Отец рассказывал...

Военная каферда гвардейского МИСИ (моск. инж-строй инст.). И был там среди прочих один полковник авиации и ГСС в придачу (герой Союза).
Обладал по жизни одним нехорошим свойством - любил правду. Очень крепко...

Сидит рота на занятиях. Полковник опаздывает...
Открывается дверь и через нее пролетает портфель (из тех, что потом кейсами заменили) и приземляется аккурат на кафедру. Далее, медленно заходит полкан и обводит всех мутным взором.

- Итак, студенты! Что общего между Маршалом СССР Г.К. Жуковым и третьим советским спутником?

Гробовая тишина: только что Хрущев снял министра обороны Жукова и заодно, запустили этот самый спутник. Времена весьма скромные на правду...

- Эх, Вы! - махнул рукой полкан. - И Маршал Жуков, и третий спутник вылетели одновременно!

Лекцию отменили без оргвыводов...

В начале восьмидесятых годов, когда я служил в Афганистане, в соседней эскадрильи случился позорный случай - прапорщик продал цинковую коробку с патронами к АКМ афганцам.
То, что теперь в Чечне дело привычное, тогда в Афгане было в диковинку, что объясняется скорее не военно-патриотическим воспитанием или другим менталитетом советских прапоров, а языковыми трудностями общения с местным населением и лучшей работой особистов.
Они, кстати, нашего героя и поймали.
И начал раскручиваться тяжелый маховик советско-военного справедливого возмездия.
Для начала прапора решено было заклеймить позором на суде офицерской чести.
И в один прекрасный день собрал замполит полка всех офицеров и прапорщиков в клубе, который представлял собой огромную палатку с задранными от жары краями, и первым стал костерить на чем свет стоит попавшегося продавца.
Затем,с гораздо меньшим энтузиазмом и по бумажке, выступили назначенные товарищи и друзья бедного прапора.
В заключении и наш герой получил возможность выступить с последним словом в свою защиту.
Все как в настоящем суде.
Командир полка, также присутсвовавший на суде, все это время мрачно молчал, думая о пятне, которе ляжет на полк из-за этого случая, и о академии, которая может из-за этого пятна накрыться медной крышкой.
Не по теме, но заметьте - все это происходило задолго до Моники Левински и Билла Клинтона...
Красный от жары и волнения прапор поднялся, и стал, как мог, защищать себя. При этом он не вспоминал о своем тяжелом детстве, о маме-старушке, двух детях и трех племянниках, не бил себя в грудь, утверждая, что 'бес попутал' и 'больше не повторится', и даже не пытался цитировать 'Письмо к американским рабочим' или 'Малую Землю'.
Речь его была коротка и изящна.
Почти как у Милошевича в Гаагском суде.
-Так ведь, это ... Товарищ полковник... - сказал он, почему-то обращаясь к командиру полка - Я ведь им патроны... вареные продал.
Лицо командира просветлело. Появился свет в конце тоннеля.
Дальнейшее разбирательство показало, что прапорщик в день перед сделкой что-то действительно очень долго варил в большой кастрюле на электроплитке. Нашлись и свидетели, одному из которых он замутил что-то про холодец, а другого послал на хер.
Привели в качестве эксперта заспанного после наряда начхима.
Тот долго въезжал - о чем собственно речь.
Но, поняв суть вопроса и поправив очки, объяснил:
-Э-э.. Действительно, при длительном кипячении патронов, то незначительное количество воды, которое находится в воздухе, обязательно присутсвующем в патроне для прохождения реакции возгорания, переходит из газообразного состояния в жидкое, что приводит к потере необходимых кондиций пороха в патроне, необходимых для его воспламенения, по причине чего ...
-Короче, стрелять не будет?! - не выдержав, перебил командир, и получив утвердительный ответ подумал: 'Умный, гад, наверное академию закончил...'
Еще гудел взбудораженный зрительный зал, еще возмущался замполит, напоминая о постановлении пленума ЦК КПСС от 16.01.81, а в голове командира уже созрел приговор суда.
Приговор был суров, но справедлив:

За опасные и не согласованные с командованием полка самостоятельные диверсионные действия объявить прапорщику Г...ву о неполном служебном соответствии с досрочным прерыванием командировки в ОКСВА.

'Прапора отправлю в Союз, замполиту, чтоб не выпендривался, напомню о его официантке, а особисту рот закрою орденом Красной Звезды! И волки сыты, и овцы целы. Так что - держись, академия, прорвемся!' - думал удовлетворенный командир, уходя из клуба.
В это время из толпы офицеров и прапорщиков, тоже покидающих клуб, раздался громкий и насмешливый голос, обращенный к осужденному, но довольному прапору:
-Слышь, Колян, а чтобы автомат не стрелял, его что - зажарить надо?!
В горячем афганском воздухе раздался общий хохот.
Смеялись все.
Даже замполит...

В. Хорошилов

взято с http://www.anekdot.ru/an/an0304/o030414.html

История произошла в далекие 70-е. Был в рижском тралфлоте капитан БМРТ Едемский Александр Иванович. Мужик толковый, но матерщинник страшный. Начинал свой путь моряка еще в Мурманске тралмастером. В душе так тралмастером и остался, капитанский мундир не надевал практически никогда, всегда ходил в фуфайке, валенках, ушанке. Однажды они на этом самом БМРТ подошли к плавбазе сдавать рыбу. Александр Иванович в неизменном прикиде красуется на мостике. Тут с базы хорошо поддатый и не очень доброжелательный мужичок ему кричит: "Эй ты, х..., позови капитана". Тот отвечает: "Я капитан". Они: "Какой ты на х.. капитан, шутки дома шутить будешь, ты х.., а не капитан. Давай зови капитана тебе говорят".
Александр Иванович молча отворачивается и исчезает. Через 5 минут снова появляется на крыле в капитанском мундире со звездой героя на груди, молча подходит к этому совершенно ошалевшему чудаку на базе и утвердительно кивая указательным пальцем в его сторону говорит:
"Вот ты х..., а я капитан".

P.S.
Флот или Армия, Сухопутный или Морской, гражданский или военный - не это важно, важно быть мужиком.

В 1992 году.

Сам я себе судья!
Годы стирают память,
Бьются колокола,
По убиенной Державе.

Последний Отчизны час,
Поругано и позабыто,
И пред разбитым корытом,
Сидит, как старуха, мать.

Слышны уж не вдалеке,
А всюду победные марши -
Стоят на Москве-реке,
Пятой колонной, ваши.

А Наших клеймят - фашист,
За то, что присяге верен,
Здесь в трусости - героизм,
В предательстве - достиженье.

На запад идут поезда,
С трофеями и рабами,
На башне горит звезда,
А рядом чужое знамя.

'Славянка' затихла вдали
Чу!, виден финал атаки:
Ломают границы столбы,
Звездно-белые танки.

И замер ПМ в кобуре,
Свидетель второй гражданской,
Шеврон мой на рукаве,
Окрасился темно-красным.

Но водкой залита боль,
Мы снова встаем из праха,
Нам надо закрыть собой,
Державу, пока еще Нашу!