Caelum liberum
(подслушанная история)

В пивнушке с географически корректным названием «Outer Marker»* идет неторопливая пьянка. С стен на патронов заведения блестят фонарями кабин портреты в фас и в профиль известных самолетов. Баркип, при классической белой сорочке и жилетке, отпускает зелье с озабоченным видом оператора заправщика наземной службы, как бы намекая, что недурно было бы господам пилотам включить фактор предыдущей рюмки в расчет взлетного веса и центровки перед тем как заказывать следующую. Самое смешное, в светлое время суток он и на самом деле гоняет по летному полю грузовичок со сто-дабл-эл, наполняя баки и протирая ветровые стекла, выгодно совмещая в одном флаконе две, чем-то неуловимо похожие, «жидкостно-стеклянные» профессии. Ночная взлетка с ласковым шелестом турбин и огнями редкого в это время рейса, загдядывает в окно, разбавляя тематическим ароматом состояние усталого комфорта «сдавших день» профессионалов и остановившихся на «ночь в порту» любителей.

Авиация отличается от многих других сфер человеческих интересов завидным взаимопониманием, тем более, когда разговору не мешает режущая слух статика. В «Маркере» не надо повышать голос, чтобы быть услышаным, а попытка выглядеть лихо или звучать круто вызовет, как минимум, непонимание. Странно тихое заведение, одним словом.

За одним из столиков расслабляются четверо бывалых пилотяг и не менее бывалый по виду кот. Котяра торчит рыжей башкой из нейлоновой сумки и с невозмутимым видом отставного Деда Мороза следит за беседой. Хозяин хищника, назовем его Джэйк, смакует пенную шапку от Гинесса и, попыхивая трубкой, продолжает свой неспешный расказ.

... Года три тому, когда один остался, задумался. Супруга да кореша мои, кто по одному, кто пачками отошли в лучший мир. Старость и так не большая радость, а тут еще на похороны ходи. Задолбало. Такого наслушаешься, что в унитазе хочеться утопиться. Билли «Торпеду» вон, после приступа, парализовало. Обцепили его трубочками, проводками хуже Робокопа. Хрипел он старухе своей, что, не мучай, отключи от системы, ведьма злобная. А она ни в какую - куда я без тебя, да и грех это. Так он и протянул почти год на игле, детей счетами разорил. Позорище. Мог бы чем пошевелить, вены бы себе перегрыз челюстями вставными, я его, проходимца, хорошо знаю. Однозначно, думаю, мое время тоже подходит, лучше уж как надо, а не так как придеться.

Я это дело в деталях пропланировал, чтобы ни у кого и мысли не возникло, и чтобы страховка внукам на колледж досталась. Подновил чуток Пайпер, типа как на продажу, а он у меня младшего сына ровесник, 72 года выпуска, кто ж его купит? Бумагомуть всю, как надо, сделал. Десять лет ведь не летал, моя строгая лэди не разрешала, все боялась, что старый уже, в воздухе со мной что приключиться. Нашел фотку досвадебную ее, доложился, что, мать, ты как в воду глядела, прости, увидимся скоро. Сдул пыль с пилотской книжки. Облетался с Чаком, внука моего однокашник бывший, в инструкторах он. Сертификат по медицине док Кэйси выправил - куда б он делся, демократ отвязный, за ним должок был еще с детства. Полная готовность, одним словом. Сидел и дожидался своего дня «Д», а на пока со всеми расчитался, прибрался в доме, внуков повидал. В кино сходил впервые за полвека, комедия была. Половины не понял, а так вроде понравилось.

Фишка в том, что не хотел я в землю, как придурок, втыкаться. Мне штормовой фронт нужен был - зайду, думал, в элементы с полусухими баками, потеряюсь, а там все само получиться. Похороны без тела выйдут недорого и для бюро нулевая работа - пропал где-то над морем, как призрак с радаров сгинул. И тут, как-то под вечер, штормяга над заливом нарисовался, давно такого не было - на доплере сплошная красная угроза. Сигнал мой выдвигаться. Я Пайпер заправил, потом слил галлонов надцать на травку, взлетел и в закатную корону ушел с глаз долой. Развернулся только за карьером и на фронт попер в лобовую...

Вы небо перед фронтом океанским видели? Нет, ни шута вы не видели. Надо полным идиотом быть чтобы во фронт забраться, а вы на идиотов не похожи. Непуганное это небо, ненормально светлое и спокойное, Пайпер нежно, по-женски, за крылья держит. Старик аж как помолодел лет на двадцать. Мотор не балует, мурлычит, вся доска в ажуре. Летит, зла не ведая, и свободе радуется. Настоящая свобода она только в небе и бывает. Если нет стены прямо по курсу. Черной и сплошной. Сполохи в ней синие с желтым отливом, плотные, как огонь заградительный. Зона запретная. Чем ближе к ней подойдешь, тем сильнее о глупости своей пожалеешь. Но что мне глупость - нос свежекращенный в тучу засунул и получил в лобовик все девять ярдов на сто узлов.
Черно кругом и вода. Кидает и крутит. Контроль что по курсу, что по рысканью - бесполезняк. Где верх и низ - непонятно. Авиагоризонт, в натуре, погоду показывает. В таких переделках легкие самолеты не поют. Они сначала воют, потом эйрфрэйм хрустит и обшивка заклепками плеваться начинает. А потом наступает хана, потому что неизвестно откуда прыгает тебе на шею маленький рыжий гремлин, вцепляется всеми лапами, и орет, как большой. Вот этот, что в сумке сидит. Только тогда он с ладошку был. Кто-то, видать, сердобольный в кабину подбросил, топить не стал, пусть лучше корефан, типа, старику будет. Он по страху за сиденьем поначалу ховался, а тут не выдержал кошмара. В морду мне вцепился и орет «Мэйдэй»** матом. На «Мэйдэй» у меня рефлекс еще с войны остался, когда я на «Янки Стэйшн» с группой «Сэнди»*** летал. Спасать так спасать. Не важно кого.Уж не знаю как, но на крышу этого безобразия мы выбрались. Звезды вокруг, тихо. Красота, только болтает малость и зарева от молний внизу вместо терра фирма. Кис малость в себя пришел, на правом кресле окопался, трясется весь, как лист кленовый. А я, как спятил, с ним разговаривать начал. Оправдывался. Что когда-то давно получил крылышки пилотские, как заново родился, и что в небе свободно, как дома себя чуствовал. Свобода только в небе и бывает. Безграничность даже, а не свобода. Туда же умирать потянуло. А сейчас вроде как из-за тебя, гремлин, неправильно это. Сейчас выжить надо. Пока разглогольствовал - движок зачихал и притих. Бензин - нада. Кончился. Вспомнил я те двадцать галлонов на травке словами нехорошими, когда самолет мне лопасть вертикально показал, как некоторые средний палец показывают. Во флюгер я ее поставил и тут уж сам, впервые в жизни, за «Мэйдэй» заговорил. Радио мое, древнее, частоту даже не «уронило» и транспондер у людей умных на радаре засветился, хотя и на айдент давить пришлось постоянно. Посадили меня с планирования на Падре Айленд, на одном крыле и дюжине молитв. Диспетчер, что со мной разгроваривал, вспотел пока меня на полосу вывел. Почти разложились, с недолетом. Вот такие дела.

Сейчас как? Нормально. Летаю по маленьку. Книжку писать надумал. Как за штурвал сяду, память просыпается. Все дела былые, как вчера случились, перед глазами. А я их под запись. С такими-же бездельниками нашли Хэллкэт в неплохом состоянии, восстанавливаем. Книжку если напечатают - денюжка на оснастку для мастерской и ангара пойдет. Дорого все стало. Как кота зовут? Мэйдэй. Сам он так представился. Вы, пацаны, летайте, на всем что летает, пока можете. Летать, это не для всех, привилегия эта большая. А о старухе с косой и не думайте. Заберет когда надо ей будет. Если повезет, то транзитом, из самолета, прямиком в небо, к воротам. Так что летайте почаще.

---------------------------------------------------------
Большинство носителей пилотских билетов в Ю-Эс оф Эй - люди в возрасте за 60. Многие из них продолжают правдами и неправдами поднимать свои древние Сессны и Пайперы с забытых богом аэродромов, вдали от глаз инспекторов безпощадного FAA. Современные поколения предпочитают самореализовываться играя в X-Box или Playstation. Может так оно и луше.


Примечания:
*Outer Marker - приводной радиомаяк или ДПРМ, кому как больше нравиться
**Mayday - тоже, что и SOS
***Сэнди - звенья огневой поддержки флотских спасателей во Вьетнаме. А-1 Skyraider. (Это тот, который с пропеллером).

Смекалка - 3.
(Гринпис отдыхает)

Весна 1981 года. Северная Карелия, гарнизон Верхняя Хуаппа, 909 военно-строительный отряд.

Часть 1-я.
В овенкоматах (Во, блин, оговорочка по Фрейду! В военкоматах, конечно) призывникам при отправке всегда говорят: «мы направляем вас в хорошие части, служба у вас будет лёгкой». Но давно известна расхожая истина: не так важно, в какой части ты служишь, как - на каком месте. Место, местечко, должно быть «тёплым». То есть, с возможностью забить на службу и разные там наряды-караулы, выполняя лёгкие необременительные обязанности. А если при этом ещё и в казарме не надо ночевать - вообще кайф.
Перечислять эти местечки нет надобности: баня, столовая, клуб, медсанчасть, кочегарки и пр. Штаб... ну - это где как. Место, конечно, хорошее, но и начальство рядом. А потому штабные солдатики, несмотря на всю борзость и опухлость, на губе чаще других бывают.
Но самое далёкое от военной службы место, в прямом и переносном смысле - это подсобное хозяйство. Солдаты подхозов вообще имеют самое смутное представление о службе. Не очень твёрдо знают в лицо своих ротных командиров, не говоря уж про сослуживцев-солдат.
Все, ну, или почти все солдаты стремятся попасть на такие тёплые места. Но не всем это удаётся. Чемпионами по прорыву на тёплые местечки у нас на Хапе, как и везде в Вооружённых Силах были лица южных национальностей. Поначалу. В результате: котельная в клубе взорвалась, трубы отопления в казарме разморожены, койки в санчасти постоянно были заняты «больными» земляками, кинопроекторы сломались и т. д. Вобщем, полный развал и бардак в хозяйственной деятельности. И только грузины в пекарне выпекали изумительный по вкусу душистый хлеб.
В конце-концов, из хозвзвода (хозсброда) кавказцы были командирами изгнаны (кроме пекарни, хлеб был у грузин был отличный!), а на освободившиеся места были распределены рачительные и трудолюбивые молдаване и хох... э-э-э... лица юго-восточно-славянской национальности.
Но всё хорошее когда-то кончается. Дембельнулись с подсобного хозяйства его смотрящие к себе в благословенную плодородную Украину (храни её судьба!)
И на их место пришли два шустрых, наглых, горластых военных строителя с Новгородчины. К своёму небогатому жизненному опыту они до армии уже успели прибавить по одной судимости.

Часть 2-я.

Начпродом в отряде был прапорщик Паршин. Кличка у солдат - Поршень. Сам начпрод вместе с отрядом дислоцировались в 50 километрах от Хапы, в посёлке Новый Софпорог. Но Поршень частенько наведывался на Хапу, проверить состояние столовой, продсклада и подхоза. Как раз в то время в СА ввели новое воинское звание «старший прапорщик». И Поршень первым в нашем отряде получил третью звёздочку на погон без просветов. Вместе со звёздочкой он получил также новую кличку - Страшный Прапорщик. Сейчас ему очень хотелось, чтобы солдаты Хапы обратили внимание на его новое звание.
- Эй, воины! Почему честь старшему по званию не отдаёте? - строго сказал он солдатам, сидящим на скамейке перед казармой и разливающим одеколон в эмалированные кружки.
У нас на Хапе честь не отдавали даже полковникам, но мы поняли, что Поршень просто хотел, чтобы заметили его повышение. И из уважения к пожилому человеку (сорок ему всего-то было, но для нас тогда - старик) мы небрежно козырнули ему: не вставая, кто левой рукой, кто правой, не выпуская кружек из рук. А Коля Рыженков махнул рукой у пилотки даже не отрываясь от проглатывания одеколона внутрь.
Проследовав мимо нас, Поршень зашёл на продсклад. Поздоровавшись с ним, мимо прошла жена одного из хапских офицеров с мешком картошки. Поршень тут же налетел на солдата:
- Ты почему картошку офицерским жёнам раздаёшь? Их мужья неслабые пайковые надбавки получают, да ещё северные, да за выполнение плана.
Почему, почему... Если солдат не даст ей картошки, завтра же её муж, он же ротный командир, поставит на склад другого солдата.
- Понимаете, - начал оправдываться солдат. - Они приходят и просят, и просят...
- А ты так делай: она у тебя начёт просить - а ты у неё попроси. Она тебе даст, тогда и ты ей - картошки, гы-гы-гы...
И довольный своим чувством юмора, Поршень пошёл дальше, на подсобное.
Для определения состояния подхозных свинюшек у него был свой, опрованный годами службы метод. Если хрюшки в клетках орут - значит голодные. Или неубрано у них. Когда они сыты и довольны - визжать не будут, а будут лежать на боку на чистой соломке, вальяжно похрюкивая. И если свиньи орут - горе военным свинарям! Завтра они уже будут осваивать полезную в народном хозяйстве специальность сучкоруба , вальщика леса или чокеровщика.
Когда Поршень вошёл в свинарник, то там мгновенно стало тихо. Прапорщик прошёлся по клеткам - хрюшки не лежали, сыто прикрыв глаза, а стояли, прижавшись к стенке. Но молчали. И старший прапорщик вышел на улицу, довольный результатами инспекции.

Часть 3-я, заключительная.

Солдаты с подсобного давно знали, что Поршень определяет удовлетворительность их работы по визгу поросят. Точнее - его отсутствию. И все процедуры по уходу за животными начинались одинаково: солдаты раскатывали пожарный шланг, включали насос и окатывали свиней ледяной водой. И вот тут то начинался истошный, леденящий душу визг. Менее чувствительные натуры могли бы разрыв сердца схватить от жутких воплей. Дахау и Освенцим отдыхают. Впрочем, на здоровье свиней это вредно не отражалось, только чище становились. И закалённее. Но я бы свою домашнюю хрюшку пожалел таким образом закалять.
И со временем, как только открывалась дверь в свинарник, хрюшки испуганно замолкали, с ужасом ожидая водяной экзекуции: «Только бы не нас, только бы не заглянул в нашу клетку, мимо прошёл!»

Взято с форума www.avia.ru
Однажды на каких то учениях на Лунинце, понаехало курсантов-"Академиков"арабской внешности и их научный руководитель Генерал-лейтенант С. И попросил он так вежливо,в форме приказа, запузырить сразу 2хС-24. Если кто помнит,ракеты эти шибко дымили,и даже было предусмотренно на самолёте,что при нажатии БК (при пуске этих болванок) Включался встречный запуск. пускали мы их обычно по одной,а тут типа сразу кучкой надо.. В то время м-р Павел Свиридов был зам. комэска.(Сейчас в Волосово-руководит полётами)Он встал и говорит: тов.генерал, Двигун может встать, не надо бы сразу две.. Обсудим,-ответил генерал.
После постановки задачи,он отозвал командиров и просто вы..л их как котят,типа вы Родину позорите перед иноземцами..Делать нечего, Родину нельзя позорить,полетели... На первом же заходе Паша пускает эти дуры и у него помпаж,движок встал! Благо была высота, Паша успел запустить и всё закончилось нормально. Однако не думайте, что ему дали героя, его пинали как рваный мячик,чуть ли он не спициально выключил двигатель.... Вот так вот, ходишь, ходишь в школу,БАЦ! и вторая смена!

ГСВГ, 357 ошап. Командир полка п-к Иванченко только сдал полк новому командиру п/п-ку Морозову, только выпустившемуся из академии. Построение полка, по окончании фраза - "Срочная служба, прапорщики, выйти из строя!". Ага, понятно, сейчас будет раздача слонов. "Капитан Споданейко, выйти из строя!" Кириллыч, нач. группы р/р по АО, капитан за 40, битый-перебитый, своей знаменитой технической походкой выходит из строя. Морозов вкратце доводит состав преступления - Кириллыч бухает, жену из Союза не вызывает, регулярно шляется в гаштет к Маргарет, покупает бухло в кредит (Маргарет ему кресты ставит). Видимо, количество крестов породили некия сомнения в качестве кредитного рейтинга Кириллыча, и Маргарет потребовала залог. В качестве залога она получила... партбилет. После этого Кириллыч ходить к Маргарет зарёкся и дубликат бесценного груза так у неё и валялся до тех пор, пока она не заявилась в часть и не передала его командиру.

НА НАУЧНОЙ ОСНОВЕ

Симеон Нилыч Жулябкин, получивши врачебный диплом, тотчас кинулся в науку, поскольку лечить солдат и заниматься, как он выражался «гигиентизмом», претило творческой душе, переполненной страстью к открытиям. Не станем утомлять читателя описанием его карьеры, сметавшей, точно грозный сель, всё на пути Жулябкина, скажем только, воспользовавшись одним из бородатых армейских афоризмов: «Он прошел путь от сперматозоида до генерала».
Взойдя по ступеням и отработав должное в Центральном военно-медицинском управлении, он сделался начальником НИИ, сильно укрупнил его, слив сразу несколько заведений помельче, отпраздновал сие событие, для чего выпустил водку с красочной этикеткой «Генерал Жулябкин». Институт однако же оказался столь громоздким, что вскоре управлять им стало скучно. И тогда Симеон Нилыч создал нечто вроде научного ООО, институт оставил, а сам, возглавив ООО и перекинув туда все ценное, что имелось в НИИ, придумал поставить дело на современный лад.
Рабочий день в ООО начинался в 9.00, заканчивался точно в 18.00. Самые толковые профессора и доценты, изъятые из НИИ, сиднем сидели за компьютерами, общались с космосом. Выходить в коридор они не могли, поскольку за отвлечение от науки полагался штраф, болеть также не дозволялось, вообще здесь берегли каждую секунду. Строг был к подчиненным Симеон Нилыч. Зайдет бывало в какой-нибудь кабинет, профессора с доцентами вскочат, а начальник и поинтересуется: «Ну, какого хрена вы тут делаете?». «С космосом общаемся», — ответят хором. «Хреново контачите, — укорит генерал, выпустив струю перегара, — уже две недели никаких открытий. Смотрите, уволю. Всех на хрен уволю!».
Экстрасенсы, спецы телекинеза, гении астрологии, в которых превратились бывшие ученые «традиционщики», изъятые из укрупненного НИИ, пополняли свои познания и навыки исключительно из космоса, то есть на передовом уровне, с помощью спутниковых систем связи и суперкомпьютеров. И хотя трудились они с 9.00 до 18.00 и не тратили впустую ни секунды, открытия не вытанцовывались. Дело в том, что все уже было открыто, оприходовано и служило самому министру, начальнику Генштаба, а также главкому наиглавнейших войск и другим главкомам: сухопутному, морскому, космическому и авиационному. Российская военная мощь питалась передовой наукой, астрологические прогнозы сделались средством управления войсками. Начальник Генштаба давно мог бы считаться главным астрологом, да из скромности не дозволял так себя величать, ибо хватало ему звания генерала армии. Словом, ООО плелось в хвосте достижений, следовало отыскать новый источник. И генерал Жулябкин отыскал. Вы спросите: «Где?!». На войне, само собой.
Пять лет кряду наводили конституционный порядок в одной из южных республик. Похоронили сколько-то тысяч солдат, еще больше пропали, как у нас водится, без вести, ополовинили гражданское население и превратили города да поселки в щебень, а порядок все никак не получался. Грудные дети орали «Аллах акбар!», хромые старики плясали с кинжалами, главари прятались на территории, какую до сантиметра контролировали и войска, и милиция, и всякие службы безопасности. Что ни день наносили точечные удары площадью с гектар, совершали зачистки, то есть кое-кого ликвидировали или отфильтровали, и все одно, ничего толком не выходило из контртерроризма. О причине временных пятилетних неудач первым догадался Симеон Нилыч. «Нету научной основы», — заявил он, встретившись с министром. «Сделаешь?» — поинтересовался утомленный военачальник. «При должном финансировании», — обещал генерал.
Не прошло и месяца, в южную республику доставили самолетами несколько фургонов на колесах. Это были только что изобретенные в ООО небывалые комплексы, предназначенные для восстановления боеспособности солдат и офицеров. «КРЯ» — так именовались они, что расшифровывалось: «Коррекция и Реабилитация» («Я» — по последней букве каждого слова). С помощью КРЯ быстро наведем конституционный порядок, посулил Жулябкин. Его обещание не было пустым звуком, так как в фургонах имелись пивные бары, кресла, видеомагнитофоны, мощнейшие аудиосистемы, какие обладали звуком такой силы, что террористы тотчас бы оглохли, компьютеры, преимущественно ноутбуки стоимостью в три тысячи баксов каждый, а также набор компакт-дисков и кассет. Фильмы были сплошь занятными, то есть порно, музыка взбадривала либо вгоняла в сон, в зависимости от предстоящей боевой операции, в пивных барах подавали «Генерала Жулябкина». В общем, КРЯ вполне обеспечивал восстановление боеспособности и антитеррор. Однако же КРЯ не ограничивался виртуальными картинками, звуком и фильмами. Симеон Нилыч ценил изящную словесность и печатное слово. Поэтому специально для книгочеев закупили литературу, и в качестве «расходного материала» (можно унести с собой и читать прямо во время боевых действий или зачисток) разложили в фургонах.
Это были три книжки, из серии «Устами народа». Первая называлась «Я невинность потерял в борделе», вторая — «Страдалец жизни половой» («Озорные стихи»), третья же предназначалась для любителей вокала — «Уличные песни». Книжки толстенькие, в глянцевых обложках, неизвестного издательства, тиражом 15 тысяч.
Завлекательными названиями пестрели озорные стихи: «Маленький гондончик», «Пиписка-разрушитель», «Последнее чириканье задницы», «Мадам-сучечка», «Утренний член» и прочее. Полный набор песен, тех, что пели когда-то в лагерях и на хазах, непревзойденный русский мат в изобилии, современный «Лука Мудищев», пародии на Пушкина, опять же современные. К примеру:

Мой дядя, самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Кобыле так с утра заправил,
Что дворник вытащить не мог.

Песенки для профилактики тяжких последствий боевого стресса. Множество песенок, бодрых, веселых, жизнеутверждающих. Вроде такой вот:

Ах ты, водка-идиотка,
Белое вино.
У меня рассохлась глотка
Я не пил давно.

Или:

У Наталии гениталии
Хороши,
У Наталии грудь и талия
От души!

Ах, как заработали в войсках КРЯ! Постреляют бойцы по террористам, заберутся в фургоны, примут по стакану, врубят «технику», понаслушаются шлягеров, насмотрятся порнушечек — тотчас боеготовность поднимется. Опять готовы восстанавливать конституционный порядок. Многие так и шли в бой — с озорными песнями, почерпнутыми из книжек серии «Устами народа». Идут шеренгами, горланят «Гоп со смыком», палят из «Калашей». Противник, однако, кое-как сопротивлялся, хрипел, преодолевая озорные песнопения, «Аллах акбар!». Следовало срочно модернизировать КРЯ. И Жулейкин модернизировал. Закупили несколько грузовиков трав, собранных на изрытых воронками полях все той же непокорной республики.
Травы раздавали перед боем. Симеон Нилыч вставал перед строем бойцов в позу, открывал книжку «Страдалец жизни половой», читал зычно:

Коль на жопе чирей сел
Коль на глаз ты окосел,
Коль не можешь баб долбить, —
Травы, травы надо пить!!!

Понаехали из столицы военачальники, почмокали, разглядывая КРЯ, книжечки с собой забрали, дабы кругозор расширить, а генерала Жулябкина по плечу похлопали, наградили орденом и пообещали госпремию.
Обещание выполнили через год, госпремию дали тотчас после очередного взрыва в столице.