Я здесь впервые пост ставлю, хотя на сайт уже вроде полгода как постоянно захожу. Это не мое, где-то в сети нарыл. Меня пробило. Оцените. Жизненные зарисовки...
Вчера у одного моего старого друга был день рождения. Я приехал или слишком рано или слишком поздно. Никого не было. Были только я, он и его отец.

Бывает так, что знаешь человека много лет, но абсолютно не помнишь, как ты с ним встретился на жизненной дороге. Как сошлись линии ваших судеб. Как пересеклись мы с Ромкой, я помнил. Еще в детском саду. Мы играли возле дома. «Как тебя зовут?» — спросил я. «Рома Арбузов» — ответил он. Придя домой, я поспешил поведать родителям о своем новом знакомом. «Какая вкусная фамилия» — сказала моя мама.
Понятное дело, у него была другая фамилия. Просто он так сказал. Почему? Не знаю.

Мы были с ним в одном детском саду, но в разных группах. Играли вместе во дворе. Возились в песочнице, строя города. Гоняли на велосипедах «бабочка». У него был синий, у меня оранжевый. Я всё это помню.

Потом учились в школе. В одном классе. Помню, он дружил с девочкой. Оля.

Ромка, просто обожал читать книги. У него дома была довольно большая библиотека. Порой, даже забивал на игрища во дворе ради возможности почитать. Еще он просто фанател от рыбалки. Постоянно возился со снастями, куда-то ездил, чего-то ловил. Плел "телевизоры".

После 9-го класса он пошел учиться в станкостроительный техникум. Сейчас, вроде, даже лицей. Или уже тогда был им. Тут наши дорожки слегка подразошлись. Но не надолго. Вскоре он свел нашу тусовку со своими одногруппниками. Хорошие были ребята. Не без изъянов, а у кого их нет, но хорошими.

У него появилась девушка. Таня. Невозможно худенькая, но крайне обаятельная, умная, общительная и веселая особа. Пристрастил её к рыбалке. С кем поведешься, ага. Как-то позже она поведала нам, в одном из походов, стоя по колено в озере с удочкой в руках — «если бы кто-нибудь пару лет назад сказал, что я бы вот так стояла в воде и ловила рыбу — плюнула бы в лицо». Они хотели пожениться.

Когда их группа окончила техникум, было произведено две нехилых коллективно-совместных пьянки. Последний звонок и отмечание диплома. Мы с парнями искренне радовались и за Ромку и за Татьяну и за всю их группу.

Резко встал вопрос армии. Ромка поехал поступать в какое-то военное училище под Питером. Или в самом. Интересно, почему в Питер? В Рязани этих военных училищ до балды. Но, тем не менее, поехал поступать. И поступил. Ему надо было отучиться два года. Ну, это как минимум. Мог бы и высшее там же получить. Татьяна стала ждать его.

Я приехал или слишком рано или слишком поздно. Никого не было. Были только я, он и его отец.

Я сидел на оградке могилы и через затяжку пил коньяк из фляжки. Слегка накрапывал дождь. Нынче лето вообще дождливое.

Долго ждать не пришлось. Уехал он в июле, а вернулся в ноябре. Ранним утром. 19 ноября. На вокзал Рязань-2. В гробу. Гроб, сверху цинк, потом деревянный ящик. Груз 200. Мы встречали его.

В училище по баллам он поступил, но потом снизили количество мест. Надо было отсеивать. Кто поблатней, понятное дело, остался. Кто попроще, прямиком в часть. Благо, возраст подходящий. Писал письма. Слал фотографии. Ему шла форма.

В тот вечер я где-то надыбал несколько кассет с «X-Files» и засел смотреть. В дверь позвонили. Открыл. На пороге стоял Павлик из Ромкиной группы. Классный был гитарист. Помню, он нам ставил компакт Металлики и рубил на электрухе вместе с Кирком. Мы его звали Пыыпавлик.

Пыыпавлик был странен лицом и, не здороваясь, врезал: "Ромка умер". У меня перехватило дыхание. Как? Почему? Не может быть! Он толком ничего не знал. Вообще как-то не верилось в происходящее. Может, ошибка? Как он мог умереть? Не воевать же поехал. Побежали по парням. К матери не пошли. Бегом к её подруге и заодно матери одного из наших. Там была хоть какая-то информация.

Сердце. Тело пока в части. Через пару дней будет тут.

Какое, нахуй, сердце!!! Он был здоров, как бык. Десяток километров мог пронести свою девчонку в рюкзаке. Ему подарили большой какой-то навороченный рюкзак, Танюшка туда как-то садилась, не целиком конечно, но садилась, и он шел так.

Компания у нас была довольна дружная, наши родители и нас и друг друга знали — пошли сообщать по родителям. Несколько наших парней в это время учились в военных училищах, сходили, сообщили. Здоровый парень, влегкую раскидывающий троих-четверых человек, услышав, опускается на колени и по его лицу текут слёзы. Двум парням, служившим в армии, ничего писать не стали. Еще ломанутся из части.

Потом пошли хлопоты. Венки, кладбище, еще что-то. Отвлеклись. Пришло время встречать.

Было 19 ноября 1996 года. 4 часа утра. Состав на товарном дворе вокзала Рязань-2. Приняли из вагона тяжелый, здоровый деревянный ящик, погрузили в шишигу. С грузом прибыли два сопровождающих офицера из части. Сперва свозили в военную прокуратуру. Потом в военкомат. Там вытащили ящик на заднем дворе. Извлекли цинк. Цинк вскрывал топором отец Ромки. Я знаю, о чем он думал в этот момент. Я, да и все, кто там находился, думали об одном и том же. Теплилась надежда. Не он. Это ошибка. Что-то перепутали. В стране же бардак. Надежда умирает последней. Не просто слова. Она действительно держится до последнего. Красный простой гроб. Отец поддевает крышку.

Хоть и последней, но надежда умирает. И, как показывает жизнь, летальный итог чаще.

Вы видели, как человек стареет на несколько лет в один миг? Я видел.

Гроб увезли на шишиге домой. Я остался ждать машину. Несколько минут не мог прикурить. Сперва не мог вытащить сигарету из пачки, потом не мог ей попасть в рот. На обратной дороге водитель приехавшей машины, отец одного из наших, матерился. Всю дорогу. Не останавливаясь. Иногда срываясь на плач.

Пока тело обмывали, переодевали и оплакивали женщины, мы стояли в подъезде. Молча. Несколько часов. Много людей приходило прощаться. И все проходили мимо нас. Я не взялся бы описать, что было в их глазах, когда они проходили мимо нас и на нас смотрели. Приходили прощаться и наши родители. И каждая мать... каждая, выходя, подходила к своему сыну. ЖИВОМУ сыну. Обнимала его и рыдала. Я знаю, что они чувствовали. Каждая с радостью и стыдом за свою радость думала — «Мой жив! Не мой лежит там на столе!»

Перед самым выносом пошли прощаться и мы. Я впервые за эти дни увидел его мать. Лучше бы не видел. Теперь я знаю, как выглядит ГОРЕ. А Таня буквально за несколько часов изменилась так, что я ее не сразу-то и узнал.

Гроб мы несли на руках довольно долго. Могли бы и дальше. Нас остановили.

Потом кладбище. Священник. Крышка. Гвозди. Молотки. Сверху на крышку прибили фуражку. Опустили. Монетки. Комья. Лопаты. Венки.

Ему было 19 лет. Нам всем было по 19 лет.

Я видел, как плачет один из тех сопровождающих офицеров.

На поминках долго мы не сидели. Спустились на несколько этажей пониже к парню и там начали напиваться. Тупо. Быстро. Потом помню плохо. Помню один из наших бил в лифте морду одному из тех офицеров. Тот и не сопротивлялся. Оттащили. Помню, как бодрились, чтобы не рыдали девчонки.

Потом как-то пытались выяснить причину смерти. Многовато что-то было синяков на теле. Нашли какого-то сослуживца, что-то он там рассказывал про драку в тот день. Да и не мог он умереть от сердца. Не мог. Не умирают от сердца здоровые 19-ти летние парни. Просто вероятности не те. Особенно, когда есть такой фактор, как деды и драка. Но так особо никого и не нашли. Да и смысл?

Через год пришли те двое, которые служили в это время в армии. Приходили по одному. Привозили их на кладбище. Оба стояли на коленях перед могилой и оба рыдали. Сильно на нас были обижены. Потому что не написали. Скорее всего, мы поступили правильно.

Через 3 года умер его отец. Не пил ведь. Долго болел. И умер. Не пережил потерю сына. Они рядом лежат. Отец и сын.

Танюшка... Танюшка долго оплакивала Ромку. Очень долго. Часто бывала у них дома. Очень часто. Как-то его мать сказала: «Я потеряла сына, но нашла дочь». И Ромкина мать и мы говорили ей: «Таня, жизнь не кончилась. продолжай жить. Познакомься с кем-нибудь. Нельзя же так вечно». Через несколько лет она встретила человека, вышла замуж. Когда я познакомился с ним, был удивлен. Уж очень был он похож на Ромку. Даже немного внешне. Вот ведь как бывает. Думаю, они счастливы.

Из-за туч пробилось солнце. Я допил коньяк, выкурил еще одну сигарету, попрощался и пошел домой. У каждого своя Судьба. Какая бы она ни была — своя. И жизнь продолжается.

Скверный анекдот

- Товарищ сержант! Вставайте, уже пора.
Сержант Скворцов открыл глаза и с отсутствующим видом сел на кровати. Дневальный стоял рядом и всем своим видом выражал готовность на что угодно.
- Ладно, свободен...
Дневальный в темпе умелся. Скворцов оделся и зычным голосом скомандовал:
- Третий взвод! Подъем! Через минуту строиться в шинелях!
Взвод мигом сорвался с коек и бросился одеваться. Кравцов привычным движением вскочил в сапоги и подбежал к шинельному шкафу.
- А-а, твою мать! - какая-то добрая душа уже отстегнула от кравцовской шинели хлястик. Проблема решалась просто - через несколько секунд Кравцов уже имел новый хлястик. Вычитывать имя прежнего хозяина было уже некогда. После завтрака для кого-то будет сюрприз. Впрочем, к таким сюрпризам давно пора было привыкнуть. Хлястиков в батарее имелось на одну штуку меньше, чем шинелей, причем счастливый владелец некомплектного обмундирования, не долго думая, пополнял свой прикид за счет кого-нибудь
из сослуживцев. Кравцову это всегда напоминало движение дырки в полупроводнике n-типа (или р-типа? С этой дурацкой службой скоро собственное имя забудешь, не то что физику полупроводников).
Кравцов одел шинель и побежал в строй. В голове крутился старый анекдот, который он слышал еще на гражданке и громко над ним смеялся. Что анекдот совсем не смешной, он понял только здесь. Это была история о том, как чувак возвращается домой из армии, вся семья вокруг него суетится, и наконец кто-то спрашивает: "А как там в армии вообще порядки?"...
- Равняйсь! Смирно! - Скворцов, видно, забыл о том, что до подъема еще час и орал в полный голос. В соседнем кубрике зашевелились, и сонный голос сержанта Мухамедова проворчал:
- Ты что, Скворец, совсем охренел? Заткнись и скажи своим духам, чтобы топали потише, слоны, в натуре...
Скворцов не обратил на этот глас вопиющего никакого внимания и продолжал изгаляться над своим взводом.
- Хмелевский! Ноги вместе поставь! Ты в строю или в сортире? Кераселидзе, мудак, ремень поверх шинели одевается. Что? Захлопни пасть, придурок!
Под привычные речи сержанта Кравцов совсем расслабился.
Как там дальше в анекдоте? В общем, чувак отвечает: "Сейчас поздно уже, завтра утром расскажу". Все расходятся спать, а утром...
- Кравцов! Что за сон в строю? Проснись, или я тебя разбужу. Значит так. Ночью опять шел снег, а плац к разводу должен блестеть, как у кота яйца. Территория это наша, сами помните. Чья сегодня очередь? В прошлый раз было первое отделение, значит, сегодня второе. Что? Еще раз рот разинешь, пойдешь вместе со вторым отделением.
Скворцов стал распинаться про то, где брать скребки, лопаты и прочий хлам, и Кравцов снова слегка отвлекся и вспомнил анекдот. Утром все просыпаются от грохота, выглядывают в окно и видят - чувак колотит ломом по рельсу и кричит: "Строиться на улице!" Все спросонья ничего не соображают, построились, а чувак говорит: "Все здесь? Слушай мою команду. Сейчас мы с дедом идем на рыбалку. Остальные - отбой." Ужасно смешной анекдот.
- Кравцов с Лацисом! Что вы прислонились друг к другу, как два педика? Сейчас на плацу проснетесь. В общем, второе отделение напра-во, шагом марш за инструментом, остальные - отбой.
Отставить! Я что, не ясно сказал? Или хотите тренироваться выполнять команду отбой? Первое и третье отделение! Отбой! Ну вот, так бы и сразу.
Постепенно грохот сапог и шум отбивающихся первого и третьего отделений смолк. Эти счастливцы еще почти час могли спать.

Всамделишно.
Идет консультация перед экзаменом по огневой подготовке и РАВ. Консультацию проводит препод, который не вел данную группу в течение трех лет, но экзамен будет принимать он. Естественно, что он излагает только тот материал, который излагал своим.
В конце препод, как и полагается, спрашивает: "Вопросы есть?", в душе надеясь, что вопросов не последует.
Но нашелся один дотошный, и спрашивает: "А не могли бы вы напомнить коэффициент зависимости толщины пробиваемой брони от диаметра кумулятивной воронки?" (есть такой, зная его, можно определить много величин, не заучивая кучу цифр).
В аудитории наступает тишина. У препода отвисает челюсть. Глаза становятся деревянными, как пятьдесят копеек. Через несколько секунд группа давится от смеха (правда неизвестно с кого, т.к. 90% сами такие слова впервые слышат, но о чем-то догадывались).
Результат: вместо твердого "Отлично" после правильных ответов на десяток дополнительных вопросов - "трояк".
И правильно, не х вы"""""ться!