И аттестат ей послал. И в училище на соседних койках. А как воевал!

Ребята стояли молча. Плакал башнер, привалившись к броне. Я смотрел на них, почти ничего не видя.

— Эх, вы! Генерал! Сволочи они! Фашисты! — Я рванулся к танку. Как молнией хлестнуло мой экипаж. Миг — и все на местах, быстрее меня. Я даже не скомандовал.

Взвыл стартер. Тридцатьчетверка, как сумасшедшая, понеслась по дороге. А «виллис» уже едва угадывался вдали.

Нет, черт возьми! Чему-то научила меня война! Я раскрыл планшет. Родная моя километровка! Дорога сворачивала влево по крутой дуге.

Мы рванули напрямую по стерне.

Я думал, что из меня вытряхнет душу. Обеими руками я вцепился в люк механика-водителя. Прилип к броне. Вот еще раз так тряхнет, оторвет меня от надкрылка и швырнет под гусеницу. Но я держался изо всех сил. Держался и просил Бога, дьявола, водителя, мотор — быстрее, быстрее, быстрее! Ага, вот они — вязы! Дорога! Быстрее! Быстрее!

Не успели.

«Виллис» проскочил перед нашим носом. Я даже смог разглядеть этих гадов. Где-то мне уже встречалась лоснящаяся красная морда генерала. А эти — старшие лейтенанты! Что, испугались, сволочи? Страшно? Ишь, как орденами увешаны. В бою, небось, не доживешь до такого иконостаса. Пригрелись под генеральской жопой, трусы проклятые! Страшно, небось, когда гонится за вами танк? Даже свой. В экипаже вас научили бы прятать страх на самое дно вашей подлой душонки!

Мы пересекли дорогу. «Виллис» оторвался от нас метров на двести, вильнул вправо и скрылся за поворотом. Пока мы добрались туда, «виллис» был почти над нами, на следующем витке серпантина, взбиравшегося на плоскогорье. Точно, как на карте.

Рукой скомандовал механику, быстро забрался в башню. Развернул ее пушкой назад.

Танк взбирался по крутому подъему. Затрещал орешник. Мотор завизжал от боли. Мотор надрывался. Но машина ползла. Стрелка водяного термрометра безжизненно уперлась в красную цифру 105 градусов. Дизель звенел на небывало высокой ноте.

Еще мгновенье и она оборвется. Но машина ползла, умница. Она понимала, что надо. Еще совсем немного.

На четвертом витке мы почти настигли гадов. Почти... Опять вырвались.

И снова танк круто взбирается в гору, подминая лещину и ломая тонкие стволы случайных берез.

Мы выскочили на плоскогорье почти одновременно. «Виллис» метрах в сорока левее. Но танк на кочках среди кустарника, а «виллис» по дороге убегал к лесу. До опушки не больше километра.

Я еще не думал, что сделаю с «виллисом», когда взбирался на плоскогорье. У меня просто не было времени подумать. Мне кажется, что только сейчас, когда после стольких усилий мы проиграли погоню, что только сейчас до меня дошла нелепось происходящего: от лейтенанта удирает генерал.

Но он не должен удрать. У возмездия нет воинского звания.

Я быстро поменялся местами со стреляющим. Развернул башню.

— Осколочный без колпачка!

— Есть, осколочный без колпачка!

Рассеялся дым. «Виллис» невредимый уходил к лесу.

Механик-водитель повернулся и с недоумением посмотрел на меня. Экипаж привык к тому, что на стрельбах я попадал с первого снаряда и требовал это от своего стреляющего. Но мы ведь не на стрельбах...

Спокойно, Счастливчик, спокойно. Не дай им добраться до опушки.

— Заряжай!

— Есть, осколочный без колпачка!

Стукнул затвор. Спокойно, Счастливчик, спокойно.

Ишь, как оглядываются! Только шофер прикипел к баранке. Протрезвел генерал! Жирная складка шеи навалилась на целлулоидный подворотничек, как пожилая потаскуха на руку юнца. А старшие лейтенанты! Глаза сейчас выскочат? Страшно, сволочи? А нам не страшно каждый день целоваться со смертью? Но должна же на свете быть справедливость? Не для того ли Леша скрывал свой страх?

Леша... Что я напишу его маме? Зачем я отпустил его? Почему я не согласился на его помощь?

Спокойно. Все вопросы потом. Чуть-чуть выше кузова. В промежуток между старшими лейтенантами. Я довернул подъемный механизм. Вот так. Пальцы мягко охватили рукоятку. Спокойно. Раз. Два. Огонь!

Откат. Звякнула гильза. Рукоятка спуска больно впилась в ладонь.

Вдребезги!

А я все еще не мог оторваться от прицела. Казалось, то, что осталось от «виллиса», всего лишь в нескольких метрах от нас.

Тусклое пламя. Черный дым. Груда обломков. Куски окровавленной человечены. Сизый лес, как немецкий китель.

До боя надо успеть выслать деньги в Одессу.

Пусто. Тихо. Только в радиаторах клокочет кипящая вода. "


1957 г.
Деген Ион Лазаревич
Военные рассказы и очерки
militera.lib.ru/prose/russian/degen_il/index.html

Полигон Сары-Шаган. Быль.
Весна 1986 г. Ведет боевые стрельбы Зенитная ракетная бригада,штаб в г. Полярный.
На полигонных площадках, следующая диспозиция:
три ЗРК С-300 ( средневысотные) и два С-125 ( маловысотные). В "налете" участвуют следующие мишени:1- "КРМ" ( высотная скоростная)
1- " РМ" ( высотная,скоростная,пикирующая)
2 -"Белка-3"( крылатая ракета)
1- ЛА-17 ( маловысотная,малоскоростная)
Командир бригады ставит задачу на уничтожение мишеней так : Все, кроме ЛА-17 уничтожает группа С-300, а мишень ЛА-17 уничтожают сосредоточенным огнем два С-125.
Когда начался налет, т.е. мишени были в воздухе,поступает сообщение, что ДВА С-300 неисправны.Остается ОДИН боеготов...
И один ЗРК С-300 начинает "биться" с налетом.
Первой ракетой сбивают "КРМ", второй " РМ",третья и четвертая (каждой) по "Белке-3".
В это же время два С-125 пытаются обстрелять ЛА-17.( долго может "крутиться" пока не зайдет в Зону поражения ЗРК). Но на дивизионах тоже проблема. Поставлена с КП задача сбить мишень в "ТВК" т.е.(телевизионно-визуальным каналом). Но небо в редких но облаках, мишень видно плохо. Расчет одного ЗРК видя невозможность сопровождения в ТВК,"плюет"на все Наставления и обстреливает цель в РЛК ( радиолокационным каналом). Мишень сбита. Второй ЗРК пытаясь стрелять в ТВК промазал двумя ракетами...
Итоги. Как оценит действия БРИГАДЫ полигон. Три дня ждали. Но ВСЕ мишени лежат в степи, ничего не "попишешь".
Бригада получает "хорошо".

Очень сильно мужики зауважали "трехсотку" после
такой лихой стрельбы...