Засада
Колонна готовилась к выходу. До времени «Ч» оставалось чуть больше суток.
Это была не совсем обычная колонна, которые с определенной периодичностью ходят по пыльным горным дорогам через перевалы, доставляя грузы и забирая раненых. Она должна была доставить оружие и боеприпасы небольшому пограничному отряду, прикрывавшему южную границу.
Отряд там был поставлен не так давно, и располагался в одном из горных кишлаков, жителей которого осталось не так много. Местные восприняли появление отряда скорее с пониманием, нежели с неприязнью. Во всяком случае, периодического появления мелких бандгрупп можно было не опасаться. Да и пограничники старались помогать жителям продуктами и всякой хозяйственной мелочевкой. В общем, с появлением отряда в этом месте, жизнь стала более мирной.
Отряд перекрывал сложный, горный участок границы, через который периодически пытались прорваться разрозненные группы моджахедов. Постоянно бойцам отряда приходилось пресекать попытки ухода таких групп на сопредельную территорию, и с каждым разом эти попытки становились все более агрессивными.
Изначально планировали выслать несколько вертушек и отравить все необходимое по воздуху. Но в последние несколько дней погода сделала это невозможным. Во время очередной связи с отрядом были согласованы время и маршрут следования колонны, а так же варианты прикрытия на пути следования.
Ранним утром из отряда вышла РПГ (разведывательно-поисковая группа), в задачу которой входило отследить движение колонны на маршруте.
- Как же все это надоело! - опять пришла знакомая мысль. Уже шел третий месяц командировки. Мелкий, промозглый дождь добавлял еще большего уныния, казалось, что каждая ниточка в одежде мокрая насквозь. Очень хотелось курить, но даже мысль об этом казалась предательской. Осталось одно желание - закрыть глаза и в один миг оказаться дома, в сухости и тепле, просто растянуться во весь рост на диване, и слушать, как на кухне бубнит радио.
В ухе зашипел наушник радиостанции:
- Всем внимание! Начинаем движение! Вторая передача. Дистанция между машинами 10 метров!
Несколько БМПешек одновременно фыркнули, выпустив клубы черного дыма, и нетерпеливо скакнув, двинулись вперед.
Когда сидишь на броне, осматривая уходящий вверх склон, и каким-то, не установленным чувством, чувствуешь, как на тебя смотрят. Но не просто смотрят, а выцеливают выстрел. Выстрел, так, чтобы сбоку, наискосок, чтобы броник не помешал, не дал рикошета.
Ты сам все это знаешь, понимаешь и ничего не можешь сделать, потому как не видно, кто и откуда смотрит, где затаилась смерть! Это станет понятно потом, когда он выстрелит, а сейчас ты готов распластаться, раствориться, сделать свое тело, как можно меньше, а еще лучше вообще быть не здесь.
Именно это чувство позволило почувствовать беду впереди, замаскировавшуюся и ждущую всех нас среди камней. Именно оно, а не грохот выстрелов пулеметной очереди, не грохот разрывов гранатометных выстрелов, проникающих в стальную броню как в масло, и выжигающих раскаленной струей все живое внутри, позволило кинуться под прикрытие спасительного склона на миг раньше несущейся навстречу смерти.
Оцепенев от леденящего душу ужаса, и увернувшись от раскаленного языка смерти налетевшего со спины, ты ждешь, вжавшись всем телом в камни, слыша, как рядом впиваются пули, и крошит каменные глыбы рой осколков. Что-то проясняется, видно, как валуны на склоне подсвечиваются вспышками, трассами очередей, как откуда-то с самого верха, оставляя еле видимый след, в броню вгрызается еще один выстрел. Как со второй машины срывает башню, и, оставляя черный, жирный, дымный след она улетает в сторону. Третья машина, резко отпрыгнув назад, поднимает ствол, одновременно поворачивая башню, огрызается выстрелами. Стены ущелья многократно усиливают грохот боя. Смерть грохочет и разлетается рядом с тобой, градом пуль и осколков. На мгновение все стихает - есть передышка, вскакиваешь, и, делаешь пару шагов, выстрел, вновь падаешь за спасительный камень.
Опять долгие секунды ожидания. Пули ложатся совсем близко, каждая из них способна убить. Превратить тебя, живого человека, в труп. Из-за этого камня видно, где укрылся пулеметчик, и есть возможность его достать. Только, головы поднять не дает шквал огня, обрушенный в глубину ущелья.
Вновь, БМП, уже дернувшись вперед, работает по склону из пушки. Опять передышка, вскакиваешь, петляя, перебегаешь, вновь камень. С разных сторон слышаться короткие очереди, разрывы гранат, крики, стоны раненых. В сетке прицела, скрываемая камнями и черными клубами дыма, различается голова духа. То, появляясь, то, исчезая за камнями, он простреливает все открытое пространство ущелья. Сердце стучит как бешеное и в голове только одна мысль:
- Его надо достать!
Нужно всего пару-тройку секунд, прицелиться и выстрелить. Всем телом чувствуешь, как твой камень содрогается под ударами пуль. В такую минуту все решает одно мгновение, в тот момент, когда, плюнув на все, высоваешься из-за спасительного укрытия, и тебя не остановить. В бровь привычно упирается наглазник, в сетке, в такт ударам сердца, пляшет голова пулеметчика, выдох, пауза, спуск, выстрел. Вновь перебежка, вновь камень, где-то совсем рядом расколола камень его последняя очередь. Пулемет осекся и замолчал.
БМП медленно двигаясь вперед, подошла к горящей машине. Фыркнув двигателем, уперлась, и с надсадным воем пытается столкнуть ее с дороги. Первый шок прошел, оставшиеся в живых перебрались под защиту брони, со склона все реже раздавались короткие очереди. Духи уходили.
Из-под днища передней машины периодически слышались скупые очереди, два-три патрона. Там еще был кто-то жив. Это позволяло перебежками двигаться вперед. Во всей этой суматохе, ты подчиняешься только инстинктам. Поднялся, перебежка, выстрел, упал. Опять перебежка, сзади прикрывают. Слышно, как пули зловещей дробью стучат и плющатся о броню. Вокруг, дым, запах гари, и еще один сладковатый, паленый. Кто-то, оттолкнув тебя, двигается вперед, к первой машине, ты прикрываешь. Сзади, гулко ухая по ущелью, работает БМП. Вращая башней, поливает из пулемета последние очаги сопротивления среди камней. Все, тишина, кто уцелел, ушли.
Среди этого хаоса, сгоревших и покореженных машин, каменного крошева, стреляных гильз, пыли, дыма. Слышны мат, стоны раненых, крики живых, оглушенных грохотом боя, закопченных ребят. Ты сидишь, привалившись к камням, с непониманием оглядываешься по сторонам, тебе что-то говорят, машут руками, кто-то подходит, тряся за плечо, протягивает флягу, ты не видишь, тебя здесь нет, ты еще там, до того как начался весь этот ад!

C сайта АВИА.РУ

Вспомнил про Бужарово- Карманово.

С Гордого взлетает пара Су-27 на выставку в Ле-Бурже.
Какой-то Х.. в плане присвоил им позывной 85868 (ну, как у Ту-154).
Диалог:
Су: Москва-Подход, 85868, на Марьино 3600, далее Бужарово-Карманово.

Подход: 85868, набирайте 3900.
Су, БЕЗ ПАУЗЫ: 3900 занял.
Подход: Набирайте 4200.
Су, БЕЗ ПАУЗЫ: 4200 занял.
Подход: Набирайте 4500.
Су, БЕЗ ПАУЗЫ: 4500 занял.
Длинная ПАУЗА.
Подход: А КАКОЙ У ВАС ТИП САМОЛЕТА???

Рассказал АНАНАС

Волосатость как признак половой принадлежности и советская дипломатия

Срочную я служил на Балтике в Риге. Не секрет, что оружием и техникой торговали всегда. Попал на Морской тральщик проекта 266М, переделанный из боевого в УТС (учебно-тренировочное судно), закрыли коробами из жести то оборудование, которое папуасам должно быть недоступно, а всё остальное как на той "коробке", которую они у нас покупали. Папуасы - арабы из Ливии. Все арабы для нас Мухаммеды, больно уж имена у них длинные, типа Мухаммед Али Аль Бируни Аль Махани Аль и т.д. Но это преамбула. Теперь амбула... Корабль отрабатывает в море какие-то задачи, мы сидим на вахте в ПУМе кормовой машины, моторист и два электрика советского экипажа и столько же ливийцев. Всё работает на автопилоте, мы только следим за приборами и пишем показания в вахтенный журнал. Между делом общаемся с папуасами на тему, какой из городов самый красивый. Мухаммед с пафосом и апломбом рассказывает, что он был в Лондоне, Париже, Риме... вот у них там красиво, хорошо, а у нас кругом говно и вообще... дети у нас красивые, а всё, что мы делаем руками, никуда не годится. Это сильно задело электрика из Питера Гешу. Такой диалог...
Геша: "А ты в Ленинграде был когда-нибудь?"
Мухаммед: "Нет".
Геша: "Так вот там один только Эрмитаж дороже твоей Ливии".
Папуас не понимает фразы... "Эрмитаж дороже Ливии", с русским у них не особенно, и просит меня разъяснить. Я пытаюсь, как могу... "Ну вот если, к примеру, продать твою Ливию и продать Эрмитаж..." У Мухаммеда округляются глаза, он хватает меня за грудки и брызгая слюной орет: «Мою Ливию продать? Ливийский сердце, храбрый сердце! Пошли драться за ГРЩ (главный распред. щит)». Надо сказать, что там напряжение 380 вольт, а ток такой, что крыса, попадая между шинами, горит на ура, даже шкурки не остаётся. Ну всё, думаю,... мля... международный скандал! Естественно, пытаюсь послать его на хер. Он не унимается: "Раз ты боишься драться, ты женщина. Загибайся, я тебя сейчас типа еть буду!". Положение спасает второй электрик. Арабы, они, кстати, совершенно разные, есть черные как головешка, а у этого белая как пергамент кожа и не растут (что странно) волосы на лице и руках. Вот второй электрик и говорит: "Мухаммед, глянь, у всех мужчин на лице и руках растут волосы (усы на флоте предмет гордости), а у тебя нет. Сталбыть, это ты женщина, загибайся, щас мы тебя еть будем". У папуаса минутный столбняк, он смотрит на свои руки, потом становится белым как мел и уходит в самый дальний конец ПУМа переживать свой позор. Кстати, пока не пришли в базу, он из этого угла так и не вылез. Вот таким дипломатичным способом была прекращена эскалация мелкомасштабного советско-ливийского конфликта.

В предыдущей серии мы начали публиковать многосерийный роман о нелегкой жизни ихнего агента в нашей стране. Предлагаем вашему вниманию вторую серию эпопеи.

Р_А_З_Р_Я_Д_К_А - 3.15

ПОЛ РОНСОН. КРАСНОЗОРЯНСК. МАРТ 1989.
Человек, попросивший у Ронсона прикурить на площади имени Жертв Репрессии, внешне ничем не отличался от сотен других граждан города. Такой же вольнонаемный в шершавой телогрейке и кожанноверхом треухе. Однако, Ронсон отметил московский прикус "беломорины" и западногерманские ботинки. Натуральные, некооперативные - таких здесь не носят. В Центре Ронсона учили различать прикус папирос в 376 городах России. С первого взгляда определял фирму и год выпуска обуви.
Ну, вот, на меня уже вышли, устало подумал Ронсон. Пора уходить. К_а_с_а_н_и_е было, хотя и грубое. Хорошо, если это люди местного разведкооператива. Такие сейчас есть возле каждого секретного объекта. А если это - к_о_н_т_о_р_а?...
К выходу из игры Ронсон был готов давно. Ждал только, когда полностью срастется позвоночник. Случайно сломал полгода назад в драке у винного магазина. Спасла резервная явка - дед Олигархий, контрреволюционер с дореволюционным стажем, был законсервирован с 1938 года. Подобрал Ронсона в больнице после с_и_г_н_а_л_а, поднял на ноги дома. Вытащил из костей штыри и срастил в_н_у_т_р_е_н_н_и_м у_п_о_т_р_е_б_л_е_н_и_е_м.

ТЕМП.МОСКВА - КРАСНОЗОРЯНСК. МАРТ 1989.
Полковник Вячеславин прибыл из Москвы специально к началу операции. Сейчас все решал т_е_м_п.
Человека на площади подвели нарочно - толкали Ронсона на п_о_с_т_у_п_о_к. Ребята из группы анализа просчитали каждую деталь. Переиграть было ч_р_е_в_а_т_о. "Беломорину" с характерным прикусом вывезли из столицы спецрейсом, ботинки взяли на прокат на местной т_у_ч_е. Драку у магазина подставили, чтобы выявить контакты. Лом приложили аккуратно, чтобы не повредить жизненноважных органов (исполнителя н_а_т_а_с_к_и_в_а_л_и две надели). Люди у винного были спецподразделением КГБ, для натурализации мотали срок полтора года. Драку с_д_е_л_а_л_и убедительно.
Олигархий был подарком - искали с осени 1953-го.

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ. ДЕД ОЛИГАРХИЙ.
Сын полковника царской армии контрреволюционер-одиночка Вольдемар Паскудов зимой тридцать второго лег на грунт. В 36-м всплыл и начал готовить монархический переворот в одной, отдельно взятой деревне. Действовал грамотно, сообразно обстановки. Местную в_л_а_с_т_ь сдал НКВД. Потом посадил активистов. Их тогда брали охотно, по первому з_в_о_н_к_у. Можно было начинать главное, но не успел - НКВД в азарте пересажал оставшихся селян. Паскудов едва ушел. В Архангельск. Там его в_е_р_б_а_н_у_л_и американы с конвоев. Паскудова законсервировали с выходом на послевоенное время - готовились з_а_г_о_д_я.
Документы на имя деда Олигархия получил через п_о_ч_т_у уже в 1946-м. За месяц до Фултона.

РОНСОН. КРАСНОЗОРЯНСК. МАРТ 1989.
Пол открыл "Вечерний Краснозорянский рабочий". Половину информации он в_з_я_л из этой газетенки, объемом раз в 20 меньше "Вашингтон пост". Работать с русскими газетами учился досконально. Делал это со с_м_а_к_о_м, иногда даже по прогнозу погоды предсказывал Олигархию номера в спортлото. Три месяца назад по передовице в_ы_ч_и_с_л_и_л аварию на местной фабрике нижнего трикотажа (кирза пришла из-под Семипалатинска, рванули склады; газеты потом п_о_д_а_л_и как испытание до 20-ти килотонн в мирных целях).
Ронсон пробежал первую полосу - информация его уже не интересовала. Она была собрана в подполье у деда Олигархия, под кадкой, в которой плавали соленые огурцы. Утонуть им не давал радиопередатчик.
В глаза бросилась заметка: "ТАСС уполномочен заявить, что с целью усиления разрядки напряженности все ранее проведенные испытания ядерных устройств вблизи города Краснозорянска с 1 апреля 1989 года считаются недействительными."
Три года работы, информация, за которую Ронсон сломал хребет, никому теперь были не нужны. В копии отчетов об испытаниях можно заворачивать соленые огурцы деда Олигархия.
Удар был страшен. От него Полу уже не суждено было оправится...

ПОЛКОВНИК ВЯЧЕСЛАВИН. КРАСНОЗОРЯНСК. ТОЙ ЖЕ НОЧЬЮ.
...Патрульная машина подобрала вблизи ресторана "Мой Магадан" мужчину без сознания и носок. В забытьи он грязно матерился по-английски, грозился бросить все и уехать на родную Алабамщину выращивать соленые огурцы. В машине расплакался на плече сержанта (майор КГБ Алябриков) и в ответ на ласку выдал всех.
...Олигархия взяли двумя часами раньше при попытке растворить информацию в рассоле.
----------------------
PS. история написана в соавторстве с Анрюшей Зайковым и опубликована в той же газете "ФТ" за N269