Байки второго отдела ОКПП 'Одесса'
Высадка-2 или ёжик в тумане.

Досмотровая закончилась. Туман становился все гуще и гуще, 'Маршала' уже заметно болтало. Мы сидели в курилке и ждали прихода рейдового катера. Стрелки часов уже переползли три часа. Табацкий судя по всему начал отходить от удара по голове. Это было видно по тому, что он начал более оживленно говорить на абстрактные темы и озадаченно рассуждать по поводу высадки с борта балкера на рейдовый катер. Усилившаяся качка лишь подливала масла в огонь. Вскоре в кают-кампанию зашел третий помощник и заявил, что катер на подходе. Вся комиссия попрощалась и поперлась на палубу. Сквозь молоко тумана мы увидели то, что повергло нас в тихую панику. Внизу, на мертвой зыби болтался катерок портофлота, не красавец 'Бендиченко', а его половинка. Старая посудина, катерок из мультика про порт, он летал на волнах как обезумевший баклан, непонятно зачем усевшийся на воду в десятибалльный шторм. Мы беспомощно оглянулись на представителей экипажа. Вы можете представить себе лица героев-черноморцев времен войны, которым сообщили, что на базу не вернулась подводная лодка? Вот у новороссийцев в тот момент лица были такие же. Мы для них уже были первой волной десанта на Малую землю. И тут Табацкого обуял дикий энтузиазм. Было объявлено, что высаживаться будем 'по штормовому', на трапе один, на катере двое принимающих, капитан катера должен быть постоянно на связи, третий помощник с 'Маршала' по громкой рулит всем с борта. Руководящие указания сыпались как из рога изобилия. С 'Маршала' приспустили трап, а катерок сделал пробный заход под площадку. Мда! У 'Бендиченко' это получалось лучше. Катерок скатывался на гребне зыби как санки. Мощности машины не хватало, да и габаритов тоже. Пришлось заходить вдоль борта балкера. Результат то же. То затаскивает под площадку трапа, грозя разнести его к чертовой матери об надстройку, то убегает по волне от него метра на три, то подкидывает этот несчастный трап, да так, что поневоле начинаешь вспоминать бычка, который идет-шатается, и вздыхает в предчувствии своей безрадостной жизненной перспективы. Мы все сначала беспомощно переглядывались, потом с нездоровым оживление начали обсуждать свои перспективы, таможня предложила сгонять с экипажем в Канаду за зерном, чтобы потом с приходом не валандаться, оформить сразу и дело с концом. Представитель трансфлота заявил, что в принципе он согласен, а то жена его уже достала дальше некуда, но у него только один вопрос имеется, суточные в валюте будут или как. Кто-то живо поинтересовался сколько нам до дембеля. С нашей стороны прозвучало веское возражение по поводу того, что мы на флот не призывались. Короче, шутки, причем явно нервные, начали сыпаться со всех сторон. Оживленное словоблудие пресек Таба: 'Все! Пусть делает еще один заход, если не притрется, запрашиваем другой катер!' Тут возмутился третий помощник: 'Э! Вы чо! Я уже и так час как на ходу должен быть! У меня ж проливы!' Но катерок, сделав невероятное усилие, поймал трап и более того удерживал его. Вперед!!! Мы летели как горох. Выпускающий на трапе был похож на инструктора при выброске десанта.
- Стой!
Катерок провалился вниз, трап ушел. Еще пять минут он отчаянно боролся со стихией, и вновь подошел к трапу.
- Пошел!
Очередные 'заложники' балкера ринулись вниз по трапу. И я среди них. Вот и площадка трапа, прыжок, но в это время катер начал уходить из под ног, руки принимающих оказались далеко внизу. Блин! Приземление оказалось довольно жестким. Ребята тут же выдернули меня к надстройке, вытаскивая из-под явной угрозы в виде летящего вновь на палубу катерка трапа.
- Готово! Следующий!
Грохнуло об фальшборт довольно громко. Или это тут воспринимается по-другому. Еще пятнадцать минут, и мы отваливаем от борта 'Маршала'. Усе! Слава Богу! Живы. Все залезли в салон, но в надстройке явно холодно, плюс ко всему здорово болтает, спустились вниз, тут диваны помягче, да и качка не так чувствуется. Катерок, стуча двигателем, нервно вздрагивая и подвывая в моменты, когда корма приподнимается над волной, берет курс на порт. Решив, что все самое поганое уже позади, мы с Серегой выходим на палубу покурить. Тут уже стоит зеленый Шампоренко и с тоской в голосе спрашивает у нас про конфетку. Укачало.
- А ты покури Шапа!
- Да пошли вы! Пробовал, блевать еще больше хочется.
- Ну, тогда смотри вдаль.
- Ты офигел! В какую даль?
Мда! Дали, действительно не наблюдалось, туман как молоко, луч прожектора упирается в туман как в стенку метров через пять от носа катерка. Воронцовский маяк не видно, створов тоже. Застава луч не дает. Только ревун маяка, но откуда звук не понятно, ниоткуда и отовсюду. Красота.
- Шапа, ну, ты тогда бросай все и шуруй вниз на диваны, только на средний ложись, там болтает меньше.
- Ладно, пойду, бля, как хреново!
Мы перекурили и тоже пошли спать. Разбудили нас гудки катерка и Табацкий.
- Так, всем одеть спасательные жилеты и подняться в верхний салон!
- Что случилось, товарищ капитан?
- Отставить разговоры! РЛСка у него накрылась! Писец, приплыли!
Через десять минут катер застопорил ход. Мигнув всеми огнями, он погрузился во мрак.
- Эй! Кэп! Что случилось?
- Приплыли! Генератор встал. Погранцы, у вас связь есть?
- Так мы же в досмотровую ходили на 64-ую. Какая на фиг связь?
- А у таможни?
- У них только 'уоки-токи'.
- Бля! Механик, ну что там у тебя?
- Фигня, починимся! Лишь бы не задавили ненароком!
Вот тут-то у Табы и проснулся организаторский талант после контузии.
- Так! Мельник, Шампоренко с ФЭДами на корму и бак!, Аугулис, Чередниченко на борта. Пурич, Негоица на спасательную палубу и вести наблюдение! ФЭДами светить, об обстановке докладывать через минуту.
Сам он залез на мостик и о чем-то пытал капитана катерка. Двадцать минут тянулись мучительно долго, мертвая зыбь давала о себе знать, отсутствие хода сказывалось. Потом вдруг, моргнув пару раз зажглись ходовые, потом прожектор, потом, почихав и поскрипев пускачем застучал дизель. Есть ход. Вот только РЛСка так и не заработала. Развертки нет, туман, куда нас отнесло не ясно, а тут еще как назло порт даже не видно.
Таба окончательно сбрендил: 'Так, все на бак! Светим фонарями, ведем наблюдение, кто первым увидит порт тому отсыпной!' Блин, фонарями светим! Во дал! Тут прожектор катера лучом елозит в трех метрах от борта, а мы ФЭДами. Точно его при высадке контузило. Матерясь на чем свет стоит, поперлись на бак, уселись кто на чем, курим, фонарями светим, блин. Спустя час, кто-то заорал: 'Земля!' Этот крик потонул в дружном хохоте, но катерок вдруг судорожно затрясся и дал полный назад, в мостика донесся лихой флотский мат.
- Вы раньше крикнуть не могли, сучьи дети? Чуть не убились!
Прямо по курсу катерка и вправду, что-то темнело, более того стал виден прибой.
- Ох, ё-о! Бетонная купальня! Ну и где мы? В Аркадии или уже на Фонтанах?
Кэп, отработав назад, застопорился. Принималось коллегиальное решение со всем экипажем. Свернув направо, пошли вдоль берега. Еще сорок минут, и ревун маяка усилился, потом появился оранжево-желтый ореол порта. Все! Дома! Уже в шестом или седьмом часу мы пришвартовались у 26-го причала. А через 20 минут были на ОКПП, пожрали и спать, нас всех перетащили в четвертую смену. Повезло. Вот такая была досмотровая в мертвую зыбь.
Море оно маняще и коварно одновременно. Оно один раз, показав свою прелесть, как бесшабашная танцовщица влечет тебя за собой, а потом с беззастенчивостью примы обрушивает на тебя весь холод и коварство своей пучины. Поддавшись один раз его чарам, ты более не в силах отказать себе в том, чтобы еще раз окунуться в его объятия. Пусть расплатой за это тебе будет ледяной холод его брызг, пусть оно затянет к себе на дно, но ты всецело, раз и навсегда, остаешься ему верен. Море. Да простят меня моряки, но в моей пограничной душе нашлось место для этой стихийной всепоглощающей любви. И в этой страсти я флотских понимаю.

АВИАЦИОННЫЕ БАЙКИ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

******
Есть у нашего славного Аэрофлота один чудный рейс. Называется он Москва - Куала Лумпур - Сингапур - Дубай - Москва. Только в таком порядке. И никак в обратную сторону. То есть, ежели ты желаешь попасть, скажем, из Куала Лумпура (для темных - это столица Малайзии), скажем в Москву - пожалте осуществить кругосветное путешествие длиной в 17 с гаком часов. (Из Москвы туда лететь 10 часов без посадки). Так вот. Садится в Куала этом самом Лумпуре толпа на весь А-310 и всем в Москву. Каля-баля, командир корабля и экипаж приветствуют вас, кино про спасатальные жилеты и т.д. Посадка в Сингапуре. Экипаж меняется на новый. Новый экипаж - Уважаемые туда-сюда, командир и экипаж приветствуют, кино про жилеты и пр. Еще 7 часов до Дубаев. В Дубае - опять новый экипаж. Прошло 12 часов лета. Народ уже охренел - сделали все что можно: напились, проблевались, проспались, опохмелились, опять протрезвели...
А тут третий по счету экипаж опять: "Уважаемые дамы и гопода! Командир корабля и экипаж приветствуют вас на борту нашего самолета!" На что откуда-то из задних рядов громогласно раздалось на весь салон: "Ну уж хрен! Это МЫ вас, бля, приветствуем. На борту НАШЕГО самолета!" Бурные аплодисменты длились минут 15. В общем - летайте самолетами Аэрофлота!
******
О том, как оказывать влияние на людей (Карнеги отдыхает). Рассказал мне братец, работник гражданской авиации. Картина следующая. Самолет, рейс довольно местный, из Сибири в Сибирь. Перед посадкой стюардесса, как положено, объявляет: "Граждане пассажиры! Пристегните ремни безопасности". Ну, народ, в большинстве, начинает пристегиваться. В первом ряду сидит детина размером семь на восемь, и внаглую игнорирует сие разумное требование. Стюардесса, смотря на детину, повторяет: "Граждане пассажиры! Пристегните ремни безопасности". Реакция снова нулевая. Тогда фраза повторяется персонально ему: "Гражданин! Пристегните ремень безопасности". В ответ следует: "Да пошла ты..." Ну девка, понятно, обиделась и пошла жаловаться командиру. Через минуту вылетает комкор (небольшого роста, сухонький мужичонка, к тому же шепелявый), подскакивает к этому шкафу и произносит следующий монолог:
- Музык! Вот ты себе пг'едставь! Сейчас на посадке, если я сють-сють пг'омахнусь мимо полосы, то самолет г'езко остановится, а вот ты полетис дальше. Баськой вперед. И вот ты пг'олетаешь пег'вую пег'ебог'ку (загибает пальцы), вторую пег'ебог'ку, тг'етью пег'ебог'ку и очутисься у меня в кабине. Спрашивается, а на хуя ты мне там нузен?
Мужик МОЛЧА пристегивается. Салон в ауте. Занавес.
******

Про КГБ (у них тоже щит нарисован).
Мой знакомый, когда служил кибернетиком в ФАПСИ и колол вражеские коды, попал под разнарядку, спущенную всем спец.службам, на предмет обеспечения безопасности Дома Правительства, т.е нашего Белого Дома.
После 93-го года, когда CNN потеряла на крыше здания автоматическую камеру, а несколько танкистов впервые постреляли боевыми снарядами, этот дом представлял собой весьма плачевное зрелище. Большинство этажей сгорело, в стенах многих сияли странные дыры, а пол по пояс был засыпан обломками горелога мусора. Причем фрагмента больше 10 см в любом измерении найти в мусоре было невозможно. Оценить, сколько там похоронено народа, никто не брался, а вот восстановить нашлось много желающих. Турецкая фирма ЭНКА начала мешать раствор еще когда стреляли, а к ремонту приступили, когда еще не всех пленных увели. Причем без проектно-сметной документации, которая рождалась по ходу. Так вот, службисты по очереди бдили на этом объекте. На каждого приходилось по 150-200 турок, которые бегали с целеустемленностью муравьев, но со скоростью тараканов. Надо было следить, чтобы эти работяги не насували закладок и жучков. Ибо в здании будут сидеть не недостелянные депутаты, а целое правительство могучей страны.
Через 5 минут каждый службист понимал тщетность своих усилий в выполнении поставленной задачи, клал на нее самый крупноколиберный прибор из имеющегося на вооружении и со спокойной совестью расписывал пульку с товарищами по внезапному отпуску.
Сидят они с легкой закуской и двумя баночками пива (3 л. каждая) в помещении, которое отойдет под вентиляционное оборудование. Вдруг открывается дверь, входит монтер и начинает свои манипуляции с коробом, проходящим через все помещения этажа. Оттуда, как стадо разъяренных змей выскакивает пук проводов, он отмахивается от них пасатижами, тащит из сумки какие-то девайсы, матерится по турецки. Через час продуктивной работы на стене в ВЕНТИЛЯТОРНОЙ красовалось шесть розеток, из них три под компьютерную технику с независимым питанием, две телефонные розетки, разьем телевизионной антены и гнездо компьютерной сети. КГБ-шники-фапсисты народ ушлый и сразу что-то заподозрили, поскольку сетевой разъем могут опознать из любого положения лежа и в любом состоянии алкогольного опъянения. Вежливо интересуются, а зачем собственно? Так схэма!!! отвечает турок, В каждое помещение! Не найде чего сказать, КГБ-шники уселись дописыать пулю.
С тех пор думаю, может они сеть вывели и куда-нибудь на фасад? Раз в неделю подходит с ноутбуком человек и скачивает все наши секреты?

Навеяло рассказом о перелопачивании сугробов.
Зима 1983/84. Учебка. Печи под Борисовом. Пехотный полк. Сугробы для укрепления боеготовности надлежит лепить в форму геометрически правильных усеченных пирамид, еще лучше прямых паралеллепипедов (с точки зрения студента математики...). Уставной цвет сугроба- цвет свежего снега. Бычки закапываются, весенние проталины шпаклюются принесенным с поля чистым снегом. Но это я так муторно и длинно объясняю. Носитель Военной Мудрости Старшина Роты Старший Сержант Кокошвили инструктирует кратко:
"СНЕГ ДОЛЖЕН БЫТЬ БЕЛЫМ И КВАДРАТНЫМ!"

Не знаю, это про авиацию, армию или раздолбаев от телевидения. Итак: Вчера, 30 января, в программе "Крылья России", по ОРТ, посвященной МиГ-29, ведущий, журналист Разбаш, расхваливая авиационную пушку ГШ-301, сказал примерно так, имея в виду простоту конструкции изделия,: "...ее можно разобрать в любом Кандагаре (!!!) или в полевых условиях."
Должно быть, хотел сказать в "...любом ангаре". Любой Кандагар. Хотел бы я на него там, бля, посмотреть, да уж, наверное, не придется.