ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ПОЭМКА
(окончание)

19 июля. В дверь стучат ногой. Добрый знак.
Это начмед. В одной руке банка со спиртом, в другой - пакет с закуской. Пришел проставляться. Оказалось, что мои воины из групп медэлектроники за неделю перечинили в санчасти все, что можно воткнуть в розетку, и собрали пару новых приборчиков, с помощью которых сняли острый приступ радикулита у старшего прапорщика из вещевой службы. Прапор, который по гарнизону ковылял с палочкой, от облегчения расплакался.
- Кстати, - задумчиво сообщил начмед, - имей в виду, твои по ночам бухают.
- Откуда ты знаешь?
- А они бутылки в наш мусорный ящик складывают.
- Так может, это ваши?
- Не-е-е... Наши посуду просто из окон выбрасывают...

20 июля. Пришел студент Гитлевич. Хочет жениться на заведующей столовой. Говорит, полюбили друг друга. Сказал, что если женится, поставлю двойку на экзамене. Гитлевич напирает, что у них - чувство, я - на то, что его паспорт у меня. Просит вызвать маму. «Пусть приедет мама, мама скажет!»
Два часа уговаривал. Решили, что жениться, как честному человеку, ему все-таки надо, но только после сдачи выпускного экзамена по «войне», ибо настоящее чувство должно пройти проверку разлукой!
Интересно, меня кормить-то в столовой не перестанут?

21 июля.
Зашел в гарнизонный Военторг. В продуктовом отделе - совершенно пустые полки, исчезло даже детское питание и страшненькие рыбные тефтели. Продавщица читает книжку.
- А где... всё?
- Как где?! Вчера всё ваши термиты вынесли, а продуктовая машина будет только завтра.
- Какие термиты? - испуганно спрашиваю я, прикидывая, что делать, если на меня бросится сумасшедшая продавщица.
- Известно какие, вон, - тычет она книжкой в окно.
По асфальтовой дорожке идут мои студенты. Их проинструктировали, что по гарнизону передвигаться можно только строем, и теперь они муравьиными цепочками ползают от магазина к магазину и скупают все, что можно жевать, глотать и курить...
22 июля.
Вызвал командир полка.
Кабинет у командира странный. Наверное, так выглядели деревенские избы, куда крестьяне после революции тащили из барских домов все, что попадалось под руку. Справа стоит ужасно захватанный руками полированный сервант. На серванте лежат защитный шлем и фуражка, на стеклянных полочках - рюмки с какими-то подозрительными разводами и вымпелы. Командирский стол - обычный, канцелярский, зато рядом с телефонной этажеркой красуется огромный, очень старый напольный глобус. Может, его вывезли прямо из Рейхсканцелярии, не знаю...
- Ну что, сказал командир, - пора подбивать бабки. Стреляли? Стреляли. Траву на взлетке щипали? Хорошо щипали, новая теперь вырастет только в будущем году. Поварих гм... любили, триппером болели. Думаю, сборы удались. Тем более, все живы и относительно здоровы. Сколько у тебя человек в санчасти?
- Четверо...
- Хочешь - забирай, а хочешь - сделаем укол, здесь усыпим.
- Куда забирать, товарищ командир?
- А я разве не сказал? Во, память, а? Сегодня же вечером борт на Чкаловское. И чтобы духу вашего здесь не было, а то в понедельник прибывают казанцы из авиационного института, ваши палатки и шмотки им и достанутся. Опять же - сапоги разносили, большое государственное дело сделали.
Документы оформлены?
- Так точно! (Ха! Они у меня уже к исходу третьего дня сбора были оформлены).
- Тогда - тридцать секунд - колеса в воздухе!
В расположении построил войско. Объяснил задачу. Успеваем свернуться - убываем вечером. Нет - служим еще 10 дней.
Лагерь исчез со сверхъестественной быстротой. Заметил, что на центральный кол штабной палатки натянут презерватив. Гм...

Летим. Многие летят в первый раз, а на Ил-76 не летал вообще никто. Войско сидит на откидных железных лавках вдоль бортов, остальные - прямо на полу. Из дверей пилотской кабины выглядывает правак. Самолет начинает крениться на левый борт. Студенты цепляются за лавки, потом начинают катиться с правого борта на левый.
Самолет выравнивается, затем ложится на правый борт. Студенты катятся обратно. Захожу в пилотскую кабину и интересуюсь, кто будет мыть заблеванный пол? Студенты уже - люди гражданские и их сто человек. На лице командира появляется задумчивость. Ил-76 летит как по ниточке...
- Товарищ подполковник, разрешите обратиться?
- Ну, чего? Ведро - в хвосте на рампе.
- Да нет, мы вас пригласить хотим, сок гамми-ягод пить.
- Ткаченко, опух совсем в армии или укачало?
- А помните, вы в начале сбора нам водку пить запретили, а мы еще спросили, можно тогда из нее сок гамми-ягод делать?
- Ну, помню...
- Так настоялся... В первом взводе - на вишне, во втором - на смородине, в третьем - на зверобое.
- Ясно, сейчас иду, только тетрадь уберу.
- Ткаченко!
- Я, товарищ подполковник!
- Экипажу не предлагать, а то бортач мимо вас уже в третий раз прошел!

Тормознули все. Ну просто олухи, прости меня, Господи. Что стоило после ужина заскочить в хлеборезку и сказать: "Аслан, дай буханку белого"? И ведь помнят же, что деньги были в руках так давно, что даже в ощущениях эта материя стала забываться. Крошки подобраны, бычки скурены. Теперь, в два часа ночи вся дежурная смена бродит по узлу и интересуется, где бы чего пожрать. А ощущения голода в это время суток разнообразием не отличаются. Просто кажется, что желудок начинается у носоглотки, а заканчивается где-то возле гениталий. Можно, конечно, отправить телеграфиста, самого молодого, в столовую, так ведь наряд его живо припашет "в помощь братскому узбекскому народу". Жди его тогда до утра. О, чудо! На ЗАС-коммутаторе нашелся хлеб! Я всегда подозревал, что Леха хохол. Заныкал полбулки черняшки и забыл. Хотя нет, хохол бы не забыл... После обнаружения сокровища события понеслись в два раза быстрей. Телеграфист вместо столовой был отправлен наружу за мятой. Чай ведь тоже был давно и не в этой жизни. Интересно, как он в темноте мяту искать будет? Ладно, его проблемы, главное, чтобы с коноплей не перепутал, ее возле узла тоже до фигища. Стебель мяты, опущенный в трехлитровую банку кипятка, дает изумительный зеленый цвет, замечательный запах и вполне приличный вкус. Ну скажите, разве конопля лучше!?
Вскоре стол был накрыт. Трехлитровая банка мятного чая и полбуханки условно свежего черного хлеба - пир горой! Вот тогда все и случилось. Когда над буханкой уже был занесен нож, на столе появился новый персонаж. Крыса незаметно подкралась к столу и быстро вскарабкалась по кабелям прямо на скатерть из газеты "Правда". Крыса была военной. Это было хорошо заметно по выражению глаз, в которых навсегда застыло: "Плевать!" На узле крысам приходилось сосуществовать с такими же голодными солдатами, у которых даже украсть нечего, все съедается единовременно. Чем они питались, загадка природы. Разве что хомяками, которые жили в вентиляционной. Откуда они там взялись, никто уже не помнил. Завелись и все. Хомяки тоже были военными. Вы когда нибудь видели наглого хомяка? Причем наглость у него не от тупости, а от необходимости выжить в армейских условиях. Военный хомяк отличается от гражданского наглостью, худобой и скоростью передвижения. На короткой дистанции военный хомяк запросто обгоняет гражданскую мышь, на длинной мышь вообще не имеет шансов. Шансы может иметь только крыса. Военная, само собой. Короче, крыса вскочила на стол. Все, естественно, охренели. Крыса мертвой хваткой сомкнула челюсти на полубуханке и с бешеной скоростью рванула со стола. Это надо было видеть! Представьте: по длинному коридору мчится кус хлеба, за которым крыса практически не видна, так что ошеломленному взору предстает бегущая хвостатая буханка. Следом с перекошенными лицами бегут семь человек дежурной смены и орут что-то матерно-нечленораздельное. Сюрреализм, да и только. Крыса промчалась по всему коридору, умудрившить выдержать скорость и направление движения с таким невероятным грузом, и попыталась юркнуть в отверстие, через которое кабели выходят из... Ну как называются эти кабельные ниши в полу, закрытые металлическими пластинами? В общем, туда она и рванула. Но не тут-то было! Отверстие оказалось явно недостаточным для буханки, так что воришка, совершив невероятный кульбит, провалилась в отверстие. Полубуханка осталась снаружи, но зубы животное все же не разжало. Крыса еще некоторое время дергалась, пытаясь протащить хлеб через отверстие. Все ошеломленно наблюдали за процессом. В конце концов крыса откусила часть буханки, втащила его в отверстие и мгновенно вцепилась в буханку снова. И так несколько раз подряд, пока Леха не догадался отобрать остатки. Крыса мгновенно исчезла. В руках у Лехи остался какой-то ошметок. Некоторое время он грустно смотрел на него, потом поднял глаза и задумчиво сказал: "Пойти что ли хомякам отдать?" В общем, ужин закончился, не начинаясь, но никто особо не переживал. Наоборот, чувствовалось какое-то удовлетворение произошедшим. Когда еще такое увидишь...

Не для печати...

Досточтимые сэры! Направляю на Ваше рассмотрение свои истории. Я думаю шика им уж точно не хватает, но буду подтягиваться. Я их уже размещал на нашем сайте www.kvvaiu.net, но там все по- домашнему, хотя интересных рассказов авиационной и не только тематики хватает, на мой взгляд. Сайт Киевского Высшего Военного Авиационно-инженерного училища, я являюсь его неофициальным исполнительным директором по г. Москве, готов обсудить обмен ссылками.

Ув. товарищу Биглеру - я учился в Жуковке с 1993 по 1996 г. на ПОМе РЭО. Диплом писал у Блинова (каф.46), по корпусу И и К неединожды дежурил, даже воров там ловил с пистолетом и фонарем в зубах. О чем поведаю как-нибудь, ежели мои рассказики придутся ко двору. Кафедра РЭБ поразила мое воображение своим колоритом, но к сожалению научить ничему выпускников КВВАИУ не смогла. Поставила зачет автоматом и больше не трогала.


Собственно рассказы:

Тревоги, тревоги...

Дело было на третьем курсе (осень 1991 года). В училище приехала очередная страшная комиссия, с целью проверить всех и вся на яйценоскость, укупорку, службу войск и т.д. и т.п. Я дежурил по курсу, со мной дневальными были Женя Колтунов, Андрей Самойлов и еще кто-то (кажется Игорь Полукеев). Наш начкурса Шевчук уже жил на территории городка в 8 корпусе. И не то что бы совсем неожиданно, но практически внезапно в 6 утра была объявлена тревога. Я, как положено, перезвонил дежурному по факультету, проверил достоверность команды и приступил к нелегкому делу выпихивания курса из казармы. Правда, в этот раз происходило как то на редкость все слажено, за 15 минут все зачехлились, получили оружие, противогазы. В процессе всеобщей беготни я выловил всех посыльных, которые должны были оповещать прикрепленных к нашему курсу бестелефонных офицеров, живущих в городе и отправил их по маршрутам. Нашего начкурса должен был оповещать кто то из 4 группы. Я рявкнул: "За Шевчуком побежали!?" Мне в ответ: "Даа!". Я это дело и бросил как уже выполненное, так как надо было выдавать автоматы. Все выпихнули, убежал курс на место сбора. Наряд попадал в произвольных позах, я стою возле тумбочки. Время 7-00. Дверь в казарму тихонько открывается ("так судьба стучится в дверь"). Входит Шевчук в спортивном костюме - пришел выгонять курс на зарядку. Пауза. Немая сцена - я остекленел, он по-моему тоже. Шевчук (вкрадчиво, еще не въезжая в трагизм ситуации):"А где все?" У меня выражение типа "проглотила Таня мячик": "Дык тревога же, убежали все..." Далее вой раненого крокодила. Шевчук испарился как привидение. В 7-15 он уже одетый по форме стоял в строю вверенного ему подразделения в шинели и с портупеей (это надо было добежать до 8 корпуса (500-600м), влезть на последний этаж, одеться, сбежать вниз и добежать до теннисного корта (400-500м), где у нас было место сбора. Мировой рекорд не меньше. Что было потом, по возвращению курса, мне страшно вспоминать до сих пор. Я чудом не сел на пять суток, спасло меня только то, что курс капитана Перцева, друга-недруга Шевчука опоздал к месту сбора на полчаса.


О грязи

В жизни каждого коллектива есть моменты, о которых то вобщем и вспоминать не хочется, но из песни слов не выкинешь. Думаю, на многих курсах случалось воровство, а негатив он запоминается даже лучше, чем позитив.
Происходило это осенью 1989 года. Мы перешли на второй курс, начались уже серьезные предметы, многие, не успевая на сампо, сидели в ленкомнате, передирали отчеты по лабам, переписывая лекции, ну вобщем все помнят, что народ делал по ночам в ленкомнате на младших курсах. Постепенно образовался клуб "ботаников", или "синяков", или "рубероидов", как их называл капитан Заглянский. Потом начались кражи. Хронологии уже не помню, сперва у кого то из второй группы пропали деньги - 25 руб, потом в нашей третьей - еще рублей 20, потом в четвертой еще сколько то. Сначала пропадали только деньги, затем начали красть и туалетную воду, элементы гражданки и проч. (в то время только-только появлялись кооперативные ларьки и эта белиберда стоила больших денег). То есть аппетиты росли у товарища быстро. Самое интересное, что кражи в конце концов локализовались в нашем проходе, между отделениями третьей и четвертой групп. У меня лично украли командирские часы, которые мне подарил отец перед поступлением в училище и которые я имел неосторожность, сняв, положить на тумбочку перед тем как пойти умываться после зарядки.
Как всегда нашлись более внимательные или дольше неспящие люди. Сашка Капелька и Дима Шевелев как то ночью заметили, как один кадр из нашей группы (назовем его А-ч), выйдя из ленкомнаты часа в 2-3 ночи, вроде как шарил по сложенным х/б. Они его даже спросили, что он делает, на что был дан ответ, что ищет у Сашки Демиденко зажигалку, так как его не работает. Удивительно было даже не то, что А-ч практически не курил, а то что воровство продолжилось и следующей ночью.
Несколько слов об А-че. Надо сказать, что он был одним из моих друзей на первом курсе. Очень вежливый, тактичный, интиллигент до мозга костей, дедушка академик, папа - полковник в штабе ДА, сам москвич как и я. В отпуске встречались в Москве, хулиганили в меру сил. В общем как писали в характеристиках морально устойчивый, в безветренную погоду уверенно стоит на лыжах. То что произошло в дальнейшем ни у кого в голове не укладывалось.
Сашка с Димкой рассказали о своих подозрениях курсовому начальству. Был разработан план операции, причем все держалось в тайне ото всех! Были изысканы 3 купюры по 25 рублей (бешеные деньги, получка была 22 рубля), номера с них переписали и закрыли в сейфе начкурса. Вечером Капелька "засветил" их перед А-чем, потом положил в военный билет и на его глазах упихал в тумбочку к зубным щеткам. С Шевелевым они договорились, что будут прикидываться спящими и поймают А-ча за руку. Но проспали. Утром денег в тумбочке и след простыл.
Далее события развивались так. Когда курс убежал на зарядку, они взяли в оборот дежурного и тот им сообщил, что ночью А-ч вроде как лазил за чемоданом. По возвращению курса с зарядки они А-ча пасли, но тот в чемодан больше не забирался. По возвращении с занятий нашу группу завели в казарму одну, остальных куда то услали. Всех загнали в ленкомнату с чемоданами, причем А-ч попытался было испариться, но ему не дали. Далее я, как комсорг группы с Вадиком Андрухивом производил публичные обыски в чемоданах группы. В третьем по счету были обнаружены деньги, среди которых были три переписанные купюры. Видимо стресс у А-ча был большой, поскольку сознался он сразу. На вопрос, зачем он воровал, тот ответил, что хотел сделать подарок больной маме...
На следующий день провели комсомольское собрание, на котором А-ча исключили из комсомола. Через два дня прискакал из Москвы его папа, пытался сыночка защитить, чтоб не отчислили из училища. Но тут все начальство как курсовое, так и факультетское было непреклонно - никому не нужно было самоубийство, так как в изоляции А-ч оказался сразу же. Даже вопли его папы о том, что деньги сыночку подбросили политические оппоненты и недоброжелатели действия не возымели. Он был отчислен, полгода поболтался в роте охраны, после чего исчез из нашей жизни окончательно.
Вот такая история. Потом на курсе тоже случались кражи, но поймать уже никого не смогли.


Сон на лекциях

Все наверное помнят насколько освежающ сон на лекции, под убаюкивающе-монотонный голос лектора. Среди чемпионов по усыпляющей способности первые места всегда занимал полковник Сошников (результативность до 95%), немного от него отставал полковник Огороднейчук, начкафедры радиприемных и радиопередающих устройств. Но если Сошникова устраивало наличие пары человек, находящихся в сознании на первых рядах, то Огороднейчука присутствие курсантов, бредящих об освобождении Палестины с лицами упавшими на конспекты злило. Пару человек с лекции он выгнал, потом начал жаловаться курсовому начальству с известным результатом (не хочешь учиться-паши в наряде, а лучше в 5-ти сразу). Не помню кто (по-моему Женька Биндасов), желая отомстить, приволок на лекцию в Г-1 пару стоптанных юфтевых сапог, и уложил их на заднем ряду один на другой, как будто кто-то там спит на скамейке, и во сне высунул ноги в проход. Весь курс кроме старшины находился в предвкушении, даже никто не спал! В начале второй полупары Огороднейчук заметил таки сапоги, весь подобрался как коршун и, обращаясь к старшине Мельниченко, свистящим шепотом так говорит: "Старшина, идите разбудите вон того негодяя, дайте ему лопату, пусть копает, если не хочет учиться!" Старшина залез на галерку, слегка опупел и говорит:" А тут никого нет!", и показывает пустую пару сапог. Огороднейчука слегка скривило:" Ладно продолжим лекцию". После этого он спящих уже не трогал и никому не жаловался.