К вопросу о влиянии качества парфюмерных изделий на сроки увольнения в запас.

Эх! Осень, очей очарованье... Кто-то с кислой миной уходит в армию, кто-то с загадочной улыбкой и шальными глазами приходит из армии, а кто-то решил эпистоляром помахать, рассуждая об этой ротации протоплазмы человеческой. Потому что то, как я домой уходил, это отдельный сценарий трагикомедии.

Действующие лица и исполнители:
- Ваш покорный слуга.
- Его Величество Комендант.
- Юра К.
- Прапорщик П.

В эпизодах:
жена Коменданта,
начальник Отдела Кадров отряда, назовем его просто - Майор.

В качестве хора из греческой трагедии, а может просто физиологического раствора данного произведения - личный состав комендатуры и одной из застав.

Немного об исполнителях.

Я, в меру раздолбай, но все же не Враг Народа и по мере сил не лентяй. По тарифной сетке - с должностью телефониста и воинской специальностью - механик НЧ-ВЧ связи. И упорно веривший, что домой попаду раньше всех, т.к. имел гражданскую специальность студента, а их грозились отправить домой пораньше. Наверное, чтобы совсем не одичали, защищая Родину...

Его Величество Комендант.
Это был о-о-очень колоритный персонаж. Я его уже, как мог, описывал, но готов повториться и повторяться, ибо когда я вспоминаю его, на меня всегда набрасывается табун Пегасов и начинает нещадно бить копытами.
Больше всего наша комендатура напоминала мелкопоместное баронство, где всё и вся подчинялось только одному властителю умов и тел. Даже прыщик на заднице у подчиненного не мог появиться без команды свыше. Сам он себя называл «Ноль-Первый», а мы, пуская слезы умиления и замирая от благоговейного ужаса, за глаза называли барона Петей. Дружину свою он держал в Большой Строгости. Это не место такое, - это состояние души... Вот, помню, замполит один в отпуск в модных коричневых ботинках собрался. Наивный. Пришлось вертаться на заставу - переобуваться... И то правда, ну какой моральный облик может быть у лейтенанта в коричневых ботинках?!
Пардон, отвлекся! Я же говорю - целый табун Пегасов...

Юрка К., друган и братан. С ним мы были и на учебном в одном отделении, и потом в одной партии увольнялись. Ну, а личностью он был совсем незаурядной. Попав на заставу рядовым, он через год стал комтехом, а домой поехал с широкой лычкой поперек погона. Контачили по службе постоянно, т.к. «Связь» - явление круглосуточное и всепогодное, но это явление имеет мерзопакостную привычку все время ломаться и портиться.

Прапорщик П., Владимир П., Володька. Простой, хороший человек. Призывался на полгода раньше меня. Сначала был сержантом, начальником ПТНа. Потом ПТН обмазали солидолом и превратили в консервы, а его, наверно в знак протеста, осенила мысль остаться на прапора. Стал начальником нашего узла связи. Тоже друган, хоть мы постоянно цапались. Один из тех, кого приятно вспомнить. А случайно встретив - от души выпить водки. Где ты, Володька???

Действие первое.

Началось все с извечной тяги человечества к Прекрасному. В данном случае это выразилось в желании Юрки К. прикупить к дембелю французского одеколона. Оно и понятно, кто хочет, чтоб от него котиками или портянками пахло? Обоняние, наряду с другими чувствами человеческими, холить и лелеять надо... А тогда ведь тока-тока сей волшебно благоухающий продукт появился на просторах нашей великой и необъятной, да и поляки еще не научились его гнать во всех подвалах из дихлофоса. Вещь утонченная, дорогая и дефицитная. «О*Жен», «Тет-А-Тет» - слова-то какие завораживающе-приятные! В большом столичном городе не достать, а тут (о чудо!) несколько флаконов привезли в комендатурский чепок. Им, конечно, командовала жена Коменданта. По счастью, она имела свое собственное мнение касательно армейских тягот и лишений. Ну, в общем, можно было зайти и сказать: «Фаина-свет-Михайловна, ребята с «Эталона» челом бьют - одеколона просют!»
Купил, отправил с ближайшей кормилицей-хлебовозкой. Ну и сижу в дежурке, дежурю. Записал пару ориентировок - «союзнички» все чудят, не живется им спокойно, все приключений ищут на свои многострадальные... На «Физмате» - сработка, все подорвались и побежали с замполитом во главе. Совсем зайцы обнаглели, колючку грызут как морковку... Тишь и благодать. Даже скучновато становилось...
А комендант в это время предавался любимому увлечению - игрался с коммутатором. Кто-то из молодых открыл ему страшный секрет - если зеленый рычажок на этом чуде военной техники опустить вниз, то можно послушать, о чем люди говорят!
А люди - я и Юрка - говорили об одеколоне...
Вой, разнесшийся по комендатуре, был сравним только с ревом беременной выхухоли на закате в полнолуние. Комендант узнал, сколько денег было потрачено на одеколон!!!
Мои робкие объяснения, что де куплен был только один флакон, были с негодованием отвергнуты: - Я, Комендант и подполковник, пользуюсь водой за 44 копейки, а какой-то сраный сержант одеколоном за 15 рублей!!! Не верю, ни единому слову не верю!!! - орал наш заполярный Станиславский - Вы хотите споить заставу! С такого количества одеколона вся застава сопьется! Вы подрываете боеготовность!
Если Петя перешел на «вы», то это означало начало конца и можно было смело сливать воду...

Вопрос, почему одеколон надо обязательно пить, вообще не обсуждался.

В качестве последней инстанции, Коменданту предлагалось обратиться к собственной супруге, и поинтересоваться, сколько и чего было куплено. Благо чепок располагался за стенкой от дежурки, и пути до него было ровно три шага.
Но боги непогрешимы уже по своему определению. И «Ноль-Первый» не был исключением.
С невероятной скоростью я вылетел с дежурки и приземлился на одной из застав. Строить овощник. По счастью, для восстановления Вселенского Равновесия и Мировой Гармонии в мозгах разрешили сначала старый разнести вдребезги и пополам.
Ну и ладно. Приказ об Увольнении вот-вот подпишут. Министр уже и ручку заготовил. А помахать топором в качестве дембельского аккорда, да вдали от всяческого маразма - это не самый тяжкий крест...

Думаете, на этом все кончилось? Не смешите мои тапочки! «Ноль-Первый» никогда не останавливался на достигнутом.
Берите мои слова и начинайте слушать их ушами, потому что будет еще

Действие второе.

Октябрь месяц. Заболел наш Петя. Что-то с давлением. Положили его на обследование в санчасть при отряде, выделили персональную палату с телефоном, укрыли теплым Почетом, подоткнули под бочёк мягкое Уважение и стали всячески лечить. При этом строго-настрого запретили волноваться.
А в Высших Сферах, тем временем, распорядились всех призванных студентов обратно в ВУЗы вернуть - запас инженеров был явно на исходе, а тут еще горбачевское Ускорение ускорять, Перестройку перестраивать да Интенсификацию интен... сици... фиро... ну, в общем, и с ней надо было что-то делать.
Майор тот, что кадрами ведал, глубоко проникся государственными заботами и распорядился на мой счет просто - уволить! Радостная весть застала меня врасплох, можно сказать, на взмахе топора. Я сначала подумал, что петросяны наши недоделанные на комендатуре так шутят. Но ведь есть шутки, за которые в приличном обществе и морду бьют... Словом, со святыми вещами вроде дембеля никто шутить не посмел.
Я резво набрал крейсерскую скорость и рванул своим ходом на родную комендатуру. Расстояние, участки почти двух застав, значения не имело. Жаль только, что не догадался время засечь - точно бы в книгу рекордов попал бы. Ощущение было такое, что на сапогах крылышки появились, как у того греческого бога, да к пяткам еще ракетные ускорители приросли. Мир был невыразимо прекрасен и добр. И всякие жизненные шероховатости и заусенцы удалились далеко за линию горизонта, где и зарыдали от бессилия своего.
Но ненадолго. Дежурный, прапор П., с кислой миной на лице, и глядя куда-то сквозь меня, сообщил, что он обязан доложить радостную весть Коменданту. Хорошо зная Петю, я проследовал на узел связи и звякнул в отряд - типа, мужики, хочу послушать, что наш больной выдаст на этот раз. Ждать долго не пришлось - ребята с отряда подсуетились и дали послушать интереснейший диалог Коменданта с Майором:
- Это тот самый рас...дяй, который мне заставу спаивал! - из последних сил руководил комендатурой Петя - Его никак нельзя так рано увольнять!
- Да хрен с ним, всех студентов увольняют. Пусть едет.
- Такие вещи надо со мной согласовывать!
- Ты лечись давай, и нервы береги.
- У меня есть более достойные! Сначала их надо отправить! - переспорить выпускника ВПШ было просто невозможно - умела партия кадры ковать, с языком без единой косточки и железобетонными убеждениями.
Совсем забыл отметить, что оба собеседника были давними друзьями. Ну чего им спорить из-за такой ерунды? Тем более, что одному из них волноваться ну никак нельзя. Одним бутлегером на гражданке больше, одним меньше - на генеральный курс партии это никак не влияло...
Вскоре в дежурку перезвонил торжествующий комендант. Меня вертали обратно на заставу. Заботливо оговаривался и способ доставки - «Как пришел - так пусть и уходит! Об исполнении доложить!»
И я вышел обратно в ночь. Тоскливо сверкали звезды, а шероховатости с заусенцами задумчиво топтались в отдалении, не решаясь подойти. Ну да ладно, перебедуем - где наша не пропадала?
Весь обратный путь я вглядывался внутрь души и размышлял над увиденным. В душе не было ни злости, ни обиды, только какая-то пустота и непонятная жалость к Коменданту. В чем-то он был бесконечно жалок, несмотря на все свои погоны и должности. Сколько лет прошло, а с этим странным чувством я не разобрался и до сих пор. Как я отношусь к этому человеку? Не знаю... С одной стороны - старший офицер очень уважаемых мною войск и на серьезной должности, а с другой - когда меня все-таки увольняли и он решил милостиво пожать мне руку на прощание, очень захотелось ее тут же об шинель вытереть...

Вот так в отряде и родился еще один анекдот. Через пару дней мне уже звонили знакомые с другого конца отряда и ехидно интересовались, чегой-то я решил остаться? Уж не в прапорщики ли мечу? А после изрядной пайки приколов советовали не брать в голову - репутация у «Ноль-Первого» была давно устоявшаяся. Можно сказать - репутация на грани диагноза. Офицеры, и те стонали, а тут какая-то инфузория без туфельки! Ну надо же человеку как-то самоутверждаться! А что за чужой счет, так ведь - «Я - начальник, ты - дурак» - даже не вчера придумано. В конце-то концов, «ты - дурак» всего-то пару лет, а вот он - начальник пожизненно...

По итогу, домой я поехал два месяца спустя. Вместе с Юркой К. и еще с четырьмя десятками братанов. А это был уже повод! И никто не отказывался! И чихать все хотели на сухой закон и его авторов. И на шуруповские патрули. И в -27 С, фуражка на голове была самой теплой и родной вещью на свете.
Но это уже тема для отдельного рассказа...

Ода своей аппаратной П-238ТК1.

Завтра я легко проеду эти километры.
Я буду ехать и смеяться.
Я буду смеяться над Тойотами, Ниссанами и Маздами.
Тойоты, Мазды и Ниссаны будут сторониться меня.

Посмотрите, вот, сейчас, я легко преодолею этот подъем.
Мне не трудно.
Пусть за моей спиной шесть тонн разной рухляди.
За моей зеленой кабиной кунг. Кунг напичкан всякой хуйней.
Я везде пройду!
Меня лелеют и обхаживают.
Меня обхаживают ежедневно.
Меня обхаживают два раза в год на переводе техники...
Мои фильтры девственно чисты!
Мой ТНВД работает как часы!
Мои плунжерные планки своевременно проворачиваются, движимые слабым мановением ноги, и форсунки взрываются солярной радугой, и я глухо рычу от удовольствия двигаться.
Я - машина, и я бегу.
Мой старший будет изредка покрикивать на водилу, но я-то знаю, что он покрикивает только по долгу службы, ибо первый принцип - не мешай водиле!
Я готов промесить всеми тремя мостами болото, готов долго идти по полям и асфальту...

Когда я остановлю свой бег, мой экипаж, выскочив из кунга, начнет забивать колы заземления; начнет суетливо тянуть линии манипуляции, а громкая связь взорвется докладами: «Первый комплект - шлейф есть... Второй есть... Третий есть... Четвертый есть».

А я буду остывать и удовлетворенно потрескивать своими разгоряченными головками цилиндров...

Обратно я буду двигаться не спеша.
Я буду тихонько чмокать: чав-чав-чав...
Меня никто не будет торопить, а мой старший, передав по Р-107, по колонне, что закипел, остановится около первого попавшегося магазина и купит себе парочку бутылок «Туборга» и расслабится...

А потом, я прикачу в свою часть.
Меня заправят и я успокоюсь до следующего приказа...

Вот так будет...

© A.B. Ostrognikov (Colonell) 2001-2004. stgs@rol.ru

ИНТЕРВЬЮ С ГЕНШТАБНЫМ
Эта история началась и закончилась во сне, когда я бродила по подвалам Генерального Штаба, переступая через затхлые лужи и шарахаясь от противно пищащих крыс с эполетами неизвестных армий. Меня поманил за собой какой-то сморщенный человечек в огромном не по росту кителе с погонами прапорщика и фуражке с генеральской тульей, из-под которой смешно выглядывали острые волосатые ушки. Шлепая по лужам худыми ножками в камуфляжных шерстяных носках и стоптанных калошах, он взял меня за руку и со словами: "Пойдем, чего покажу", завел в какую-то небольшую комнату.
Я зашла и огляделась - по дивану разбросаны небольшие красные подушечки, расшитые желтыми серпами и молотами по краям и с двуглавыми орлами посередине. На стенах висит пара дуэльных пистолетов Лепажа со спиленными - или стершимися от долгого употребления - мушками. На столе - изящная фарфоровая статуэтка маршала Буденного на коне с шашкой наголо и в папахе набекрень. Остальные три ноги коня замотаны синей изолентой. Маршал привстал на стременах и указывает куда-то вдаль, придерживая другой рукой уцелевший фарфоровый ус. В углу притаился пятилитровый баллон иприта времен первой мировой, изредка напоминающий о себе негромким - как бы из скромности - шипением. Но пахнет почему-то сгоревшим тротилом и сыростью.
- Уютно тут у вас, - поежилась я.
- Дак нешто ж мы не понимаем? - как-то невпопад ответил человечек, представившийся генштабным Никифором.
В аквариуме на мелкой волне качалась модель роскошной яхты "Императрица Мария", а с утеса, сделанного из папье-маше, все прыгала и прыгала под навязчивый мотив "Прощания славянки" морская свинка-диверсантка. Проплыв под килем "Императрицы", она поворачивала обратно, чтобы вновь карабкаться по скользким ступенькам утеса.
- А что это там? - спросила я.
- Каждому домовому полагается белочка в колесе, а я чем хуже? - как бы даже с обидой ответил Никифор. - Вот она и есть моя белочка. Только эта… военно-морская.
Помолчал и добавил:
- Была у меня белочка обычная. Все как надо, при фуражке и погонах. Ан заходил ко мне летось бывший хозяин... Ну, этот...
- Квашнин, что ли?
- Ну да. Меня-то и не приметил, а как белочку увидел, так и запричитал словами нездешними: "Готовая концепция, готовая концепция, модель реформ!" - и утащил мою белочку вместе с колесом. Да подохла она у него уже, небось...
- А почему подохла-то? - недоумеваю я.
- Да нешто он ее кормить будет? Они ж думают, что у них все само без кормежки идет. Однако не знаю, врать не буду - может и жива, у нового в кабинете колесо вертит... - и вздохнул.
Чтобы прервать затянувшееся грустное молчание, я спросила:
- Значит, вы прапорщик?
- Так точно! - вытянулся во фрунт Никифор. - Его Императорского Величества подпольной Гвардии старший прапорщик Никифор Генштабной! Пожалован сим чином за долгую безупречную службу!
И доверительно прибавил:
- Дед-то мой из подпоручиков до генерала у Павла Петровича дослужился. Генерал Киже, не слыхала?
Я улыбнулась про себя - ну конечно, и у домовых должна быть своя мифология. Но разуверять не стала:
- Конечно, слышала. А вы где-нибудь числитесь?
- А как же! В каждой ведомости по Генштабу имеюсь. Перед "Итого" пустую строчку видели? Вот там я и упомянут, секретно. И пайковые получаю, и за выслугу... А и грех жаловаться - на жисть хватает.
- А не скучно вам здесь в подвале?
- Да нет, чего скучать-то? Вот, кикиморы приходят, в карты с ими играем, в дурака подкидного. Я за синих стрелы рисую, они за красных - а потом генералам подкидываем.
- Это какие кикиморы? - недоумеваю я.
- Известно какие, болотные. Тут раньше болота были, а потом их осушили, чтоб дома строить. Кикиморы-то не дуры - они же с московской пропиской, нешто ж отсюда уйдут? Так и шныряют по подвалам, а я их это, того... - по инерции пробормотал Никифор и испуганно посмотрел на меня: не сболтнул ли чего лишнего. Я лишь понимающе покивала, и он успокоился.
- Ага, и вот еще, за кактусом ухаживаю, - обрадовано продолжил он. - Пошли за угол, там он. Только никому!
Кактус за углом представлял собой гордость военного садоводства - высотой под потолок, с обилием побегов и колючек самых разных форм и размеров. Некоторые отростки уже засыхали или вовсю гнили, другие - их было явно поменьше -только наливались соком цвета хаки. На полу валялись многочисленные увядшие колючки.
- Ну насыпает, убирать не поспеешь, - бормочет Никифор, сгребая колючки в угол. - Вот он, отрада наша!
- Это ВМС, это ПВО, это РВСН, это ВДВ... - с явной гордостью показывает он на многочисленные отростки, став как будто даже выше ростом. - А вот этот засохший - КВ.
- Космические войска?! - с ужасом спрашиваю я.
- Э нет, кавалерийские. Космические-то вон, ветка тонкая. Зато высокая.
- А почему вы засохшие отростки не срезаете?
- Это еще зачем? - удивленно смотрит на меня Никифор. - А вдруг пригодится, ежели что? Тут у меня и лучники есть, и копьеносцы. Да и дубинщики где-то были. Всяко лыко в строку, сама знаешь.
- А поливаете чем? - спрашиваю я, заметив в сторонке пустое ведро, из которого отчетливо пахло ма-а-аленькими деньгами.
- Чем дают, тем и поливаю, - осторожничает он. - Немного дают нынче, правда. Все экономят, экономщики...
Видимо, я затронула больную тему. Никифора понесло:
- Да вот еще - мышиной отравы бы не мешало. А то замучали совсем - грызут и грызут. И ведь плачут, колются, а все одно грызут... И не цветет он поэтому. Да нешто ж будешь цвести, когда сверху мыши, а снизу черви?! Цвел-то он в последний раз нормально аккурат в сорок пятом, а потом так, иными отростками... Эх, да долбись ты конем! Хоть бы совсем уж сгнил наконец!
Этих последних слов я уже не услышала - сработал мой внутренний цензор и мгновенно перенес меня на "Титаник" в объятья Леонардо ди Каприо.