“Эх путь-дорожка, фронтовая...”

Май 1942 года, Керченский полуостров, Крымский фронт.

Эх, путь-дорожка фронтовая!
Не страшна нам бомбёжка любая...
Интересно, какой урод такие тексты придумывает? Этого поэта да под бомбёжку бы и посмотреть, как бы ему была не страшна «бомбёжка любая...» Нормальная такая главпуровская шапкозакидательская хрень: не страшны дескать, нам ни бомбёжки, ни обстрелы. А то ещё как-то привозили на передовую кинопередвижку и демонстрировали перед фильмом «Боевой киносборник». В нём два, приличных, вообще-то, актёра, Михаил Жаров и Николай Крючков, одетые в полушубки, наяривали на гармошке и пели залихватские частушки с припевом:
Что такое?
Вас ист дас?
Немцы драпают от нас!
В это время немцы блокировали Ленинград, осаждали Севастополь и вышли на подступы к Москве. А с экрана солдатам: «Немцы драпают от нас!» А немцы уже заняли Ростов, рвались к Волге, шли уличные бои в Севастополе, они оседлали хребты Кавказа, фашистский флаг развевался над Эльбрусом, танковые колонны Манштейна прорывались к Майкопу и Грозному. А артисты под гармошку:
Вас ист дас?
Немцы драпают от нас!
Похоже, что ГлавПУР получал зарплату у Геббельса и делал всё, чтобы навсегда посеять недоверие солдат к официальным источникам.
Впрочем, песня фронтового шофёра ещё не была придумана, 45-й ещё впереди, и немцы не дошли ещё до Кавказа и Сталинграда. А пока водитель тылового снабжения 44-й армии Крымского фронта гнал свой ЗИС-5В по степям Керченского полуострова к армейской базе снабжения в Керчи.
«Не страшна нам бомбёжка любая...» Ох, страшна бомбёжка фронтовому шофёру. Кто только не бомбил его за полгода войны. И важные, степенные двухмоторные Дорнье, Юнкерсы и Хейнкели - на станциях и тыловых складах, особенно страшные пикировщики Ju-87, часами терроризировавшие прифронтовые дороги, двухмоторные Мессершмитты Bf-110 и даже истребители не гнушались походя обстрелять военные грузовики. Не раз водитель бросал баранку и на ходу выскакивал из кабины в придорожную пыль. Вот и сейчас он ехал по пыльной степной дороге присматривая за прокалённым крымским небом: нет ли крылатого супостата? Потом уж, полвека спустя, пропаганда много сделает, чтобы убедить людей, что Крым всегда был татарским. А ведь были же на Керченском полуострове населённые пункты с красивыми русскими названиями: Семь Колодезей, Романовка, Марьевка, Мама Русская, Дорошенково, Мафовка, Петровское, Опасное, Капканы, Багерово, Ивановка. И греческие были названия: Феодосия, Ливадия, Симферополь, Севастополь. Были даже посёлки греческих колонистов: Мариенталь.
Главная проблема в степном Крыму - вода. Точнее, её отсутствие. Знаете, что такое крымская степь? Это выжженная земля цвета застиранных выцветших солдатских штанов, светлое хаки. По этой степи ветер гоняет кусты перекати-поле, по-местному - курай. И полное отсутствие речек, а озёра - только солёные. Местные жители перегораживали овраги, балки, дамбами, и собирали в них дождевую воду. Только там и можно было набрать воды для питья и в радиатор машины, воды жёсткой, солоноватой, дающей большое количество накипи. Водила гнал свою трехтонку в Керчь, облизывая сухим языком пересохший рот. Он старался дышать через нос - так организм теряет меньше влаги. И вот, где-то после Мариенталя, его настигли два Мессера. Как говорится: вспомни говно - вот и оно! Слёту они выпустили очереди по его грузовику. Шофёр тут же повернул баранку вправо, а сам, врубив нейтралку и выключив зажигание, выскочил из фанерной кабины влево, в невысокую, колючую и выжженную беспощадным крымским солнцем траву.
***
Последние дни были каким-то непрерывным кошмаром Крымского фронта. 10 мая 1942 года немцы на шлюпках, тёмной ночью, обошли наши позиции и высадились в тылу 44-й армии, за посёлком Приморское, под Феодосией. И одновременно ударили с фронта. Наши войска, построенные в один эшелон, не имеющие даже окопов («спасибо» зато представителю Ставки Л. Мехлису!), в панике бежали с Ак-Монайских позиций. Надо сказать, фронтовая разведка заранее смогла точно установить день начала немецкого наступления, но подготовка к обороне рассматривалась тогда как измена. Потом Крымский фронт пытался закрепиться в середине полуострова, на остатках старинного Турецкого вала, но и там не успели построить оборону. И немцы, почти не имевшие танков, не имея численного перевеса в войсках и артиллерии, продолжали громить войска Крымского фронта. Неизвестно, чего тут больше: немецкого военного искусства, или нашего разгильдяйства.
***
Немецкие самолёты полетели себе дальше, к Керченской переправе, а водитель выбрался из сухих зарослей чертополоха и вытащил колючки из одежды и ладоней. Жёстка и колюча крымская трава, босиком по ней не пробежишься, замучаешься потом занозы выковыривать. Он снял с пояса флягу, сделал пару экономных глотков воды, долго полоскав рот перед тем, как проглотить её. За холмом на дорогу выскочил лейтенант в грязной пропотевшей гимнастёрке, бежал видно, и сходу начал палить из ТТ:
- Стой! Стой, стрелять буду!
- Что такое? - спросил шофёр, притормозив.
Лейтенант вскочил на подножку к водителю.
- Возьми раненых до Керчи, у меня их восемь, все тяжёлые.
- Не могу, машина штаба полка с документами, не имею права подвозить.
- Возьми, сказал, а то пристрелю!
А что, и пристрелит, запросто.
- Ладно, поехали к твоим раненным.
Забрали в кузов раненных, бойцов, лейтенант садиться в кабину не стал, так и поехал, стоя на подножке со стороны водителя, чтобы успеть соскочить при авианалёте.
В Керчи шофёр спросил у девчонки-регулировщицы:
- Где тут военная комендатура?
- Езжайте в центр, к Митридату. Там возле военного порта, в здании бывшей таможни, и находится комендатура. Кстати, в том же здании и госпиталь, можете раненых сдать.
Доехали туда, сгрузили раненых, только не в госпиталь, а прямо на буксиры, стоящие у Генуэзского мола военной базы. Причальную стенку оцепили нкэвэдэшники с автоматами наперевес, пропуская носилки с ранеными через цепь, и отпихивая остальных. Они выполняли строгий приказ командующего Крымским фронтом Д. Т. Козлова: «На тот берег - ни одного здорового, только раненых!» После выгрузки раненых шофёр, вместе ставшим вдруг никому ненужным лейтенантом, явились в комендатуру за дальнейшими распоряжениями.
Там они получили такой приказ:
- Направляться на север Керчи, в посёлок Аджимушкай. Там создаётся полк обороны Аджимушкайских каменоломен. Поступите в распоряжение полковника Ягунова. Машину с документами - сжечь!
***
Оборона наших войск на Турецком валу 13 мая была прорвана, 14 мая немцы ворвались на западную и южную окраины Керчи, у посёлка Камыш-Бурун. На господствующей над городом горе Митридат немцы установили артиллерийские батареи и расстреливали причалы с нашими войсками, пытающимися переправиться через пролив. А немецкие самолёты расстреливали суда и плавсредства в водах Керченского пролива. 15 мая немцы полностью овладели Керчью и дальнобойной артиллерией расстреливали все переправы через пролив севернее Керчи. Эвакуация превратилась в бойню.
***
- Тебя как зовут? - простецки спросил лейтенант шофёра, вдруг забыв о субординации и своём офицерском чине.
- Слава.
- Меня Женя, Грищенко, - лейтенант протянул руку. - Откуда ты, Слава?
- С Рязани.
- А я местный, керченский. Закончил медтехникум, работал в медсанчасти металлургического завода Войкова. Так вот что, Слава, в Аджимушкай, в скалу нам лезть не к чему.
- Куда?
- В скалу, так керчане катакомбы называют. Во-первых, под обстрелом, по дорогам забитым войсками и беженцами мы не доберёмся...
- Да и горючее у меня на нуле, - добавил шофёр.
- Во-во, и я о том же. А во-вторых - в скале нас ждёт погибель. Там темно, и нет ни воды, ни пищи. Уж поверь мне, я пацаном эти скалы вдоволь излазил, и аджимушкайские, и старокарантинские.
- Так что ж теперь нам - пропадать?
- Ну, это мы ещё будем сильно поглядеть. Запомни, Слава, керченский пацан Женька Грищенко не из того теста, чтобы просто так, за рупь-за двадцать сгинуть. Я и сам не пропаду, и тебе не дам, усёк? Тебе же вот что предлагаю: разговорчики о гибели прекратить, как вредные и пораженческие. Машину гони на самый конец мола-волнолома. Там мы разломаем деревянный кузов и из его бортов сколотим плот. Из досок сделаем вёсла и будем грести к кубанскому берегу.
- А сможем? Догрести?
- Наверняка нет, течение сильное. Но южнее поперёк пролива стоит песчаная коса Тузла, или, как у нас её зовут, Средняя Коса. Если хотя бы на неё нас вынесет - считай спасены. От неё идёт узкая отмель к Таманскому берегу, можно пешком дойти, хотя воды по горло. В некоторых местах глубина до двух метров будет, придётся проплыть маленько.
- Я плавать не умею, - возразил водила.
- А доски у нас на что? И вообще, Славка, не нравится мне твоё настроение, с таким на фронте пропадёшь. Чтобы не случилось - никогда не дрейфь, держи хвост пистолетом. Если будешь делать всё, как скажу - останешься живым. Понял?
- Слушаюсь, товарищ лейтенант.
- Ну то-то же... Поехали к молу.
Причал к тому времени уже опустел. Буксиры и сейнеры ушли, и народ, военный и штатский, потянулся на север, к переправе у посёлка Еникале, напротив косы Чушка, там эвакуация ещё продолжалась. Въехав на край волнолома, шофёр достал с машины шанцевый инструмент, пилу и топор, и они с лейтенантом начали быстро сколачивать плот. Из крайних домов уже слышались залихватские переливы гармошки и частушки:
...
- Калина-малина,
хер большой у Сталина,
больше чем у Рыкова
и у Петра Великого!
...
- Празднуют, сволочи, приход немцев. Быстро же они Багеровский ров забыли.
- Что это такое? - спросил шофёр.
- В первую оккупацию, в ноябре 41 года, немцы собрали семь тысяч жителей Керчи и расстреляли их у противотанкового рва в посёлке Багерово.
(Документы по Багеровскому рву звучали в обвинительном акте на Нюрнбергском процессе. - Автор.)
Когда начало смеркаться, они оттолкнулись от берега и стали усиленно грести на восток. Удалившись от берега, увидели, что весь пролив усеян чёрными точками: лодки, баркасы, плоты, просто пловцы, все гребли в сторону Тамани. И над ними - расстреливающие их на бреющем немецкие самолёты. На их счастье, немцы кружили севернее их, у основной переправы.
***
Войска Крымского фронта, отражая атаки немцев, до 20 мая переправлялись через Керченский пролив на таманский берег. Удалось эвакуировать 120 тысяч человек, из них свыше 23 тысяч раненых. Фронт потерял свыше 150 тыс. человек, 4646 орудий и минометов, 496 танков, 417 самолетов, 10,4 тыс. автомашин и многое другое. В Аджимушкайские каменоломни ушли около 15 тысяч бойцов и несколько тысяч человек гражданского населения. Бои подземного гарнизона продолжались до 31 октября - 170 суток.
***
В середине пролива быстрое течение понесло их к югу, в Чёрное море. Шофёр с лейтенантом гребли изо всех сил, чтобы течение вынесло их на Среднюю Косу. Но, в конце концов, их вынесло на сети, выставленные рыбаками, и там они безнадёжно застряли. Они пробовали кричать, призывая помощь, но над Керченским проливом тогда стоял сплошной крик тонущих людей, никто уже не обращал на это внимание, да и судёнышки с лодками шли переполненные. Вдруг из темноты к ним показался буксир, тянущий переполненную баржу. Около них буксир сбавил ход и боцман с баржи крикнул шофёру:
- Эй, сапог, лови конец! Да принайтовь своё корыто покрепче.
- Чего? - не понял тот.
- Ну, эта... держи чалочку, привяжи её к плоту, на буксире вас потащим.
- Тьфу ты! - сплюнул лейтенант. - Ну и гонору у вас, у флотских.
Краснофлотец сразу стал серьёзным:
- Не плюй никогда в море, военный, беду накличешь.
Так и пошли они на буксире за баржей. Когда уже почти причалили к берегу, со стороны керченского берега вдруг налетели «Мессеры» и стали расстреливать их, очередь прошила очередь летёхе живот.
Тот взвыл сразу:
- Как? Почему меня! Я не хочу умирать! Не хочу!!!
Шофёр подхватил его, чтоб тот не свалился в воду, а лейтенант схватил водилу за руку и сильно, с дрожью, сдавил её. Шофёр много раз видел смерть на фронте, но вот такое активное неприятие смерти видел впервые. Обычно к смерти относились с фатализмом: ну пришла твоя смерть - значит судьба. Но лейтенанту было просто невозможно смириться с мыслью о своей смерти.
- Нет, Славка, я не мокрым пальцем деланный, я не умру, понял! Пусти, пусти я сказал, хрен с бугра!
Он начал рваться из рук шофёра, тот подумал: «Агония началась».
Лейтенант вырвался и прыгнул в воду, но одной рукой крепко продолжал держаться за плот.
- Женька, ты что делаешь, утопнешь, ведь! Держись, я сейчас тебя вытащу.
- Не сейчас, через минуту. От холодной воды раны свернуться, а солёная морская вода с йодом продезинфицирует раны, - вдруг заговорил Женька. - И не спорь Славка, мне лучше знать, я всё-таки лейтенант медслужбы.
...
Лето 1977 года. Учебное хозяйство Антай Чапаевского сельского профтехучилища N4, Советский р-н Крымской области.

Вечер. Солнце почти зашло, но жара ещё нее спала. Лягушки уже начали свой оглушительный вечерний концерт. Мы втроём сидим на буртах смолоченной пшеницы на зернотоку, и ждём машины, которая отвезёт нас в училище. Мы - это я, мой друг Мишка Бочаров и наш преподаватель слесарного дела Вячеслав Григорьевич, на время уборки он исполнял обязанности заведующего зернотока. Я тогда работал помощником комбайнера на комбайне СК-5 "Нива", а Мишка на колёсном "Беларусе" возил прицепами ПТС измельчённую солому от моего комбайна. Вячеслав Григорьевич и рассказал нам эту историю.
- А что было потом с Женькой?
- До берега он живым дотянул, а там его в госпиталь отправили, больше я его не видел. На сборном пункте, где собирали наши битые остатки Крымского фронта, оказалось, что с нашего полка я один только уцелел. Потом всю войну прошёл шофёром, после войны дослужился до капитана, был зампотехом автобата. Попал под хрущёвское сокращение армии и приехал жить в Крым. Уж так я проклял этот Крым в войну, что еле живым отсюда выбрался, а вот жить почему-то сюда приехал. Всё время вспоминал о нём.
...
А друг мой, Мишка Бочаров, был убит на той же самой Керченской дороге, когда на КАМАЗе возвращался с дальнего рейса. Убит не немцами, местными бандитами, было это в декабре 1999 года. Но это уже совсем другая история.

"Я НАЧАЛЬНИК ПАТРУЛЯ" (АМ-10)

Незадействованный лейтенант на корабле вызывает жгучее желание начальства его задействовать, или загрузить, или озадачить, это уж кому как больше нравиться. Ну не должен лейтеха сидеть в каюте, не должен. Даже если у него сходная смена, даже если выходной, непереносимо это для старших товарищей.
-Лейтенанту Низовцеву прибыть в каюту старшего помощника командира корабля.
Это трансляция, а вызывают меня, уж, наверное, не для того, чтобы о самочувствии справиться. А вот и не угадал.
-Не болеешь?
-Никак нет, тащ!
-Ну вот и хорошо, а то нам некого в патруль послать. Наряд внеплановый, народу нет, а надо. Ну иди в рубку, там всё расскажут.
Патруль. Курсантом ходил, на службе, думал, развязался - механиков не ставят, да поди ж ты, вляпался. Надо было валить с коробки, а куда? Квартиры нет, за бортом минус двадцать, ну, патруль - так патруль, после севастопольской комендатуры ничего не страшно, научили Родину от защитников в гарнизоне охранять. Одни разводы чего стоили, сначала осмотр формы одежды, чтоб всё как на плакате, даже морду утюгом надо делать, не иначе. Потом шоу полковника Бедарева о залётах за неделю:
- Пойман самовольщик на вокзале, все начальники патрулей по пути следования бойца от части до перрона арестованы и сейчас на гауптвахте.
- В парке возле восьмой школы пьяный мичман занимался с женщиной половыми сношениями неуставного образца (!) (Это оральных ласк сундучку захотелось). Мичман водворён на гауптвахту. (А женщина где, интересно? Эх, давно я не был у восьмой школы...)
Ну, и остальная веселуха с неизменным итогом - стоко-то суток ареста.
Здесь проще: пришел, представился, получил маршрут - и вперёд с песней. Да, стандартная фраза комендантского: "Плана не даю, но по количеству замечаний буду судить о качестве несения службы". Эка новость, послужим, раз надо.
Вот он маршрут, а вот и первые ласточки.
- Стройбат, стой, раз, два! Старший ко мне, остальные на месте. Собрать документы у всех, и диктуй мне по порядку, себя тоже не забудь. Чего вы смеётесь? Каждый день здесь на объект ходите и еще не один патруль не догадался вас записать? Это, конечно, их не красит, ну, мы этщас поправим. Да, обратно другой дорогой идите, а то ведь у меня лимита на запись одних и тех же нет, свободны пока...
-Товарищ старший мичман, я начальник патруля, ваши документы.
Ну и что с того, что у вас семь боевых, а я только с дерева, честь вы обязаны отдавать даже младшему лейтенанту первым, как старшему по званию.
Если хотите, давайте продолжим нашу дискуссию у коменданта. Боюсь, что результатом будет ваш четырнадцатый оклад, а пока я вас записываю. Что, куда мне идти? Ах, это вы просите разрешения идти, да, не задерживаю.
- Товарищ главный старшина сверхсрочной службы, ко мне! Я начальник патруля, ваши документы, писарь простого делопроизводства штаба флота, сталбыть, очень хорошо, так и запишем, нарушение формы одежды... Как какое? Эмблема на головном уборе испорчена, шинель укорочена, поискать, так ещё найдем. Ручки по швам держим, на все ваши вопросы я отвечу. Что значит, я не представился, я сказал, что я начальник патруля, большего устав не требует. Ах вы настаиваете, нет проблем. Музаргалиев, отведите товарища главного старшину в комендатуру и скажите, что лейтенант Низовцев, четвёртый маршрут, определил ему два часа строевых занятий.
- Ну что, отвёл? Что дежурный сказал? Что все десять лет на корабле мечтал штабного дрыща отшкурить и лично строевые проведёт? Ну, добре.
- Так, а чего это группа военнослужащих, нас увидев, в магазин шмыгнула? Посмотрим. Нет, Петров, ждать мы их здесь не будем, ты постой, обозначь присутствие, а мы с Мухтаром до подсобки со двора зайдем. Что? Ты не Мухтар, а кто? Казбек. Так это одно и тоже, ну ладно, не обижайся. Вот здесь за ящиками и постоим. Слышишь, дверь открылась, погодь, это продавщица нас пасёт, а вот теперь можно. Здравствуйте товарищи военнослужащие, я начальник патруля.
- Ну, похоже, клёва уже сегодня не будет. Пойдем в ДОФ, погреемся, да и сдаваться пора будет в комендру.
Ха, а все патрули-то уже здесь. Ну понятно, капитаны-летчики, старлеи, вроде как с дивизии, лейтенант я один, значит, и замыкающим быть не в падлу.
Стоим, трём. Да, погода сегодня - мерзость и выходной обосран.
А ты сколько записал? Я одного, а я вообще никого, все как попрятались.
- Ну а ты, лейтенант, хоть кого-то нашел?
- Да, восемнадцать.
- Ёптыть, где ж столько надыбал?
- По ипатьевскому методу.
- Это как?
- Как учили, всех ипать, ипать, ипать.
- Ну дай хоть одного переписать.
- И мне парочку.
- И мне...
- Да берите, такого добра не жалко.
А старпом потом писулей комендантской перед бычками тряс, билядь, единственная благодарность с гарнизона, и та на механика...

15 февраля 89 года по программе "Время" показывали вывод ОКСВ из Афгана, и так получилось, что смотрели его всей семьёй. Я тогда - зеленый 13-ти летний пацан сказал: Жалко, что выводят, повоевать не удастся. На что дед, ветеран ВОВ, кавалер ордена Славы 3-й и 2-й степени ответил:
- Внучёк, не переживай, и на твою долю война найдётся!
Как в воду глядел, старый! Не успел призваться в армию, как началась Первая Чеченская. Хоть и попал на КМБ в конвойный полк, и вроде отмазался от войны, но что на роду написано, того не миновать. С КМБ отправили в учебку связи. А потом, как в песне: "А дальше закружило, понесло меня в Афган, её - в валютный бар". Только не в Афган а в Чечню, но разница невелика. Ускоренный выпуск и через 3 месяца я - командир отделения связи, а потом - бац - и из конвойника получился старший радиотелефонист разведроты Особой Бригады Оперативного Назначения.
С лозунгом "Наше дело правое! Враг будет разбит!" и с "Багульником" за спиной, полгода сдирая о камни и битый кирпич подошвы на "берцах" и "афганку" на животе, локтях и коленях, прошел путь от Моздока до Грозного. Получив медаль "За отвагу" и ранение в грудь, через два месяца бесконечной череды госпиталей от Владикавказа до Свердловска пришел в отпуск домой. А на пороге встречал дед со словами "Ну вот, внучек, и ты повоевал, и ты понюхал пороху!". Весь отпуск пролетел в пьяном кураже, а потом снова возвращение в свой отряд, очередная командировка в Чечню для решения СБЗ, орден, ранение, переход на службу по контракту, увольнение в запас. Опять как в программе "Время" - вывод войск из республики Чечня. И, наверно, какой-то парнишка точно так же, как и я 7 лет назад, смотрел "Новости" и повторял мои слова: "Эх жаль, повоевать не придется!" Но, спустя 4 года, эти мальчишки снова штурмовали Грозный, Аргун, Шали, Ведено и еще кучу мелких сел и станиц, городов, поселков и кишлаков.
Теперь уже 4-х летний сынишка рассекает по квартире в моём краповом берете с игрушечным автоматом в руках, воображая себя крутым спецназовцем, который замочит всех террористов в сортире. И, вполне возможно, что лет через 15-ть в нашей семье появится очередной ветеран очередной войны. Но только нужен ли он будет Родине? Когда выполнит свой долг и вернется домой? Скорей всего, про него забудут, как только он уволится в запас и будут вспоминать только на праздники, как было с моим Дедом, как есть теперь со мной и многими другими, кто защищал Россию. Кому нужен этот патриотизм? Тем, кто пьет в кабаках и продает оружие духам, пока ты кормишь вшей в окопах? Кто сначала назначал награду за голову Кадырова в виде "Звезды Героя", а потом этой же "Звездой" наградил его посмертно? Или тем, кто зарабатывает на войне деньги? Кто ответит на этот вопрос?

НЕМНОГО О МОРЕПРОДУКТАХ.

Кукумария.

Был январь 1985 года. Мы - четыре "зеленых" лейтенанта, после окончания полупьяных спецкурсов Орловского училища прибыли в г. Владивосток.
Перелет из белокаменного стольного града города Москва был ужасно нудным, а кормил любимый Аэрофлот (вспомните "Летайте самолетами Аэрофлота") скудно.
Короче, четыре лейтенанта, волею судьбы и волею ГУПВ отбившихся от основной массы выпускников, были тривиально голодными, ведь наесться кусочком курицы и горсткой риса, что нам преподнесли в полете, изобилующим убаюкивающим гулом четырех турбин лайнера ИЛ-62М ( и не более), было практически невозможно.
Уже точно не помню, почему, но ни в аэропорту Хабаровска (где мы проболтались два часа до вылета во Владивосток), ни в аэропорту назначения, изголодавшиеся посткурсантские желудки не приняли в себя ни кусочка пищи, определяемого нормами положенности для ОФИЦЕРОВ славных пограничных войск.

Сейчас нас, может, и не поймут лейтенанты, несущие в своих, э-э-э, барсетках двухмесячное жалование вперед за непрослуженные сутки на границе...

...Натужно поскрипывая, старенький "Икарус" домчал до железнодорожного вокзала славящегося тем, что великий князь Николай (в последующем - император всея и Малыя и, Белыя и, Светлыя и, т.д. - Николай Вторый) вбил в будущий транссибирский путь первый костыль, обозначивший конец сверхдальнего железнодорожного маршрута "Парижъ - Владивостокъ"....

Четыре сына Отечества, дерзко, напоказ всем и 25-и градусному морозу, нахлобучив зеленые фуражки, выползли из оранжевого автобуса на привокзальную брусчатку...
Жрать хотелось жутко.
В те, коммунистические времена старая и серая привокзальная площадь еще не изобиловала сегодняшней разноголосицей : "... беляши горячие!.., пян-се с пара!., шашлык-по-китайски с острым соусом!...", а понурый В.И. Ленин со своего пьедестала вяло приветствовал нас, почему-то указывая на холодные, покрытые белыми блинами шуги, волны бухты Золотого Рога...
Одетая в сто одежек (впрочем, с застежками) цыганка пожалела пограничников.
- Ай, милые, да расскажу я вам, что ждет вас на службе мытарной. Расскажу я,кем вы будете...
- Постой, тётка, - прервал ее командирским тоном Сережка Кузнецов, - Расскажи нам лучше, где пожрать можно?
Изумившись столь приземленным мыслям вновь прибывшего личного состава, тётка обстоятельно доложила, что пожрать можно в ресторане "Арагви", здесь, в 200-х метрах по улице 25 октября и всего по 50 рублей с носа.
Нахлобучив на свой лоб только образующиеся морщины, мы скопом решили, что ресторана не выдюжим.
Мать всех народов Азии делала вид, что совсем не понимает, о чем речь.
- Тётка, мать твою растак, ты это... скажи-ка нам, пожрать...пожрать... - Оголодавший Сережка перешел на жестикуляционный язык, показывая цыганке руками зачерпывающую ложку и страстно поднося ее ко рту.
- Скажи-ка, дядя, ведь не даром? - Цыганка явно глумилась.
- ...Ты, старая сука,... - голос Сережки начал срываться на хрип. Тщедушные ручонки потянулись к трехбородому горлу...
- Постой, постой, - второй Сережка по фамилии Суровин отбил вниз крючковатые мослы первого Сережки - понимаешь, пожрать надо. Хочется... мочи нет... летели долго... Восемь часов...
- Золотые мои, серебряные, яхонтовые, - воодушевившаяся цыганка злорадно залебезила - Две остановки на "четверке", столовая "Нептун". Очень дешево!!!
Ринулись к трамваю, и еще долго в продавленном чьим-то пальцем заиндевевшего заднего окна трамвая вослед нам мелькал разноцветный, пестрый платок....

Вдохновленные близкой трапезой, дружно ввалились в столовую.
Внутри заведения нашему взгляду предстали практически пустые витрины-холодильники и внезапно оживившаяся женщина лет 50-и - 55-и, сидящая за кассой.
- Чего изволите, хлопчики? - проворковала она прокуренным голосом и стала оценивающе разглядывать нас... От такого откровенного взгляда мы малость ошалели, и появилось неясное ощущение, что не мы должны что-то съесть, а нас хотят употребить прямо здесь, сейчас, и всех сразу... Но, голод - не тетка, и мы вспомнили о своих желудках.
- Дык, это, поесть зашли... - возвратил мадам к действительности лейтенант Суровин, а все остальные, с вожделением закивав, начали осматривать пустые витрины.
- Ну, выбирайте по вкусу и желанию, - с сарказмом предложила бабища, махнув рукой в сторону четырех сиротливо стоявщих тарелок с чем-то непонятным, - Небось, с дороги? - и окинула жалостливо-мерзким взглядом наши чемоданы типа "мечта оккупанта".
- Ууу, мля, какая догадливая, - чуть слышно просипел Кузнецов.
Подходим вплотную к витрине с тарелками, на которых обнаруживаем буро-зеленую желеобразную массу с оранжевыми вкраплениями и один ценник с надписью: "кукумария с морковью, 200 грамм, Цена 1 рупь". Переглядываемся друг с другом. У всех в глазах немой вопрос: "Что за херня!? И почему так дорого?"
- А где меню? - неожиданно вспоминает эстет лейтенант Осин (он действительно был эстетом, и даже утверждал, что его предки были родственниками князей Острожских).
- Меню? Какое? Нет меню, бля. Весь ассортимент, бля, перед вами! Еще есть хлеб, чай, бля, и компот из сухофруктов. Ну, что? Будете что-либо брать? - Бабища явно начинает напрягаться, проскальзывающие идиомы в ее речи заставляют вспомнить, что "... военнослужащий, получив приказ, отвечает "есть" и выполняет его..."
Деваться некуда. Есть хочется. Берем по тарелке на брата этой самой кукумарии, чай да хлеб. Присаживаемся за шаткий столик.
- А скажите, это блюдо действительно называется "кукумария" ? Китайское, наверное? - единственный в нашей когорте эстет проявил недюжинные познания в китайской кухне.
- Эх, темнота... - бабища презрительно покосилась на потомка князей Острожских, - Говорят тебе, это тварь такая, или червяк такой, или слизняк, точно уж не знаю... По форме как большое яйцо со щупальцами, щупальца на вид и по составу похожи на растопыренную древесную лягушку...- радостно ощерилась всеми двенадцатью зубами дама за кассой, - Вот из нее и приготовлено блюдо, По японски оно называется "кукумарио", это наши идиоты, русские, превратили его, кукумарио, в приземленную "кукумарию", и вообще, мля, вы жрите, это деликатес, мать вашу, лейтенанты!
Опа! Вот это приехали во Владик! Вот это зашли покушать! Слово "лягушка" повергло нас в ступор. Знание слова "деликатес" этой мадам повергло нас в еще большую прострацию. Знание воинских званий, вплоть до "лейтенанта" просто обескуражило ...

- Мужики! А в чем проблема-то? Помните на ПУЦу мы лягушек ловили и пробовали есть? Никто не отравился же..., даже понравилось. Ты ведь, Острожский, еще и пиздел, что лягушки - исконно французский деликатес, и даже похабным голосом воспроизводил рекламу телевизионную, что тебе - де "...хочется мяса кусочек...", пудель ты наш сраный...!
- Угу, так то лягушки, наши, родные, ярославльские (ПУЦ наш находился в Ярославле. Прим. автора.), а тут - "медуза" с подозрительно-омерзительными щупальцами ...
Все же решаемся.
Первым забросил "ЭТО" в рот лейтенант Суровин, мгновенно, запихнув следом кусок хлеба, и судорожно сглотнув.
Смотрим на него.
В ответ он пожимает плечами: "Нифига я не понял вкуса".
Наступает черед Сереньки Кузнецова.
Он вдумчиво отправляет еду в рот и медленно начинает двигать челюстями. Замер, потом делает попытку проглотить. Видимо, не получается. На горле ходуном движется кадык, а на глазах проступают слезы. Наконец проглотил, глядя счастливыми глазами на взирающую с интересом на его потуги бабищу за кассой...
А вот князь Острожский опрофанился.
Нет, он не струсил. Совсем нет.
Отважно отправив в рот медузо-лягушку он мгновенно изблевал себе на галифе (20%) и в сапоги (10%) полупережеванную кукумарию с предварительно сожранной пайкой хлеба запитой теплым и противным чаем.
Остальные 70% полупережеванного деликатеса и кашеобразного хлеба попали на надраенный до блеска кошачьих яиц пол этой поганой столовой.

История не закончена.

Полуполковник Осин (князь Острожский), отслужив на границе 18 лет, был неожиданно переведен на должность старшего офицера СПС- ЗАС в округ.
Смешно, но за эти 18 лет наш полуполковник служил только на жестком сухопутье и про свою оплошность с обрыганными морепродуктами полом и галифе с хромовыми сапогами не вспоминал.
Переведенного в округ князя стали ставить дежурным по связи округа.
Не знаю, как проходит процедура утреннего "заклада" в других округах, а у нас все докладывают "кОму" (командующему) по порядку, начиная от разведчиков и заканчивая пресс-службой (ДЖ по связи стоит одним из последних, хотя это не меняло сути дела).
На первом (в жизни князя) "закладе" дернул же черт дежурного по морскому отделу доложить о том, что задержано судно с тонной кукумарии на борту.
Бля, дурак был этот дежурный по морю. Ну, скажи он, что не тонна этой кукумарии была, а всего полтонны, ничего не было бы. Но, услышав про "целых" 1000 килограмм кукумарии, наш князь добросовестно и на глазах у обалдевших присутствующих на сим действе начальников отделов и всей оперативно-дежурной службы, вывалил содержимое своего желудка на праздничную дорожку погранично-зеленого цвета, по которой так любил прохаживаться наш командующий...

В качестве справки:

1. Кукумария — вид морских иглокожих семейства голотурий, тело продолговатой формы, мускулистое, плотное, на заднем конце закругленное. В живом состоянии кукумария имеет вытянутое тело, а после вылова приобретает почти шарообразную форму с распростертыми, похожим на лягушачьи лапы щупальцами..
Окрашена в темно-бурый или темно-фиолетовый цвет. Брюшная сторона слегка приплюснута и окрашена светлее. На ней находятся многочисленные ножки, которые могут сильно втягиваться внутрь. В передней части тела рот окружен 10 сильноветвящимися щупальцами.

2. Спиздел про пуделя который ловил в пруде лягушек и жалостливо сетовал гончим, что ему хочется мяса кусочек.
Тогда, в 80-х годах прошлого столетия этого конечно не могло быть.