АБИССИНСКИЙ НАЛОГ.


Курсант военно-морского училища, заваливший в сессию экзамен, считается "академиком". А время переэкзаменовки за счет собственного отпуска - соответственно "академией". Кто, когда и почему столь благозвучно окрестил сие "трагическое" явление в курсантской жизни уже не вспомнить. Но в прозвище "академик", согласитесь, сквозит какая-то ирония, насмешка и даже издевка над человеком, проявившим "глубокие знания предмета". Никакие увещевания, наказания и взывания к совести не заденет так за живое русского мужика, как приклеенное обидное прозвище - пусть даже и приличное слово. Вам говорят: "Как дела, академик?", а вам слышится: "Как дела, баран безмозглый?" Наши преподаватели, командиры и начальники с особым удовольствием употребляли это слово в воспитательных целях. Но в то же время, такое почитаемое слово - это же бальзам на сердце родителей, ожидающих приезда своих чад, когда вдруг приходит такая телеграмма: "После сессии остаюсь в академии. Целую! Вовик."
- В какой академии? - не понимает мама.
- В какой, какой…Написано - "в академии", - поясняет папа, делая при этом сильно важное лицо. Но шестым чувством он ощущает свою вину за то, что зря в свое время сдержал себя во время воспитательного процесса и не прошелся лишний раз солдатским ремнем по "академической заднице".
Однако получив со второй попытки такую желанную "государственную оценку" ( на переэкзаменовке больше "трех" баллов никогда не получишь, будь ты хоть трижды настоящим академиком) совсем не значит, что ты тут же получишь отпускной билет. Предстоит еще отработать "абиссинский налог", как говорил наш зам по учебной части Петр Андреевич Бачуринский, или для краткости "Бак". Этот перл его личное изобретение и произносил он его с наслаждением, упоением и так трепетно, будто опасался случайно расплескать.
Зимой отработка "налога" заключалась в очистке территории от снега, до асфальта, с выравниванием сугробов в одну линию. Наш ротный поэт и штатный "академик" Женька Елизаров, в курсантском миру просто Дизель, до того возненавидел этот процесс, что разразился такими строчками:

Лопатою снег загребая
И матом ругаясь, как свин,
Начальство по буквам склоняя,
Забудет о матери сын.

А вот "летний налог"… лучше бы на свет не родиться. Петр Андреевич был страстным любителем тенниса. На спортивной площадке факультета соорудили теннисный корт, ставший его гордостью. Это был объект приборки особой важности. Туда допускались толь самые-самые. Корт ежедневно подметали, поливали, подкрашивали, песочек подсыпали, утрамбовывали и снова поливали.
Именно о песочке надо сказать особо. Это был не просто песок. В окрестностях Петергофа Бак нашел какой-то природный камень красного цвета, привез два самосвала этого добра и вывалил вблизи корта. Сюда же притащили кусок рельса, огромный молоток и процесс пошел. Теперь наряд на работу, до этого не такое уж и суровое наказание, превратился в каторгу. Провинившийся должен был натолочь ведро красного песка и лично его сдать трясущимися руками старшине факультета мичману Трясоруку. "Мама, роди меня обратно", - застонал факультет, когда мужики представили, что ждет летних "академиков".
… В академию попал Кузя, и не просто попал, а влип по полной программе, завалив два экзамена. Бак возликовал. Бедняге предстояло "отбатрачить" двойной "налог". К слову сказать, Кузя был "питоном" (выпускником Нахимовского училища), а этот контингент Баку всегда не нравился из-за врожденной сачковитости. "Питон" так же совместим со словом "пахать", как еврей - со словом "грузчик". Но этого он не учел.
- Десять ведер песка, по пять за каждую "двойку", - приговорил Бак несчастного Кузю и передал его отпускной и проездные мичману Трясоруку.
Подолбив до обеда кувалдой по рельсу, Кузя подсчитал объем произведенной продукции. Только что пересдав высшую математику, он сообразил, что это высокоинтеллектуальное занятие займет весь остаток отпуска, а может еще и практику прихватит. "Дурных нету!" - решил "академик" и, схватив метлу, мигом смел песок в дальнем углу корта, забросал это дело в ведро и помчался к мичману.
- Вот, принимайте!
- Молодец! А теперь высыпай тут!.. Разровняй!.. Долби дальше, - и мичман сделал первую пометку в своем блокноте.
Великая вещь шланговитость - незаменимое качество для выживания в условиях военной системы. Как только мичман отлучался по своим делам, Кузя тут же хватался за метлу.
До обеда ведро! "Молодец! Высыпай…разровняй…долби дальше", - потирает руки мичман. После обеда снова ведро! "Молодец! Высыпай…разровняй…долби дальше", - подбадривает довольный мичман. Ему тоже не очень улыбалось исполнять роль сторожа на каменоломне с пескодробильным "оборудованием".
Через неделю Кузя уже мчался на "Красной стреле" в первопрестольную к маме с папой. А Бак, обнаружив, что размер кучи камней остался без видимых изменений, метался по корту, рвал волосенки на темечке мичмана Трясорука и искренне обещал посадить обоих.
В день, когда мы возвращались из отпуска, Бак стоял перед входом в спальный корпус в позе Наполеона: руки за спину, фуражка нахлабучена так, что козырек касался носа. Он был неподвижен как статуя и абсолютно не реагировал на отдающих ему честь курсантов. Внутри у него все клокотало. За долгую, очень долгую службу в военно-морском училище еще никто, никогда так нагло и бесцеремонно его не надувал.
- А что это с Баком? - спрашивали мы у дежурной службы.
- Тс-с! Тихо! Это он Кузю ждет.

История, рассказанная мне моим батей.

Многие восточные немцы помнят историю, произошедшую всё в том же Рехлине на озере Мюриц в 1967г. Заступили в наряд на КПП дежурный ст.сержант и двое солдат, одним из которых был бывший тогда ещё салобоном батя и герой сего рассказа старослужащий Владимир Аверин. Володя, надо признать, был разгильдяем из разгильдяев: Через день на ремень, через два на губу.
Так вот: прибегает одна женщина на КПП вся в слезах и на ломанном русском языке
(Уж как учили в обязательном порядке в школах ) Рассказала о пропаже двоих её детей
9 и 11 лет в течении вот уже полутора суток, как ушли из дома в сторону озера так до сих пор и не вернулись. Полиция прочесав озеро на катере прекратила поиски. Как резюмировали - поиски продолжаются. Ведомая последней надеждой она обратилась за помощью к русским солдатам. Аверин и ст. сержант отправились на поиски, оставив батю как молодого охранять вверенный шлагбаум.
Уже потом Володя рассказывал:' Прикинул, говорит, откуда ветер дует и двинулся в противоположном направлении. Долго блуждая по густым камышам по пояс в воде, услышал слабый детский плачь!!! Можете себе представить радость матери!
Как выяснилось дети соорудили из брёвен некоторое подобие катамарана и спустили на воду решив познать азы мореходства. Да вот беда не позаботились о вёслах, и унесло их ветром через всё озеро, прибив плотик к густым камышам. До берега далеко, докричаться невозможно, глубина приличная, да и плавать то толком не умеют.
Разумеется, корреспонденты понаехали. Отцы командиры в момент смекнули не будет же рядовой Аверин- разгильдяй интервью давать. И так за один день он стал отличником 'ВВС', классным специалистом (2кл) в звании ефрейтора. После сей починки ефрейтор Аверин ( в послужном списке которого прибавилось 12 поощрений) годился для дачи интервью. А сколько подарков ему преподнесли:
Но кожаный портфель и набор ручек с золотыми перьями он тихо продал немцам в одном из гаштетов. Зато демобилизовался он в новеньком костюмчике, а на остальные вырученные марки весь взвод отмечал в каптёрке 'Корном' Володин дембель.

В 1939 г. было призвано в РККА (Революционно-Крестьянскую Красную Армию) множество люда (до этого призывали только с 21 года, а с 1939 подгребли всех - кому 18,19,20,21), не брали только людей с тяжелыми психическими и физическими заболеваниями. Здесь нужно заметить, что знаками различия в те стародавние времена служили петлицы, а не погоны. Так вот, один молодой боец из рязанской деревеньки, призыва 1939 года, совершенно не мог распознать по петлицам звание. А так так в порядке живой очереди он должен был стоять "на тумбочке", то для него был составлен на листке список с рисунками (сколько ромбиков, какой цвет петлицы, звание и т.д.) для того чтобы он мог "нормально" общаться с комсоставом. В один прекрасный день в часть приехал с проверкой какой-то высопоставленный генерал, чуть ли не командующий округом, и зашел со свитой в казарму, где по "счастливому" стечению обстоятельств наш герой был дневальным. Увидев "охфицера" боец крикнул "Смирна!", вытянулся, "отдал честь", глянул на петлицы и скосив взгляд на листок бодро начал "Товарищ... ..." пауза затягивалась - так как в листке не было расписано званий старше майора (просто не предполагалось, что наш боец будет с ними общаться) :)) - и буднично закончил ".. Отбой. Такого звания в списке не значится."
Бедолагу однако не расстреляли, хотя времена были суровые, а комисовали - неспособность распознавать знаки различия была причислина к тяжелому заболеванию.