КАК СДЕЛАТЬ ИЗ АВТОМОБИЛЯ МУЗЫКАЛЬНЫЙ ИНСТРУМЕНТ.

У отцов-командиров рембатов, ремрот, ремвзводов и прочих ремподразделений есть много друзей. Будем считать, что все отцы-командиры просто отличные парни, к которым народ тянется пообщаться. Тянется, правда на своём личном транспорте, который потом остаётся в боксе.
Если на ямах оказывалась красная Нива, - все знали, - так надо. Поломалось что-то у зампотеха. Если появлялся Москвич-412 цвета плесени - значит что-то навернулось у зампотыла. Когда приезжала вечнопожёванная белая "копейка", - народ понимал, что что-то опять стряслось у замполита. Понимающий народ. Ну, поломалось. Так у всех бывает. Хотя нет, не у всех. У прапорщика Волыны(по прозвищу Говномаз) ничего не ломалось, кроме служебной шишиги. Не было у него личного транспорта, чем он лично был крайне встревожен. По большому счёту Волыне транспорт и не нужен был, потому как он компактно проживал в общежитии на территории части. Семьи у него не было, и жены не наблюдалось. А если надо поехать куда-нибудь, то многострадальный "66-ой" безропотно переносил и такие безобразия. Но когда Волына стал начальником складов ГСМ, что-то неприятно заглюкало в глубинах его самосознания. Ещё бы, все начальники вокруг имеют автомобили, а прапорщик Волына имеет только то самое самосознание и любоффь к уставам. Взял он две тыщи c книжки и купил подержанный Запор. Достопримечательностью машины был засов наваренный на водительскую дверь и амбарный замок, на который она запиралась на ночь. Цвет был ярко красным (как у зампотеха), характер - ослиный (как у замполита). На ямы Запор был привезен в кузове грузовика, потому что упёрся и по-ослиному не сдвигался с места в районном центре. Как его сгружали, как волновался Волына, какими скверными словами ругал бойцов - отдельная драма. В конце-концов кастрюлька заняла место в скромном уголке стоянки обслуженного транспорта.

Стоянка была расчитана на два десятка полноразмерных здоровых грузовиков, припаркованных перпендикулярно к забору. Первые (поближе к боксу) места несколько возвышались над дальними, то-есть, был небольшой уклон. Когда-то кто-то додумался возвести над стоянками лёгкую крышу, чтобы в дождливую погоду водилы покидали кабины и не намокнув могли дойти до "стакана" приёмщика. Навес покрывал кабины, а остальная часть автомобиля должна была геройски сражаться с непогодой. Надо добавить, что проектировщики были несколько оптимистичны касательно трудового настроя военнослужащих рембата и стоянка почти всегда пустовала. Что позволяло парковать автомобили не перпендикулярно забору, а параллельно, вписываясь под крышу полностью.

Волына ещё немного полюбовался на свово коня, с любовью потрепал его по крылу, и пошёл общаться.

- С обновочкой, товарищ прапорщик, - по доброму улыбнулся солдатик, перемазанный солидолом на манер спецназовцев.

Волына - фигура крупная, он теперь начальник, нету у него времени с солдафонами зубоскалить. Его тело молча целеустремлённо прошло в "кабинеты" на переговоры к начальнику ям прапорщику Дрыну. "Спецназовец" зло выругался, сплюнул под ноги и вполголоса прошептал пожелания в адресс Говномаза и его кареты.
Дрын Волыну не любил. Волыну вообще мало кто любил.На прямой конфликт Дрын не шёл, но ждал случая подставить ножку. Получив обещания, что как только - так сразу, Волына ушёл. Через час приехал на шишиге проверить как идут дела. Однако кастрюлька лежала там же, где сгрузили. Через два часа абсолютно ничего не изменилось. Следующий визит был ближе к вечеру, но пейзаж парка был неизменным. Прошло три-четыре дня. Волына всё приезжал, интересовался, переживал и уезжал. Солдатики, всей душой ненавидившие Волыну начали выпускать бюллетень о состоянии здоровья ЗАЗ-968М, государственный номерной знак такой-то. Бюллетень с прискорбием сообщал, что хорошего мало. Его повесили на воротах бокса. Когда Волына снова явился проведать свою жестянку, всё тот же обиженный невниманием прапорщика "спецназовец" молча ткнул пальцем в листик-бюллетень, обведенный жирной чёрной траурной рамкой. Прапорщик постоял, пошевелил губами, почитал, потом постоял ещё чуть-чуть, въехал в смысл написанного, оскорбился и побежал-было ругаться к Дрыну, но пятящийся с ямы ЗИЛ отчаянно засигналил, требуя убрать с дороги грузовик Волыны. Волына покраснел, раздулся от обиды, грязно выругался, но сел за баранку и парканул машину под навес. Параллельно стенке. Хлопнул дверкой и грациозно потряхивая животиком потрусил на разборки.
Дальнейшие события пересказаны от лица другого "спецназовца", того, который выводил ЗИЛа.

- Короче, рулю я ЗИЛка, разворачиваю, Капустин меня страхует, на цель заводит. Еду на стоянку, заезжаю опять же, задом. Всё, только глушить собрался, а Капустин свистит и руками машет, показывает куда-то. Смотрю, - "66-ой" сверху задом катится. Ну, думать начинаю. Вроде небыстро катится. Но добежать не успею. Упрётся в кузов, - на такой скорости ничего никому не станется. Потом смотрю, шишига быстрее покатилась. Ну, думаю, никуда не деться. Стукнет. Можно, конечно вперёд отъехать, есть пара секунд, но тогда, думаю, разгонится совсем шишига, а внизу машина вон, Запор, - водилу шишиги по всем правилам протянут. А вдруг кто-то из своих. Жалко будет. Нет, лучше уж пусть в мой кузов впенделячится. Мне всё равно ничего не будет. Потом думаю, кого это я спасаю? Шишигу рассматриваю. А она всё ближе и ближе и уже резво так едет. Вдруг как вспомнил, что это Волынова шишига, так даже обрадовался. Пусть, думаю, вставят ему, гаду, за кровушку випитую. А потом сообразил, - а чего это я должен ему свои борта подставлять? Глянул в зеркало, нет никого, глянул в окошко, что там, ниже по курсу? А там - только Волынов Запор и стоит. .......................

Такого лихого старта на ЗИЛе никто никогда не видел. Капустин утверждал, что 130-ый даже исполнил свечку (гротеск, понимаете-ли).

Запор ровнять в рембате не взялись. Там пацаны - мастера по нормальной технике, по колёсной, но никак не по музыкальным инструментам. Говномаз долго терпел усмешки, пока не увёз свою гармошку из расположения. Дальнейшая судьба Запора личному составу неизвестна, однако на отношения с ГСМ надолго легла чёрная, тучная тень.

Слегка адаптированная, но реальная история от младшего сержанта Сафарова:

РАССКАЗ ДЕЖУРНОГО ПО РОТЕ

Заступил как-то дежурным по роте. День прошел, двенадцать вечера, отбились все как положено и спать. Я тоже расслабился, думаю - щас дневального на тумбочку, второго - полы мыть, а сам привалюсь на часок-другой в сушилку. А забыл, что комроты наш еще в штабе тусуется с начштабом. Только на бушлаты упал, слышу - дневальный визжит: "Дижурный па роте, на виход!" И комроты: "Дежурный, сюда нах, быстро!" Пилотку одел, выхожу. Стоит капитан наш на бетонке, курит. Он мне:
- Сафаров, бл@, где каптер?
- Там должен быть, трищ капитан!
- Не п@зди. Нет его там. Дверь закрыта.
А дверь в каптерку запиралась только снаружи, это все знали. Старшина зачем-то так смудрил - изнутри ручку замка снял и заглушку забил. Может, чтоб каптер не расслаблялся, хрен знает. Один ключ у каптера, второй у старшины. А старшина тот уже час как дома на массу давит. У супруги под мышкой. Один раз я его супругу видел - так у нее под каждую мышку по такому старшине поместится. В тулупе и в валенках. Хотя на хера ему там тулуп - у нее ж под мышкой шерсть, как у Кинг-Конга. Ладно. А каптер же точняк здесь - как зашел в каптерку, так и не выходил. Что я, не запомню? Я еще к нему дневального послал за тряпками, тот дал. Только смурной какой-то был.
- Алтынбаев! - спрашиваю я дневального, который на тумбочке все это время стоял. - Выходил каптер?
- Ни выходил, таварищ сержант! Тряпка дал, сам каптерка пошел!
Херня какая-то. Подходим с капитаном к каптерке. Темно, свет на взлетке не горит - спят все, храп стоит как в бегемотнике. Ручку подергал - заперто, ногой попинал. Молчание. Бл@, мистика, думаю. Ну не может каптер через форточку улетучиться. Там решетки на окнах, опять же. И третий этаж.
- Короче, Сафаров. У меня в каптерке шинель осталась. (А то я не знаю!) Я в штаб пошел. Чтоб через десять минут ты с шинелью уже в штабе. А каптеру от меня скажи… сам знаешь. - И чтобы я его верней понял, добавил:
- Вы@бу!
А вот кого, не уточнил. Да я и не стал спрашивать - и так ясно. А он бросил сигарету на бетонку, придавил каблуком - и только дверь скрипнула. В штаб ушел, допивать.
П@здец, думаю. Где каптер-то? Куда он денется, если выход из роты всего один?! Посмотрел на всякий случай в ленкомнате, толчке. В сушилке все бушлаты поднял. Короче, везде, где свет горит, поискал - нету. Опять к каптерке пошел. Пять минут подолбился в дверь как дятел, только что не х@ем. Нет ответа. Почесал яйца, думаю, а может он и не в каптерке спит. Хотя, чтоб каптер спал на нарах в казарме, а не на матрасах в каптерке поперек двери - это скорей Магомет воскреснет. Забыл, кстати, сказать, что каптером у нас азер был, по фамилии Мамедов. Но, прикинул хрен к носу… а вдруг? Хорошо, фонарик у меня был на брелке. Всю казарму обошел и каждому в рожу посветил. Сначала нижние нары, а потом… потом верхние. Вот только не надо меня прикалывать. Может, думаю, он салабонство вспомнил? Под потолком захотелось полежать, к небу поближе? Мало ли какие у этих азеров фантазии бывают. Народ оторачивается от света, ворчит, конечно. На пяти языках. Да я их понимаю, сам бы ворчал - час назад еле-еле отбили, через пять отбоев-подъемов, уже третий сон глядишь, а тут тебе фонариком в рожу. Ладно. Да бестолку все. Нет каптера. Ни сверху, ни снизу. Только закончил проверять - сзади маму мою вспоминают. Оборачиваюсь. Это опять капитан. Орать на взлетке не стал, знает, что у блатных безусловный рефлекс - на шум ночью сапоги швырять. Ему ж тогда для авторитета придется их всех поднимать, взъ@бывать, а это дело долгое и нудное. Тогда точно не выспится. Поэтому шипит мне:
- Ну и где этот пид@рас?
Я ему шиплю в ответ:
- Нет его здесь, трищ капитан. Мистика… - говорю.
- Х@истика! … Если каптер в самоволку съ@бался, а ты его покрываешь - п@здец тебе! Точно не выходил?
Ага, вот он что подумал… Встал я в строевую стройку, и по уставу, но негромко:
- Никак нет, товарищ капитан! Заходил и не выходил!
- Ну смотри нах… Так, гвоздодер тащи!
Ну, думаю, вот это я попал. Это ж как мне завтра старшина вставит, что я дверь в каптерку сломал. Капитану-то похер, он шинель возьмет и домой до полудня. А старшина с утра приходит злой. Под мышкой не высыпается, наверное. Ему что-то объяснять - это ж легче пуд г@вна без соли съесть. Да и толку побольше. Но делать нечего, тащу гвоздодер.
- Ломай! Только тихо!
Сам знаю, что тихо. Поддел дверь на себя - точно, на замок закрыта. Ну, язычок аккуратно отодвинул гвоздодером. Наличник треснул, конечно, но и только. Странно, думаю, слишком просто как-то. Ведь замок на два оборота закрывается - просто так не отодвинешь. Ладно, потом разберемся. Открыл дверь, шагнул внутрь. Где тут, успел подумать, свет-то включается? Начал шарить по стене…

Лежу в сушилке на боку, неудобно как-то, голова гудит… Не понял, с какого хера?! Потолок на меня упал, что ли? Рядом Алтынбаев с полотенцем:
- Таварищ сержант, бери мокрый!
- Бл@, Алтынбаев, что случилось?
- Каптер палка голова дал!
- ???
И тут Алтынбаев напел мне занимательную, бл@, историю. Что случилось-то… Этот достойный сын горного козла Мамедов на самом деле был в каптерке. Он со своими азерами раскумарился с неистовой силой, пришел нехороший, а в каптерке еще и лосьону выпил - и его напрочь развезло. Но перед тем он осознал, насколько безобразно его поведение - а может, сколько портянок у него уведут из-под носа, пока он в отключке - и попытался сдуру сделать невозможное, то есть закрыть дверь изнутри. И закрыл. Как сказал по этому поводу мой акын Алтынбаев: "Замок собачка был, вниз дергал…". Отвинтил он что-то в замке, отщелкнул эту собачку, захлопнул дверь и отрубился навзничь. Как собирался дверь с утра открывать - не знаю. Наверное, навроде Терминатора просочиться в щель между плинтусами. Вместе с ключами. А самое веселое было то, что мой долбеж в дверь его разбудил. Но не до конца. И он спросонья понял только одно - кто-то ломает замок на двери в каптерку. Я только гораздо позже сообразил - мне повезло, что у него в каптерке ненароком не оказалось АКМа. Зато был металлический штатив от какой-то херни. Которым он меня и огрел по шее, когда я выключатель искал. И опять-таки хорошо, что не нашел - а то б он прицелился точнее и я получил бы звезду во лбу. В общем, повезло мне. Комроты тоже повезло - он вставил каптеру, забрал шинель и пошел домой. А вот каптеру не повезло. Старшина эту эпОпею услышал - и пошел каптер на лопату, траншеи рыть. А я что - я вроде как пострадавший, вон синяк на шее какой. Пронесло.

История рассказана моим очень хорошим знакомым, так что оснований для сомнений, как говорится, нет. Повествую от первого лица.
Дальний восток. Забытый богом аэродром. Приезжаю я в командировку в летную часть - для набора летных часов в особых метеоусловиях. Ну все как всегда: полеты разборы и проч и проч - летная рутина. Вечером, после окончания полетов собираемся топать в общагу. Выйдя на улицу замечаю, что у будки техницкой (кирпичный сарай, где техники держат всякий хлам) какое-то оживление. Подойдя ближе замечаю очередь, которая движется и возбужденно гудит. Оказывается, все, ЖЕЛАЮЩИЕ, после полетов, в порядке живой очереди подходят к кранику в стене, подставляют заранее
припасенную кружку и получают глоток живительной влаги (смесь спирта с водой). Но далее самое интересное: поскольку закуси нет - один из находчивых натер зубком чеснока кирпич. И каждый принявший дозу занюхивает кирпичом, т.е. закусывает со смаком втягивая приятный аромат.
Выпил - занюхал - передай другу!
В этом вся мощь и несокрушимость нашей родины!

В продолжение темы про службу в роте охраны.

С самого начала службы на авиабазе наш призыв активно привлекали к различным хоз.работам. Молоды мы были, на посты еще не хаживали, че с нас взять.
Служил с нами во взводе львовский студент Вася Рымик. Спокойный такой интеллигентный хлопец, в очках.
В те, уже давние времена командование нашей ротой было помешано на улучшении интерьера помещений караулок. Ремонтно-строительные работы прекращались исключительно на время проверок.
Так вот, как-то раз Васю отправили на помощь двум дедушкам, которые выстилали плиткой пол одного из помещений караулки. Дедушки использовали Васю по полной. Один разок показали, как это делается и вперед. Вася пашет, дедушки балдеют. К концу работ Вася, в общих чертах вник в особенности технологии плиточного дела. Когда командиры приняли решение «облагородить» еще одну комнату, дальновидный Вася сам предложил свои услуги, причем вызвался все сотворить собственноручно, без привлечения посторонней помощи. С тех пор и повелось. Мы на посты, а Васятка плиточку кладет. Очень скоро караулки превратились в подобие общественных бань или больниц. Без плитки остался лишь потолок и незначительная часть стен. Надо отдать Ваське должное, плитку он класть поднаторел здорово, мастером стал в этом деле первостатейным. Слава о Василии прокатилась по всей авиабазе. К ротному потянулись базовские ходоки. Васька стал нужен всем. Через год Василий перестал откликаться на окрик: «Рядовой Рымик, ко мне!». Слабо реагировал он лишь на обращение Василий Александрович. Постепенно, на базе не осталось ни одного помещения, к которому бы Вася не приложил бы свои руки. Что такое наряд или караул, из его памяти было стерто на прочь. Сама идея поставить Василия на пост казалась командирам кощунством. Васятка стал местной валютой, золотым запасом. Мы тихо балдели, когда офицеры соседних подразделений помогали Васеньке натягивать рабочий халат. Рейтинг Василия был неимоверно высок. Молодые войны сглатывали завистливую слюну, глядя на то, как устроил жисть Рымик.
Когда вышел знаменитый приказ об увольнении, Ваську демобелизовали первым, торжественно перед строем вручив документы.
Сильна пословица «свято место пусто не бывает».
Не успел еще остыть Васькины следы, а к ротному на перегонки ломанулось пять человек хитрой молодежи с предложением достойно и в полном объеме заменить ушедшего в запас мастера.