Дочь зампотеха

Учебный полк под Хабаровском. 50 км от города, 5 км от офицерского посёлка. Зампотех полка, несколько лет назад брошенный женой, оставившей
ему на воспитание общую дочь Наташку, узнает, что его чадо, будучи в 11 классе, практически не появляется в школе. А идёт март, и до экзаменов
всего два месяца! Оказывается, Наташка проводит дни с холостыми прапорщиками, отдыхающими после нарядов, часами не выходя из горизонтального положения. Экстраординарные способности и бескорыстная увлечённость породили незаурядное мастерство.

Убедившись, что уговоры на дочь не действуют, подполковник на следующее утро привёл её в полк, посадил в собственном кабинете и заставил читать
учебники. К обеду выяснилось, что в присутствии дочери как-то не получается разговор с подчиненными на привычном армейском языке, к тому
же писарь Володя стал делать на печатной машинке слишком много ошибок.

После обеда в полковой столовой (к слову, дефиле Наташи по центральному проходу вызвало у солдат бурное восхищение), девочка была сдана на
хранение 30-летней библиотекарше и почтальонше Марине Борисовне, жене майора, служившего в самом поселке.

Библиотека была в клубе, в 100 метрах от штаба, на втором этаже. А в комнатке на первом жили дембель Руслан, киномеханик и вечный дежурный по
клубу, и замполитовский писарь Женька, днём отсыпавшийся после ночных стучаний по клавиатуре. Ночевал там, кстати, и Володя, поскольку кабинет
зампотеха был самым неуютным из всех штабных помещений (остальные семь штабных писарей имели кто кресло, кто матрас, кто четыре мягких стула, а кто и раскладушку).

В клубе было два телефона: у замполита (которого никогда днём не было на месте - он преимущественно вёл ночной образ жизни) и у Руслана, а в библиотеке кабель срезал ещё предшественник Руслана, потому что Марине надоели постоянные звонки солдат: а не привезли ли почту (а привозили её по совершенно случайному графику).

Недели на две всё вошло в колею. Раза четыре в день зампотех выходит из кабинета проведать Наташку. Володя сразу же звонит Руслану, тот
прекращает возвратно-поступательные движения, Наташка натягивает джинсы, взлетает на второй этаж и углубляется в чтение. Ночные рассказы Руслана и Женьки, которому тоже перепадало, окончательно нарушили покой Володи. Он договорился, что в день массовых дивизионных учений, когда все штабные офицеры будут торчать на танковой директрисе, он присоединится
на полчасика, а постучится для конспирации 'спартаком'.

Но надо ж тому случиться, что зампотех был отослан с директрисы в ремонтные мастерские и, соскочив с машины, решил срезать мимо клуба.
Подойдя к двери библиотеки, он увидел в просвете двустворчатых фанерных дверей полоску закрытого замка, спустился к двери Руслана и постучался
так, как стучался Володя, принося геройски добытую закуску на спонтанные
офицерские пьянки, т.е. тем же 'спартаком'.

Увидев много интересного, подполковник задал единственный вопрос: 'А где Марина?' 'У себя', - ответил Руслан, выдергиваясь из Наташки. Зампотех взлетел по лестнице, пробежал по коридорчику и одним ударом ноги взломал хлипкую дверь. Марина, прижавшись грудью к столу, энергично отдавалась майору Барабанову, временно находящемуся за штатом по причине сезонного сокращения полка.

Короче, буквально в течение следующей недели зампотех перевёлся куда-то на Чукотку.

Рождественская история. Окончание.

Практически полностью повторив эпопею с погрузкой, усевшись на место 'дедсостава', мы сваливаем домой. Традиционное 'Смены не будет' разнеслось над портом, и мы, подлетев вверх на положенные полметра, пересекли железнодорожный переезд. Жужа нервно заскулила.
- Вовка, да возьми ты ее на руки! Мерзнет же!
- Не заслужила! Спит на службе, сука!
- Да ладно тебе!
- Хрен с тобой! Лада! Иди сюда.
Судорожно подергивая лапами, Лада запрыгнула к Вовке на колени. Холодно, стальной кузов 'шишиги' здорово промерз. Достали сигареты, закурили весело обсудили 'новое слово в охране границы'. Вовка лениво огрызался. Солнце поднималось все выше. Блин, ну что за жизнь? Вот все время так. Думаешь, что только в кузов залезешь и можно будет морду рвануть, а тут сон как рукой сняло. За бортом 'шишиги' мелькают улицы Пересыпи, вот уже и мост проскочили. На район гоним. Интересно, сперва Жужу закинем на питомник или ребят заберем? Вообще-то зря Жужу брали, лучше бы без нее, смена была бы значительно быстрее. Ладно уж. Нет, на проходной повернули налево, значит за пацанами.
- Стой!!! Эй, салаги, грохните ему по кабине. Ну, где они таких водил набирают?
Скрежетнув тормозами, собрав всех в кучу-малу, шишига остановилась.
- Твою мать! Водила, с Нижнего Тагила! А полегче нельзя? Бля! Попадешь ты ко мне на концы!
- Вовка, не хер тут сидеть! Шуруй на питомник, а то мы тут до 12-ти меняться будем! На обратном пути заберем.
- Ну, вы и сволочи!
- Давай, давай, вали! Станцию не выключай!
Грохнув валенками об пол кузова и не забыв отматерить водилу, вцепились в борта, машина рванула с места. Вот и район. Мезенцев уже на стреме.
- Здорово орлы! Что на завтрак?
Ну, это он не нам, это он смене.
- А кормить не кто не обещал!
Это его сменщик, тезка, Шура Краснокутский, 'страшный прапорщик'. Странно, но у нас в отделе за глаза всех называют по именам на одесский манер, хотя этот Шура нам в отцы может годится. Исключение только одно Дед. Дед это наш старшина, старший прапорщик Ратиловский. Это человек, который к пятидесяти своим годам умудрился поиметь пятьдесят два года выслуги, говорят, что он на 10 рублей больше начальника ОКПП получает. Герой границы! Во как! Хотя это вполне достижимо, пограничные 'год за полтора', 'полярные', 'камышовые', 'горные', 'высокогорные'. Дед у нас не сачковал, он с границы только в отпуск или в госпиталь.
Ладно, что это я в лирику. Вон и Саня Чопенко идет с нарядом. Все сменились.
Через пятнадцать минут, чуть не снеся створку ворот не вставшую на фиксатор, 'шишига' вывалила нас у казармы. Пехом, на пятый этаж, во всей этой экипировке, ну, ё-моё!
Гена уже встречает нас у порога.
- Так, быстренько! Строимся, строимся! Жрать, срать, спать! Быстренько докладываемся, а то тут перспективка может на досмотровую нарисоваться!
- Ну, ни фига себе! Товарищ капитан! Может не будем так шутить?
- Шутки шутками, а может и досмотровая случится. Дежурному пока портнадзор не подтвердил приход. Может ваша будет, может нет. Давайте шустрее!
Ритуал был соблюден, все построились, доложились. Вот, что у меня всегда вызывало трепет, так это верность традициям. Приказ на охрану границы, доклады. Сразу понимаешь, что службу тащишь, а не херней маешься. Серьезно. Ну, да не до лирики уже, замудохался я что-то. И тепло уже, в сон клонит. Пойти пожрать или сразу спать завалиться? Не-е, если Гена говорит, что может досмотровая нарисоваться, то жрать нужно. Ладно, пойдем, порубаем.
- Наряды, вольно, разойдись! Сдавай оружие!

О, сегодня плов! Нормально! Так не забыть молодых вздрючить, а то проваландаются тут, а потом на причалах затяжными моргать будут.
- Э, бойцы! Пожрали и спать, не фиг тут рассиживаться! А то потом будете скулить.
- Товарищ сержант! А покурить потом можно!
- Курите в отделе, знаю я ваше 'покурить'! В 'ЧеПок' рванете, а это минус полчаса от сна. Книгу службы смотрели? Состав нарядов тот же. Засеку или доложат, что в буфете были, урою! Поняли?
- Так точно!
Вот салаги, уже полгода в отделе, а все как дети малые, да ладно, в принципе это их первый серьезный заход на 'шесть через шесть'. Раньше, ну на сколько они зарывались, ну на суток трое, а тут… Вот то тоже.
Ну, вот, поели, теперь можно и поспать! Не-е, сперва курнем, а потом в койку.

Кубрик встретил непривычно чистым воздухом, а с чего бы ему быть спертым, осенники уволились. Темнота, тишина, чистота.
- Сань!
- Что?
- Ты что там делаешь?
- Да, рожу обморозил, дерет всю. Вот кремом мажусь! Блин, сопли еще.
- Каким?
- Да хрен его знает, 'Балет', что ли. Темно же, не видно.
- А-а, дай и мне что ли. Губы вон все потрескались.
Саня интенсивно похлопывает себя по щекам втирая крем. Еще минута и тюбик шлепается мне на одеяло. Открываю, выдавливаю на палец и начинаю наносить на губы. Что-то это все мне напоминает. И запах такой знакомый и пощипывает. Может лизнуть?
Обана, а Саня куда сорвался? Ты глянь, слышь, во дверью грохнул. Блин, что за вкус? Ох, ё-о! Щиплет-то как! Паморин! Твою мать! Подьем!!!
- Чопик! Гад!
Ой, нет, не гад, вы на него самого посмотрите. Навел нездоровый румянец! А матюгается как!
- Чопенко! Ты сволочь! Мало того, что себе рожу 'Паморином' натер, так еще и мне подсунул!
- Да, блин, кто бы его в темноте разглядел!
- Хорошо еще не крем сапожный!
- Да ладно тебе, сапожный у меня внизу лежит.
- И то хорошо. Спасибо тебе, родной!
- Не за что. Блин, как щиплет.
- Крем свой давай!
- Да дам я, только дай дрянь эту смыть!
Ну, вот и все. Спать, итак времени убили кучу с 'Паморином' этим.
- Риха!
- Что?
- Кремом мазаться будешь?
- Саня, да пошел ты нафиг! Опять напутал поди.
- Не-е, тюбик с 'паморином' он наполовину пустой уже, а этот почти полный.
- Ладно, давай.
Нет, пахнет кремом, не накололись в этот раз.
- Лови, спасибо!
- Не за что. Спокойной!
- И тебя туда же.
Спим.

Вот такая история, Рождество тут по большому счету и не причем. Но просто хотелось поделиться воспоминаниями об одном дне службы. Жаль, что ребята не присутствуют, а то бы вспомнили, перетерли, поржали, ну, и выпили бы соответственно. Эх, братишки! Вспоминаете ли вы меня? Как вы там на Самостийной, в Иванове, в Самаре, в Молдове?
Привет вам всем из Москвы, тут я обитаю ныне. Чешите грудь колючей проволокой до самого сердца! Во всяком случае вы у меня все там, и оно у меня 'чешется'!

О спящей собаке.
Навеяно Старшиной.
В то, что человек может спать в любых ситуациях я, после армии, верю безоговорочно. Спать можно на жестком полу, положив голову на сгиб локтя. Спать можно в кузове шишиги, которая едет по лесной дороге в Эстонии, булыжники от 10 см до метра. Спать можно, уткнувшись лбом в экран РЛС, и яркая развертка, снующая по экрану, не помеха. Спать можно, сидя ровно на стуле в дежурке и положив перед собой раскрытый устав, здесь главное, почувствовав на себе офицерский взгляд, вначале перевернуть страницу, а потом уже поднять глаза, максимально их сфокусировав. Спать можно просто на ходу в ночном дозоре, высыпаешся необыкновенно, сам пробовал, при этом идти лучше вторым, чтобы утыкаться в спину напарника, а не в очередную сосну или камень.
В общем, на втором году службы я точно знал, что боец может спать везде и всегда. Но собака, с ее обостренными чувствами, тем более пограничная, спать на службе не может.
Летней ночью одна тысяча девятьсот восемьдесят лохматого года я с напарником Пышкиным, в миру Пышняком, возвращался с ПТН-а, поста технического наблюдения. Надо сказать, что ПТН находился в пяти километрах от заставы и начальство мудро решило, что расходывать бензин и моторесурс машин не по-государственному, гоняло наряды по дозорной тропе пешком. Так что, час туда, шесть часов там, и час обратно. Да и маршрут НВДНГ- наиболее вероятного движения нарушителя границы, кроме собственно дозоров и ЧГ, часовой границы попросту секрет, перекрывался многократно. Пройтись по хорошей погоде после шести часов в душной операторной было даже приятно, и мы наслаждались шелестом волн, мерцанием звезд и сосновым воздухом. Приближаясь к участку где должен сидеть ЧГ, мы даже посетовали, вот, выскачат эти уроды из кустов и испортят весь кайф. Так шли себе и шли, но тут - оп, дозорка уже кончается, начинается асфальт поселка где застава, а ЧГ нет. Ну, эти уроды, Нюх, инструктор службы собак, и Мурзик могут давит массу, но Фокс, огромный кобель, спать не может и нас должен давно услышать. Воображение стало тут же рисовать страшные картины: прорыв границы, боевые пловцы - диверсанты, убитые товарищи. Рысью мы помчались назад, обшарили землянку, сложенную из валунов, где прятались еще лесные братья, бревенчатый туалет, который построили культурные эстонцы, чтобы не загаживали вполене симпатичный пляж, все кусты. И только в отдалении, привлеченные странными звуками, мы обнаружили пропажу. Мурзик, Нюх и Фокс лежали под кустом рядком, практически штабелем. Фокс во сне пытался кого-то поймать, он рычал, скулил, по детски причмокивал и дергал всеми четырмя лапами. Бойцы же лежали по стойке смирно и только молодой посвист, предвестник будующего храпа, выдавал их жизнидеятельность. На негромкие призывы никто не реагировал, поэтому будить их пришлось при помощи верного солдатского сапога. Причем будить только зольдатов, с Фоксом такой фокус не прошел бы. Здоровый черный пес проснулся сам.
Овчар Фокс по гражданским меркам был собакой нетривиальной. Под дреску на заставе ходили только молодые, и то под приказом, он никогда не хватал бегущего за руки, только за шею, сбивая при этом с ног. Он любил во время дозора, если Нюх его спускал с поводка, полакамиться ежиками и другой дичью. И, как все пограничные собаки, он не любил офицеров. Почему почти все пограничные собаки не любили тех, у кого на шинели два ряда пуговиц, никто объяснить не мог, наверное, это на генетическом уровне.

Вы любите оружие? Я тоже его люблю. Не может человек, выросший в Советском Союзе его не любить страстной, иррациональной любовью. А где его, это горячо любимое оружие можно хотя бы увидеть? Да в таких количествах, что бы на всю жизнь хватило, что бы досыта, что бы с перебором? В Армии, конечно. Ну а если случилось так, что в Армию вы не попали? Ну тогда только в музее. Нет, конечно, есть и другие возможности, но именно в Центральном музее теперь уже Российской Армии оружия МНОГО. Больше разве что в музее на Поклонной горе, куда некоторые экспонаты из ЦМРА переехали. Но на Поклонной - это все-таки не то. Не тот размах, не тот материал. Есть конечно на что посмотреть, но прямо скажем - не то.
Ну вот скажите, есть в музее на Поклонной горе капсюльная револьверная винтовка Кольта, военному министру Российской империи дареная? Нет и быть не может. А кукри непальского полка Ее Величества, подаренный маршалу Малиновскому? Ась? Тоже нет.
Коллекция оружия в музее прямо скажем, богатая. Поговаривают что в Питере, в Музее Инженерных Воиск и Артиллерии еще богаче, но не был. А с коллекцией клинков в Музее Донского казачества все равно тягаться бесполезно. Разве что музей в Туле может - да и то, по количеству.
Так вот, бродил я по уютным залам экспозиции Центрального Музея бывшей Советской а ныне Российской Армии и наслаждался. Душа пела. Вот когда орган слушаешь, все внутри тебя в унисон с этой дивной гармонией поет, вот так же и у меня весь организм пел. Ах, какая коллекция! Да не просто абы как лежит, а по разделам, историческим периодам и армиям разложена, рассортировано, подписано. Читай, смотри, изучай историю любимой Армии и Флота. Рабоче-Крестьянских в особенности.
И вот заметил интересную особенность. Любили вожди нашей Армии и Революции иностранное оружие. Не знаю уж почему. То ли не хватало Армии и Революции отечественного оружия, то ли считали что надо бить врагов рабочего класса его же оружием и на его же территории. Но факт. Вот например товарищ Мехлис немецкий пистолет фирмы "Ортегис" носил, калибра 7,65. А вот товарищ Сталин свой "Браунинг" явно с дореволюционных времен берег. Может даже тот самый "Браунинг" с которым он Тифлисский банк грабил. Зато в его личной коллекции один из первых АК-47 присутствовал. И лично И. В. Сталин этот автомат в жизнь впускал. А вот пистолет "Лахти". Изумительный пистолет. Делался он финскими рабочими из высокосортной стали, доводился вручную. И был тот пистолет надежен (как автомат Калашникова) и точен. Правда не каждый офицер финский этот пистолет получил. Но вот для советского офицера высокого ранга такой пистолет нашелся. А рядом - шведский "Лахти", с буквами "VKT" на рукояти. Тоже советскому офицеру принадлежал. Финский-то понятно, трофей, но вот откуда шведский? Василию Иосифовичу Сталину коллеги - летчики "Астру" испанскую в подарочном исполнении преподнесли. А еще лежат "Вальтеры", "Маузеры", "Кольты", чехословацкий CZ-75, тоже в подарочном исполнении, про "Р-09", "Парабеллум" прославленный даже не говорю.
А на фоне всего этого оружейного великолепия, всей этой симфонии заграничной - исключение. Маршал Советского Союза. Товарищ Тимошенко.
Так вот, товарищ Тимошенко заграничного оружия (по экспозиции судя) не любил. Не жаловал. А любил он револьверы системы "Наган", с которой сначала царская, потом Красная Рабоче-Крестьянская, а потом и Советская армии две Мировых и одну Гражданскую войну провоевали. Я их насчитал четыре. Один - обычный вороненый, один - с командирских курсов "Выстрел", о чем надпись на рукояти имеется, один никелированный и один - самый красивый, никелированный, с гербом Советского Союза.
И знаете, как-то вот проснулось во мне к товарищу Тимошенко уважение невольное. Иррациональное. Как любовь к оружию у советского человека.

Летом 1976 года после четвертого курса института мы проходили учебу в летних лагерях.
После двух месяцев этой учебы нас выпустили лейтенантами. Но об этом в следующий раз.
Нас, молодых "курсантов" уже успели свозить на стрельбище, вдоволь находились строевой... В воскресенье вечером - коллективный просмотр художественных конофильмов (в основном, 50-х годов) на площадке в лесу под открытым небом. Лето было холодным и очень дождливым, поэтому нам выдали старые солдатские шинели -- укрываться ночью в палатках.
После окончания демонстрации фильма около 22:00 час все побежали на вечернее построение, но на площадке осталась одна ничейная шинель.
Дежурный по сборам офицер, молодой лейтенант, почти наш ровесник, но уже с погонами, подобрал ее и добивается: "Ребята, кто-нибудь заберите шинель!"
Никто не остановился. Дежурный лезет в карман шинели и находит там пригоршню патронов, прихваченных кем-то со стрельбища.
ЧП большого масштаба. Проверки ничего не дали -- у всех курсантов есть шинели. На построении начальник сборов строго приказывает всем сдать патроны в штабную палатку, обещая в таком случае прощение...
Из заднего ряда в ответ хриплым голосом кричат: "А вам каких принести -- простых или трассирующих?!" Весь строй чуть не повалился от смеха.