Игорь Горбачевский,
Игорь Негорюй (http://www.proza.ru:8004/author.html?negorui)

Посвящение всем, кто дошел.
Памяти тех, кто не вернулся.

Как-то тебя пригласят в очередной раз в школу, где ты учился 10 лет. Рассказать подрастающему поколению о войне, о долге, о мужестве.
И ты, нацепив на цивильный пиджак военные награды, будешь рассказывать им о Афгане, о горах, о гибели разведгруппы «Ущелье-3»...
И встанет парнишка, и звонким голоском скажет тебе: «Мы так завидуем Вам! Вы совершили подвиг и мы тоже мечтаем о нем!».
И ты будешь сидеть, с замерзшей улыбкой обводя лица этих пацанов и девчонок, глядящих на тебя с восхищением в глазах; а мысли твои будут метаться, ища слова о том, что это неправильно: погибать и убивать, что в 19 лет хладнокровно жать на спусковой курок - это зло, но большее зло - не жать на него, иначе убьют и тебя и тех, кто тебе доверяет.
Ты ищешь слова. Но единственное слово, которое горит в твоем мозгу: С Т Р А Х.

Страх за свою жизнь - ведь она единственная и неповторимая. Вот автоматная очередь проходит в сантиметре от тебя, и ты знаешь - следующая очередь твоя. И душа сжимается в комок, и хочется спрятаться и скрыться, вжаться серым тельцем в камни, прижать ушки к спинке, переждать - ведь наши обязательно победят, погонят врага - и я смогу выбраться из норки, расправить гордо ушки: вот какие мы сильные!
Но и этот Страх может быть подавлен другим Страхом.
Когда нет уже жизни там где лежишь ты, не чувствуя ног, в воронке на краю дороги, а рядом - твой друг с дыркой в животе, а вокруг тебя только враги... И ты знаешь, что если ты останешься жить, то тебя будут убивать медленно, перебивая ноги и руки тупой мотыгой. Удар - и кровь в пыль, сворачиваясь калачиком. А после - страшная боль в паху и животе, песок сыплющийся в рану... Ужасная боль.
Чтобы не было этого, молясь, достаешь ребристое тело гранаты и ты фактически уже труп. Здесь на земле только вспышка, вспышка сознания. Как при покадровой съемке видишь: пригибаясь к тебе бегут они, а ты ждешь, вжавшись грудью в ребристое тело гранаты; уже чуть пошевелишься и вспышка, боль рвет тебе грудь. Страх, нет - ужас такой и пот не ручьями, а реками. Сердце в горле стучит, хрипишь, готов перевернуться. Глаза ужасом плещутся. Все это видишь уже со стороны, как будто ты - это не ты, а кто-то рядом. Душа уже не в теле. Видишь, как корчишься от боли и страха, а они бегут с перекошенными ненавистью бородатыми лицами. Нет, ЖИЗНИ уже нет: все ушло и кончилось, остался только ужас, выворачивающий тело наизнанку. И вот они уже подбегают к тебе, и ты в последний момент уже на грани этой не-жизни...
Они падают вокруг тебя, падают мертвыми. Твои друзья, успев, дарят тебе жизнь. Душа возвращается назад. Медленно, по капельке вливается обратно в избитое тело. Пересохшая глотка не может даже хрипеть. Горло и язык от резкого обезвоживания распухли - и слова не продавить. А ты все еще видишь его - единственный лик смерти. Ребристый лик проклятой гранаты, воткнувшейся в грудь. Начинает стучать в висках мысль, что сейчас поднимут и...
А уже потом ты начинаешь чувствовать, как жизнь проходит через тебя мощной, могучей волной. Если во время боя все было черно-белое, кроме корней у земляных разрывов, то теперь ты замечаешь зеленую горную долину, тепло солнечных лучей, вкус воды из арыка. ЭТО ЧУВСТВО ЖИЗНИ.

А есть - еще один Страх. Страх перед собственной трусостью: что если спрячешь тело в камнях, не убитый тобою дух убьет твоего друга, доверившего тебе защищать свою спину, спасшего тебя тогда, у дороги, когда распрощался ты с жизнью...
И эти два страха - за свою жизнь и за его - борются в тебе, твой мозг не выдерживает борьбы и у тебя «сносит тормоза» - ты бежишь навстречу дымным очередям, крутишься среди пуль и смертей.
Вот дух выпускает очередь в упор, прямо в тебя, но его страх перед тобой сильней - и он резко дергает спусковой курок на себя, и ствол уводит вправо, и ты чувствуешь горячий воздух пуль, прошедших мимо. Ты видишь, как удивленно-испуганно распахиваются его глаза - ты шайтан! Ты неуязвим для его пуль! И, смеясь, выпускаешь очередь прямо в его лицо.
Ты крутишься на камнях, неуязвимый для их очередей, расстреливая врага в упор, когда начинают рваться мины - кто-то решил, что отнять твою жизнь - важней, чем сохранить жизни своих. Ты крутишься и стреляешь, и смеешься, и все осколки и пули летят мимо тебя.
- Ссссссссссуууууууууу-ууууу-к-ииииииии!!!!!!!
Ты крутишься и стреляешь, стреляешь и крутишься, пока кто-то не нацеливает залп всех минометов только на тебя. А ты перещелкиваешь новый рожок, нажимаешь на спуск...

...И пьяный киномеханик, спутав и перекрутив, обрывает пленку твоей жизни...
...Яркая вспышка - и тишина...

Полгода лучшие реставраторы будут склеивать эту пленку по кускам, пытаясь как-то запустить сюжет...
И через полгода снова запустится пленка, и пойдет кусками кино, но будет оно немым и тёмным - тяжелейшая контузия выбьет возможность слышать, видеть и говорить. Все попытки сказать хоть слово будут заканчиваться одинаково - напряженные голосовые связки будут душить тебя, мешая вздохнуть, и ты мучительно можешь произнести только: «Ыыыы.... Ыыыыыыыыы!»
Как-то брат выведет тебя летом на травку, и ты будешь сидеть, подставляя слепое лицо солнечным лучам, радуясь траве под изломанным телом, солнечному теплу.
А ночью на тебя навалится совсем другой СТРАХ.

Страх, что навсегда твоя жизнь превратилась в жизнь растения. Ты дождешься, пока все уснут - ты уже умеешь чувствовать когда все спят; выйдешь в ванную - тебе не нужен свет! И, наощупь, вытащишь лезвие для безопасной бритвы.
СТРАХ. Страх остаться живым растением, обременяющим своим бесполезным существованием близких тебе людей.
И ты кромсаешь свою руку в желании располосовать вены, и не чувствуешь боли, а только ненависть - ненависть к себе. Ломается лезвие, и вдруг чьи-то руки хватают тебя сзади - это братишка, напрягая все силы, держит твое вырывающее тело и кричит, кричит, пока не выбегают разбуженные родители...
Уезжает «Скорая», остановившая кровь и перевязавшая руку. Вколовшая тебе, как истеричной дамочке, укол успокоительного. Мать держит тебя за руку, и ее горячие слезы - кап-кап-кап, прожигают твою кожу. И ты, корчась, пытаешься что-то сказать, а голосовые связки душат все сильней; но ты, задыхаясь, все же проталкиваешь:
- Ы-ы-ы-ы-ы-ы....ы-ы-ы-ы-ы-ы...ммммммыыыыыы...Мыыыыыыыыыааааа-ммммааааааа!!!!!!!!
И вкладываешь в это все - и свою боль, и просьбу о прощении, и любовь....

...Ты сидишь, недоуменно глядя в испуганно-ошалевшие глаза детей. Ты не замечаешь, как по твоему лицу катится пот вперемешку со слезами.
Больше тебя никогда не приглашали в школу.

БПКашка стояла в ремонте,и, хотя закончить ремонт невозможно, мудрые люди в погонах прекратили это состояние в положении недо ........................
Когда принято решение о прекращении ремонта, и господа военпреды уже всё выпили и подмахнули нужные бумаги, на судне, выделяю - на любом судне - начинается суета, сравнимая только со вторым пришествием Христа, когда всем прощено, но никому не ясно, что именно.
Итак, в общем, ситуация такова: работяги тянут с корабля свои причандалы, в том числе и всё, что плохо лежит, а так как после ремонта плохо лежит всё, то и тянут, что попало.
В свою очередь, господа военные поднимаються на борт, таща за собой личные и не очень вещи, по дороге прихватывая всё, что плохо лежит на заводе,
а так как на судостроительном заводе плохо лежит почти всё ...............
Дежурный офицер в этом положении - это классический пример демона Максвелла (Понедельник начинаеться в субботу. Стругацкие): его задача - одно не впустить, а другое не выпустить.
За углом цеха матрос с звенящим и булькащим ящиком внимательно наблюдает за положением на трапе.
На трапе же два плотных встречно-параллельных потока и надзиращий за этим кап-3. Стоило кэпу отойти, матрос вылетает из-за угла и шустро пробирается в восходящем потоке.
Дежурный появился, когда до верха осталось буквально пару метров, деваться было уже некуда, и между ними произошёл вот такой диалог:

Кап3: Что несёшь, моряк?
М: Водку, тащ капитан 3 ранга.
Кап3: Проходи, моряк.

Какие всё-таки гуманные люди служат на флоте...

Saving of Red-White Crew
(из рассказов береговых охранников)

- А чего? Давай! До дна представленной емкости! Тока вы ж смотрите - выбирайте самого мощного, эта вам не гири толкать, это хуже!
- Yes, don't worry. But... but... It mustn't be the "wodka iz lar'ka"
- ??...Вас?
- "Вас" - это по-немецки. Он говорит, "Водка из ларька".
- Он чё, дурной? Или обидеть хочет?
- Просто неграмотный. Американец, что возьмешь. Надо объяснить, потравятся еще.
- Ю... э-э-э... not покупать... как "покупать"?
- Сэлл.
- Не, "сэлл" - это курс продажи.
- Тогда "бай".
- Ю нот бай ...э-э-э...
- Водку из ларька. Водку из ларька вы покупать не должны.
Отравиться можно. Каюк. Капут, - пом обхватывает пальцами горло и, высунув язык, изображает страшную смерть от паленой питерской водки.
Американец понимает. Еще бы не понять - медслужба красивого красно-белого Coast Guard сutter'a (вот же люди - три тысячи тонн железа, ну вылитый фрегат, "катером" назвать!) под слабо волнующимся полотном "13 мичманов"* уже ввела в отношении всех продуктов с берега строжайший карантин. Но, увы, она ничего не могла поделать с продуктами и напитками, потребляемыми на борту принимающего визит ПСКРа...
- Ну вот, договорились. Где зам? Ага, вот зам. Зам, надо подготовить Серегу к турниру. Ну, морально, психоло... ага, ну ты понимаешь? Мы не имеем права проигрывать.
Третий день визита падал на день флота. День Военно-Морского Флота. И было крайне, просто жизненно необходимо сделать так, чтобы толпа береговых охранников американской национальности не разбрелась по кораблям кабакам, не расползлась по питерским кварталам, чтобы она, дисциплинированная и слаженная, по возможности в этот день осталась на борту, своем, растущем в небо косой красной полосой на ослепительно белой стене, или по крайней мере принимающем, пусть грациозном и почти новом, но небольшом, почти маленьком...
- Надо их напоить. Надо напоить. Напоить надо.
- Да подожди ты... деревенские есть среди бойцов? Зам! Деревенские есть?
- Есть... а что, так каперранга?
- Ну, в лапту играть должны... а это, я читал, вылитый бейсбол. Надо матч организовать.
- Ну, может пара человек и найдется...
- Не пойдет. Баскетбол?
Тишина.
- Ну что вы сидите? Столом в кают-компании вы их не удержите, концертом матросского онанизма (так у нас переводят слово "самодеятельность") - ну, час, ну, два. И всё! Это же, повторяю, американцы! У них в крови что?! Спорт!!! А у вас?
- Спирт.
- Вот то-то и оно, что спирт....Стоп. Стоп, стоп. Надо организовать...
- ... соревнование "кто больше выпьет"
- Это идея. Не только больше, но и веселее, витиеватее, разные напитки..
- С этим будут проблемы. Мартини со льдом и тоником, текиловые коктейли и даже банальная "отвертка" обойдутся в остатки зарплаты.
- Тогда по крепости разведения спирта. А закрасить можно соками - там киви, лимон, эт сетера.
- Ну... приемлемо.
- Не "приемлемо", а "есть, так точно".
- Есть, так точно.
И вот где-то на середине этого полуподпольного, понятно, действа, на пароход пожаловал совершенно трезвый американский командир ЭМБЧ**. И предложил новую категорию - "до дна". И когда в кают-компании, сразу заняв половину ее, появился один из его подчиненных, электромеханический лефтенант размеров с двух нынешних губернаторов Калифорнии, но, правда, в очках, все было уже готово. А зам в нашем углу ринга давал последние указания старшине команды БЧ-5, мичману Сереге П., которому предстоял этот
неравный бой.
- Ну так вот, Серега, не буду я тебе лапшу про важность победы вешать, а расскажу лучше, как наши с Камчатки ходили в 90-м году в Сан-Франциско, или там в Сан-Диего, праздновать 200 лет Береговой охране. Так вот, американцы им сразу там надарили подарков: адмиралам-генералам - картины на стенку, капразам - огромные фотоальбомы, ну там, "Национальные парки Америки", а
бычкам*** - корзинки такие высокие. Ну, быки собрались в каюте связиста, открыли - бутылки! Раскупорили - вино... ну, плюхнули шильца сверху и - на экскурсию. А пустые бутылки оставили на столе. А кто-то из оставшихся решил американцам-гостям, так, общественности, корабль показать, как говорится, пошире. Ну, они эти бутылки в каюте увидали и говорят: "Ни хера себе, русские живут. Если ЭТО на ланч, то что же будет на обед? Это вино - по
500 баксов бутылка! А нам говорили, что у вас доходы мизерные..."
- Афф.. аффуеть...ик.
- Ты, Серега, понимаешь, что у них опыта нету? Что не умеют они пить?
- А-ггга. Не извольте беспокоиться, оформим...
И вот они сошлись - два механика, два образа жизни, две пол-литровых кружечки этилового ГОСТ 18300-87 пополам с дистиллированной водой, для приличия подкрашенного растворимым "Pele". И - о ужас - комнатной температуры.
- Я, - говорил Сережка позже, - пью, отрешась, не дыша, но смотрю - чего там с кокосом?
А со стороны это выглядело, как у Быкова в "Стариках" - ровно, без тика, как березовый сок с рушником на плече, вдохнув полной грудью. Чего там... Главное - не думать.
Американец, который по всем основным параметрам должен был выиграть, проиграл с первого глотка - он решил оценить вкус. Вкус разведенного со слабым дерьмовым кофе теплого спирта из щербатой кружки. На втором глотке его зубы звякнули о сталь сосуда. На третьем резко запотели очки. На четвертом потекли слезы - сразу, резко, ручьями. Пятый глоток был последним - кружка вместе с рукой рухнула на стол. И только через три положенных секунды вслед за этим обстоятельства позволили Сергею завершить бой и уйти, вместе с пустой кружкой, в почетный заслуженный штопор под
этот самый стол с благородным названием - табльдот.
А фотография этого USCGC с экипажем, спасенным тогда от "wodki iz lar'ka", - вот она, лежит под стеклом на столе. Красивый корабль на фоне изумительной красоты мыса с живописным маяком. Море, солнце, все есть. Ну я не очень люблю останавливать свое внимание на этом пикчере. Потому что даже при беглом взгляде на него у меня возникает явственный привкус ГОСТ 18300-87 пополам с дистиллированной водой и отвратительным кофе, комнатной
температуры, в щербатой эмалированной кружке, жарким днем в Северной столице, в последнее воскресенье июля тысяча девятьсот затертого года.
-------------------------
*Из одного американского флага можно сделать 13 пар мичманских
погон и одну тельняшку самому маленькому из них.
**Здесь - электромеханическая боевая часть, чух-чух, пых-пых и
ту-туууу.
***Бычок, бык - командир любой боевой части, офицер, около каплея-каптри. Обычно собираются вместе и ... ГОСТ 18300-87.
Иногда - не разводя.