Меч Самурая.

29 августа 1945 года. У побережья Японии.

В соответсвии с инструкциями, полученными из Главного Морского штаба японских ВМС, командир подводной лодки I-400 приказал лодке всплыть и следовать в надводном положении к берегам Японии с тем, чтобы сдаться первому встречному американскому кораблю.
Первым оказался эсминец "Blue" из охранения авианосной оперативной группы. Командир эсминца вместе с призовой командой на шлюпке прибыл на японскую подлодку и принял капитуляцию от ее командира.
Нелегко далось это командиру японской подлодки. Моральный кодекс самурая - бусидо - склонял его совершить ритуальное вспарывание живота - сепуку, которое американцы, эти круглоглазые варвары, почему-то называли харакири. Но долг предписывал ему прежде всего подчиняться императору, а как говорит бусидо: смерть легка, как пух, а долг тяжел как гора.
С застывшим лицом смотрел потомок древнего рода самураев как его матросы спустили японский флаг, после чего с традиционным японским полупоклоном вручил американскому командиру эсминца свой фамильный самурайский меч, вакидзаси. В знак капитуляции. Ничего нет тяжелеее для самурая, но долг велит ему повиноваться императору.
Отбуксировать подлодку на базу в Куре должна была американская плавбаза подлодок, вызванная командиром эсминца по радио. Прибывший командир плавбазы, узнав про самурайский меч - вещь стариная и цены немалой, сам захотел его иметь. И потому, будучи старше по званию, чем командир эсминца, выразился в том смысле, что эта капитуляция - недействительна. Короче - халтура, а не капитуляция. Давай по-новой капитулировать, уже ему.
Вся эта перебранка происходила прямо на ходовом мостике японской лодки. Как выпусник Этадзимы, японского ВМУ, самурай отлично знал английский язык, но ни одним движением лицевого мускула не выразил, что он при этом подумал про американцев. Лишь перевел это для своих матросов. Японцы заржали и кинулись обратно поднимать японский флаг. Меч вернули японскому командиру и процедуру со спуском флага и вручением меча повторили. Чтобы никто не вздумал оспаривать действительность капитуляции, по приказу командира плавбазы процедуру фотографировали.
... И японец с ритуальным полупоклоном, не дрогнув лицом, вручил меч командиру плавбазы. А за его спиной японцы спускали флаг. Правда их лица были не слишком серьезны для такого драматического момента.
А командир эсминца времени тоже даром не терял и сообщил о проишествии командиру оперативного авианосного соединения, адмиралу.
Адмирал срочно прилетел в район столь судьбоносных для всего американского флота событий на летающей лодке "Каталина".
Как старший по званию, он отменил предыдущую капитуляцию, признав ее недействительной. И потребовал ее повторить. Для фиксирования этого события адмиральская свита изготовила кинокамеру.
Когда об этом сообщили японскому командиру, он воспринял это философски, а его матросы - нет. Горечь капитуляции уступила бурному веселью.
Японский флаг водворили на место, меч вновь отдали потомку самураев.
По знаку адмирала, процедура началась вновь. Японские матросы - нет, не спустились - а свалились с трапа ходовой рубки подлодки и ,захлебываясь от смеха, начали спускать флаг, который выскакивал у них из рук. Ситуация больше напоминала не капитуляцию врагу, а балаган. После чего японский командир (не дрогнув ни единым мускулом!) опять же с ритуальным поклоном, вручил меч американскому адмиралу. Американец с достоинством удалился, унося с собой меч противника.
Но командир плавбазы тоже времени не терял. Он сообщил о происходящем не кому-нибудь, а командующему Тихоокеанским флотом Нимицу, и тот...
Но тут очевидца всех этих событий, американского вице-адмирала Шермана, срочно вызвали в штаб. И как пишет Шерман: "Которому из офицеров достался меч командира японской подводной лодки, мне неизвестно".
Пересказал для вас эту историю Stroybat (не автор).

Они здесь!

Если вы параноик, то это вовсе не
значит, что ОНИ за вами не гонятся.
(из программы 'Здоровье')

В пятницу вечером старший лейтенант Спицын отправился в гости к майору Филипчуку смотреть видик. Вообще-то, к Филипчуку Спицын ходить не любил: уж очень тот активно сватал за него свою дочку Леночку. То есть, сначала Спицин был в общем-то и не против, пригласил Леночку в кино и, когда в зале погас свет, по старой курсантской привычке полез ей под юбку. Леночка с готовностью засопела, устраиваясь поудобнее, но тут Спицин ощутил некую странность: ноги барышни были настолько волосаты в неположенных местах, что ему стало неприятно. 'Ишь, медведица!' - подумал он. Сразу убирать руку было неловко, поэтому Спицин для приличия обозначил ласку, а потом сделал вид, что его увлек кинофильм. С тех пор к Филипчуку он ни разу не заходил. На местном пляже он как-то увидел Леночку с матерью и удивился, как это Филипчук, находясь в здравом уме и относительно трезвой памяти, решился жениться на такой страшенной и волосатой бабе. 'Впрочем, - подумал он про себя, - после училища, на голодный-то, ну, желудок, на ком только не женились!'
Не собирался он идти к Филипчуку и в этот раз, однако, когда узнал, что большая и малая медведицы убыли в Союз поступать в институт, решил все-таки пойти.
По-холостяцки накрыли стол газетой, порубили закуску, и майор спросил:
- Чего смотреть будем? Выбирай!
Спицин покопался в кассетах и извлек коробку, на которой красовалась вроде бы Екатерина II. Надписи были на немецком.
- Давай эту, - сказал слабо знающий языки Спицин, надеясь таким образом совместить приятное с полезным и восполнить пробел в школьном курсе истории. Фильм, однако, оказался немецкой порнухой. Как только окончились титры, екатерининские вельможи, офицеры, а также люди простого звания начали трудолюбиво и однообразно трахать государыню-императрицу, кстати и некстати подвернувшихся женщин, а также, заодно, друг друга, сопровождая совокупление утробными стонами. Странные звуки должны были, по мысли режиссера, изображать сексуальный экстаз. Если закрыть глаза, то казалось, что на экране кого-то рвало. Сначала Спицин смотрел с интересом, потом ему стало скучно и он начал развлекаться тем, что пытался представить, куда должен был залезть оператор с камерой, чтобы получить такой причудливый ракурс.
Фильмы с бегающими по потолку каратистами, неграми-полицейскими и совсем уж ублюдочными молодежными комедиями быстро надоели.
Неожиданно интересным оказался фильм 'Alien', несмотря на затертую копию и гундосого переводчика. Лейтенант Рипли была вполне ничего себе, но ни в какое сравнение не шла с мастерски сделанными многоногими, зубастыми, сочащимися отвратительной зеленой слизью пришельцами. Когда во втором часу ночи Спицин на автопилоте возвращался в родную общагу, из-за каждого угла ему приветственно помахивал щупальцами мерзкий монстр. 'Вот так белочка-то и начинается. С понедельника - ни-ни!' - собрав остаток здравого смысла, подумал он.
В 5.30 утра объявили тревогу. Так бывало нередко: стоило только какому-нибудь АВАКСу где-нибудь в Турции взлететь по своим мутным НАТО-вским делишкам, как вся группа советских войск тренированным движением вставала на уши, готовясь отразить возможную агрессию империалистического хищника.
Весенние туманы в Венгрии настолько плотные, что кажется, будто нырнул в кефир. Дежурная машина ушла в гарнизон, а наполовину проснувшийся Спицин остался в автопарке ждать солдата-водителя, чтобы гнать аппаратную на позицию. Время шло, а солдатюра не появлялся. Мысленно обругав нахально шлангующего тревогу воина, Спицин забрался в кабину ГАЗ-66, завелся и потихоньку поехал. Туман глушил все звуки, на расстоянии 2-3 метров было совершенно ничего не видно, и он ехал в абсолютной тишине, ориентируясь больше по памяти, чем по разметке на бетонке. В свете фар мачты антенн, фонарные столбы, ящики с ЗИПами приобретали причудливые формы, отбрасывали длинные, кривляющиеся тени. Спицин вспомнил вчерашний фильм про пришельцев и ему стало не по себе.
Внезапно он почувствовал, что передок его 'Шишиги' поднимается. 'Куда это я заехал?' - удивился он, - 'откуда на аэродроме подъем-то?' и нажал на тормоз. Аппаратная стояла, ощутимо задрав кабину. Спицин заглушил мотор, поставил машину на ручник и выпрыгнул из кабины. Под каблуками загудела сталь. Нагнувшись, он увидел, что стоит на пандусе, склепанном из толстых листов металла. Металл выглядел обгорелым и местами был закопчен. 'Бл-и-и-н! А вдруг, и правда пришельцы?' - подумал он. 'В таком туманище никто ничего и не заметит! Украдут, суки! Или сожрут. А может, кровь выпьют. Или им доноры спермы нужны?' - причудливо преломилась в похмельном сознании старлея матушка-Екатерина.
Чувствуя себя полным идиотом, он все-таки вытащил из кармана технички ПМ и дослал патрон в патронник. 'Первому рукояткой в хлюпальник, или чего у них там, а потом - бежать!', - прикидывал он, мелкими шагами продвигаясь по пандусу, - 'тачку бросить придется, завестись не успею:'
Сделав еще пару шагов, Спицин опустил пистолет и истерически хихикнул. Он стоял на самом верху газоотбойного щита.

Свидетелем не был, но пишу со слов непосредственного участника данного шоу.
Казарма тогда еще института им. Можайского. Зам. нач. факультета по воспитательной работе проверяет порядок. Что-то типа конкурса на лучший порядок в тумбочке или на самые красивые прикроватные тапочки. Курс на занятиях. Проверка окончена, все расслабились, замполит по своим личным, сугубо естественным вопросам направляется в туалет, где в углу стоят два огнетушителя. На одном какая-то умная голова прикрепила бумажку с надписью 'Не работает'. Такое положение дел замполита не устраивает. Он берет этот огнетушитель, внимательно рассматривает его на свет (!!!???), нюхает, короче, применяет все известные ему способы проверки огнетушителей. Судя по всему, либо предварительный анализ огнетушителя показал его полную несостоятельность как такового, либо не показал вообще ничего, но в качестве последнего теста огнетушитель был приведен в рабочее состояние, в результате которого : абсолютно ничего не произошло. Расстроенный неработоспособностью столь важного устройства, замполит ставит его на место, при этом ударяя дном об пол. Вот тут все и началось. Все-таки наши пенные огнетушители самые пенные в мире. Нескончаемый поток пены пытается покрыть ровным слоем пол немаленького, надо отметить, туалета. Не придумав ничего лучше, замполит хватает работающий огнетушитель, и устремляет весь поток в унитаз. Потоку тесно. Замполит орет матом, пытаясь обратить на себя внимание. Под дверью туалета, замполита ждал сопровождавший его курсовой офицер. Курсовой забежал в туалет на крики и увидел следующую картину: его прямейший начальник, на его собственной территории борется с пожаром в унитазе. (Что там могло гореть, придумывайте сами). На обдумывание ситуации времени не остается, пожар все-таки, и курсовой принимает единственно верное для себя решение: хватает второй огнетушитель, приводит его в рабочее состояние, пристраивается рядом с замполитом (в соседних унитазах очагов возгорания не наблюдалось) и начинает поливать в то же место из второго сопла. Если до того у замполита был шанс спасти хотя бы китель, то теперь курсовой, своими действиями, отобрал и это. Можете себе представить, как матерился замполит, и как себя чувствовал весь состав суточного наряда, который наблюдал за всем действом.

Из реплик на занятиях на военной кафедре.
Капитан, рассказывает про приказ, глядя на плакат с образцом приказа "Рядовой Иванов, по одиночной цели такой-то огонь!":
"Значит так, структура приказа. Первое - кто. Второе - ...(задумывается, после чего) - что сделать и куда"