Война и мир.

Ветеранам Афганской войны посвящается.

Сыто жмурясь под весеннем солнцем, хорошо бродить вдоль бронированных гигантов наземной, воздушной и даже флотской техники в военном музее под открытым небом и вспоминать армейские будни в ненавистном автопарке, проведенные в "уходе" за этой самой техникой.
Что и говорить, при взгляде на чудеса вооружения "со стороны" гражданская жизнь кажется весьма и весьма привлекательной.
И даже встреченная по пути БМП уже кажется не опостылевшей, а случайно встреченным старым знакомым, с которым можно приятно потрепаться, зная, что это никого ни к чему не обяжет.
Остановившись в двух шагах от ее зеленого бока, так приятно подумать о чем-то своем с бутылкой пива в руке и порадоваться, что все уже позади...
- Знакомая машина, да...- голос прозвучал скорее утвердительно, чем вопросительно. Обернувшись, я увидел немного позади высокого капитана с перекинутым через руку плащом. Кожа на смуглом лице офицера была похожа на пергамент, иссохший от жары. Говоря, он глядел в одну точку, словно высматривая что-то на броне БМП.
- Да, так...катался я на ней. - охотно ответил я - И вам, товарищ капитан, тоже я вижу, знакома? - поинтересовался, окидывая махину взглядом.
- "Катался?" - горько усмехнулся капитан, повторив за мной. - Знакома...Горит она, как свечка... - все так же не отрывая взгляда от брони, проговорил он.
Мне было нечего ответить ему, и я просто молча смотрел на него.
- Извини, парень, я выпил... - будто смутившись от моего молчания и разглядывания, сказал он и повернул голову ко мне. Пустая чернота взгляда проскользила мимо меня, явно не замечая, он думал о своем, не видя ничего вокруг.
- Я сам из России, из-под Саратова... Каждый год мы с однополчанами встречаемся в одном из городов, откуда они родом...Теперь вот, в Киеве... - слова его падали глухо, как комья земли, мы так и стояли не двигаясь, в паре метров друг от друга. - В Печерской Лавре я только что был, свечки за ребят поставил... За тех, кто "за речкой" остался и за тех, кто вернулся... Иду уже к выходу, нищие сидят, копейку просят... - Офицер вздохнул, отвернулся и, глядя куда-то за Днепр, тяжело выдавил: Колька там... механик мой, в Баграме с ним расстались... Безногий сидит, дома нет, милостыню просит... - капитан повернулся ко мне, в его взгляде уже не было черной пустоты, наоборот - он сверкал блеском отточенной стали, готовой хоть сейчас сеять смерть. - Стыдно ему, понимаешь, стыдно! И мне стыдно - что теперь он никому не нужен, никому! Отдал я ему все, что было с собой...На обратный билет только оставил ... - не оглядываясь, тяжелой поступью капитан направился к выходу из парка.
Отойдя от меня метров на пять, он обернулся ко мне и укоризненно покачал головой: А ты говоришь, "катался"...

- Так, курсанты, до 17-00 поступаете в распоряжение старшего прапорщика Чурсина. Он с вами проведет занятия по строевой подготовке.

А вот и он, star-прапор. Н-да, ну взгляд... «Выражает то чело, чем садятся на седло»
- Ну чо, бараны, Ъ, долбАнные? Оторвали от сиськи мамкиной, москвичи-студенты? Я вам, Ъ, в три часа весь КМБ впихну, ножки сотрете до жопы. Урроды тонконогие... инженеры... какие вы, нах, инженеры, если портянки мотать не умеете?
К этому моменту оратор, дефилирующий с речью вдоль строя, подошел к курсанту Косте.
Внешне выделяли Костю высокий рост в сочетании с почти дистрофичной худобой (за что был называем «Штатив») и подслеповатые глаза за толстыми линзами очков в классической роговой оправе (за что был называем «Зоркий»). Во всем прочем выделялся идейным пофигизмом и на момент происходящего был погружен в свои думы, мало реагируя на внешний раздражитель в виде микрогенерала.
- Ты, очкарик, ты чо такой худой, а? Кушал в садике плохо? Ничего, щас пошагаешь, ножку потянешь, потом сечки пожуешь, глядишь, и нарастишь чего, гы-гы... выйти из строя!
- Товарищ старший прапорщик, - Костя вернулся в реал чуть позже приказа, а потому его проигнорировал, - а вы пробовали читать свою фамилию наоборот?
- Шта?!!... Неа... ах... ах ты... ГЫАДЕНЫШ!!!! - покрывшийся пятнами прапор кричал что-то еще, но все потонуло в нараставшем гоготе курсантов и стоявших поодаль господ лейтенантов.
Потом прапорщик в канцелярию убежал, где были офицеры с нашей кафедры, жаловаться. Минут через пять ржач донесся уже оттуда. После чего пришел наш майор, улыбаясь в усы, объявил Косте «воздушный» выговор, и провел занятия. Хватило одного часа.
А к прапорщику с того дня прилепилась кличка, сами знаете какая. Ребята курсом младше в ту часть ездили - есть такой, говорят, по фамилии уже и не зовет никто.

А вы знаете, что, при хозяйском подходе, из американского флага
можно пошить одну тельняшечку и 26 погонов для прапорщиков?

Года 4 назад заглянул в краеведческий музей г. Калининграда. В экспозиции, где-то между чучелом мамонта и макетом сейнера, увидел авиабомбу с надписью ФОТАБ-250. А рядом, на табличке, написано: *ФОТОГРАФИЧЕСКАЯ БОМБА*.
Представляю, как она летит с криком:
* скажите ЧИ-И-И-И-И-И-И-З*

Сказочка. В лучших русских традициях: и медведь есть, и без дурака не обошлось...
В стародавние времена дислоцировалась в Поморье небольшая военная часть. И жил-был в этой части Михайло Иваныч Топтыгин, медведь по паспорту. Долго ли, коротко ли служил Михайло, неизвестно, но был он сверхсрочником, в службу втянулся, да и обязанности у него были незатейливые: просыпался рано утром, брал тележку с бочкой и черпак, спускался к воде, набирал полную бочку, вывозил наверх на крутой берег, привозил на кухню и получал паек. Однако, военные - народ с юмором. Не избежал армейских розыгрышей и Топтыгин - кто-то из солдат-срочников выбил из бочки дно, чтоб посмотреть, как медведь из этой ситуации выкрутится. И вот, пошел медведь по воду, черпает воду, наливает в бочку, а бочка не наполняется. Службу медведь туго знает: воду не привезешь - жрать не получишь. Начинает Михайло потихоньку звереть и про себя материться (вслух только рычит). Бросил он бочку и ломанулся на кухню с намерением разнести там все вдребезги... В общем, пристрелили беднягу. Похоронили, помянули... А на утро с удивлением обнаружили, что воды на кухню никто не привез. С тех пор повелось по-другому: рано утром пять солдат берут тележку с бочкой и черпак, спускаются к воде... Судьба шутника, которому пришла в голову остроумная мысль выбить дно из бочки, неизвестна.