О замполитах. Те, что отцы родные. О матерях т.е старшинах напишу потом.

О замполитах в армии, можно сказать, что делится это племя на две категории. Собственно отцы родные. А другая категория называется, словом матерным.
Делать им, как правило, нечего. Уметь ничего не умеют. Как правило, имеют помошника из числа освобожденный комсомольских секретарей.
“Комсомольца” в войсках ласково называют “cccсученышшшь”

Среди замполитов попадаются нормальные люди, искренне заботящиеся о солдатах. Только добром могу вспомнить замполита 2 учебной роты капитана Володина. Мужик отдал в роту свою домашнюю библиотеку, так как по необъяснимой причине солдатам из учебных рот пользоваться полковой библиотекой запрещалось.
- Вы уедете в войска, вопила завбиблеосучка, а книги мне кто вернет? Володин долго боролся, потом плюнул и принес в роту свои книги. На секундочку. Это был 1985 год. Тотальный дефицит всего и книг особенно, а хорошая книга приравнивалась к золотому фонду.

Замполиты в боевых частях боролись за дисциплину. Наш борец был с Белоруссии. Идейный товарищ и мудак - в одном флаконе.
С особой тщательностью любил проверять солдатские посылки. Копался там с наслаждением. Квитки на посылки, приходящие на почту забирал себе. Посылку можно было получить только под его личным контролем.
Конечно, солдатам особенно с Украины и средней Азии, присылали и горилку и анашу. Контроль нужен,... но во всем нужна мера. Особенно если уж копаешься в чужих вещах.
Один раз он вспорол штыком пакет с семечками под предлогом, что там “что-то булькает”
Семечки посыпались на пол - и он приказал мне убрать это с пола. Тогда я смолчал.
Но когда я не мог получить мамину посылку в течении двух недель, потому как замполит забыл отдать мне квиток, и все продукты, с любовью собранные мамой, протухли, у меня потемнело в глазах.
Вывалив протухшее месиво ему на стол, я предложил товарищу майору угощаться и вышел из канцелярии хлопнув дверью.
В конце концов за шоколадку я договорился с почтальоншей, и она выдавала посылки мне в руки. Узнав, сей факт, тов. майор объявил мне 10 суток гауптвахты.

Надо отдать должное. Дурак истово боролся за политическую грамотность солдат.
Однажды, поймав по дороге из санчасти, где мне удаляли зуб в течении часа и без замораживающего укола, замполит выволок меня перед ротой в ленинской комнате и приказал доложить политическую обстановку. Рот открыть я не мог. Во рту было напихано пол кило ваты, кровь шла не переставая.
Я стоял и жестами объяснял, что ответить не могу, так как мне вырвали зуб.
- Вырвали или выбили? вопрошал идиот,
- Отвечайте тов. сержант - я вас спрашиваю!
- Почему вы молчите!?
- Вот, тов. солдаты полюбуйтесь. Старший по званию спрашивает, а сержант не соизволит отвечать!
Голова у меня кружилась. Выплюнув кровавые слюни вместе с ватой на пол, доложил, что зуб мне вырвали. А ответить я не мог и с разрешения уважаемого тов. майора я отправлюсь на точку обеспечивать связь.

Много чего было.

Еще тов. майор обожал беседовать с молодыми солдатами. Выглядело это примерно так:
Ворвавшись ко мне на точку и увидав пыль на авиационной радиостанции Р-845, придурок, выдернув меня с обеспечения полетов, приказал ликвидировать грязь. Сам же в этот момент, сел беседовать с молодым за жизнь.
Что такое полеты в две смены, я расскажу позднее. Скажу только, что это тяжелая и ответственная работа.
Пыль вытирать не стал. Было некогда. Улучив краткий перерыв в беседе солдата с замполитом, злобно врезал молодому в печень, и когда он, нагнувшись, стал хватать ртом воздух, добавил по затылку, и показал на пыль.
После рванул в индикаторную, взлетала вторая смена истребителей.

Под самый конец службы, довелось познакомиться с еще одной категорией замполитов.
Класс дятел -политический, вид - проверяющий, подвид - тоскливый. В 1987 году в стране бушевала перестройка, и замполиты, оживившись, стали посещать войска неся новое веяние в массы.

Вообще проверяющие - песня отдельная. Они приезжают внезапно. Завтра в 8 утра. Или во вторник 9, или уж совсем внезапно в четверг в 8-45.
Обычно их появление “сюрприз” для всех. У командиров, совершенно случайно рояль в кустах. В виде спирта, рыбки, шашлычка и девочек из летной столовой.
Первую половину дня комиссия шарится по полку. Точнее специалисты идут по спецам, а приезжающие замполиты прут прямиком в ленинские комнаты, где с упоением мерят расстояния между портретами членов политбюро. Во вторую половину, комиссия надирается шилом и на полк опускается тишина и благость.

В тот день, я стоял дежурным по роте. Полк летал. ОБС РТО обслуживал полеты и в казарме было два человека. Ряд. Гарейшин в качестве дневального и ваш покорный слуга.
Около 11 часов в казарму вполз спущенный презерватив с погонами полковника. Судя по уксусному выражению и тоскливому, шарящему взгляду это был классический случай проверяющего замполита.

Дневальный растерялся.

Тут надо сделать некоторое отступление и пояснить. В 1987 году мы с Гарейшиным уже были дембеля и стояли в наряде “по залету”. Каждый за свое. Я за драку. Гарейшин за самоход.
Авиация специфический род войск. Там особенно не принято тянуться, козырять и придерживаться формальных званий или докладов. Например, подполковника обычно величают полковником. Мл. сержанта - сержантом.
Если начинаешь докладывать, то офицер обязательно скажет вольно в начале доклада, дальше ты нормальным человеческим языком скажешь что и как.
Я это к тому, что уставную форму доклада ко второму году службы знал приблизительно, а Гарейшин не знал вообще.
Проверяющие замполиты, напротив, обожают четкость, лихость, молодцеватость, и что бы все обязательно по уставу. Обязательно. А то как иначе...

Итак. Дятел вполз в помещение батальона. Гарейшин удивился. Т.е примерно он помнил, что надо что-то сказать, но вот что... Дневальный не стал напрягаться и пошел по пути наименьшего сопротивления - выпучил глаза, застыл, подумал и отдал честь.

Видя, что проверяющий изображает собой вопросительный знак, я кинулся на выручку.
Подбежал, представился, доложил, что полк летает, ОБС обеспечивает, дежурный по роте - сержант такой то, а дежурный по части так вообще отсутствует.

Во время доклада дятел слушал меня с выражением “проглотила, маша мячик”
Потом открыл рот, и занудил, запричитал, как престарелая блядь с Тверской, которой не заплатили после минета...

Ну вооот, ныл полковник, дневальный устава не знает, вы рапортуете тоже не по уставу, ручка на двери разболтана...и вообщееее...плач Ярославны продолжался минут пять.
Наталкиваясь на таких офицеров обычно я натягивал на себя маску Швейка, и спокойно размышляя о своих делах отключался от окружающей действительности.

От грез меня пробудил совершенно нестандартный вопрос, заданный на той же нудящей ноте.
Приезжее чудо, вспомнив о политике партии в тот период, видимо решило подвести под свои завывания политическую платформу и закончило причитать совершенно идиотским вопросом.

- Вы ПЕРЕСТРОИЛИСЬ тов. Сержант?

Массаракш, змеиное молоко ©

Нацепив на себя выражение “начальник, за Михал Сергеича! Партию! Перестройку! Бля буду, всех порву”, расправив плечи, подтянув впалый живот, преданно глядя идиоту в глаза, добавив максимум оптимизма и восторженных чюйвств, громким сержантским голосом гаркнул:

-ТАК ТОЧНО ТОВАРИЩ ПОЛКОВНИК. ПЕРЕСТРОИЛСЯ!!! И лихо, по молодецки козырнул.

Тупое выражение лица удается не всем.
Дятел таки углядел в глазах глубоко и тщательно запрятанное издевательство.
Понял, что выставил себя дураком, повернулся и, прогнусив.. нууу, чее перестроились, даа... сутулясь, пошлепал из казармы.

Служить мне оставалось три месяца.

Серые стены.

Я бегом спустился по лестнице и выскочил на улицу. Жизнь была похожа на стены только что покинутого мною подъезда - серая, местами облупившаяся краска абсолютно схожих между собой стен. "Заперт в четырех стенах" - говорят о такой безысходности. Нет, похоже во всем мире есть только одна серая стена, опутывающая его по параллелям и меридианам.
Все похоже. Каждый прошедший день похож на предыдущий, и похож на следующий. Эта девочка, от которой я только что ушел - и она похожа на предыдущую, и наверняка - на последующую. Вся разница только в их возрасте. Этой было чуть за двадцать, предыдущей, как и мне - почти сорок. Разный возраст, но - одинаковые слова, одинаково пьяная страсть.
В душе волнами перекатывалась серая тоска Хотелось оказаться опять там, за речкой, где было хотя бы два цвета - белый и черный. Где было все, что мне нужно: автомат и плечо друга. Где еще были мечты о том, как будет здорово, когда кончится война. Кто из нас знал тогда, что из черно-белого мира мы попадем в плен серых стен?
Начала болеть голова и я взял в близлежащем магазинчике бутылку пива. "Вот и опять нажрался, перепихнулся и - в новый день!" - зло подумал я о себе. Зачем я вообще живу?
Начал мелко моросить дождь. "...метро закрыто, в такси не содють..." - вспомнился обрывок из Высоцкого. Я усмехнулся сам себе: достойное окончание достойного дня.
На пустынном перекрестке, поджав ногу как цапля, стояла девушка и печально смотрела на туфлю со сломанным каблуком, которую держала в руке. Я уже прошел мимо, девушка была так себе - невзрачненькая, если не сказать больше. И вдруг как будто кто-то толкнул меня в грудь и я обернулся.
Ее глаза. Безнадежно-затравленный взгляд человека, который так же как и я каждый день проходит мимо одинаково-серой стены. Сердце как будто стиснула чья-то когтистая лапа.
- Девушка, вам помочь?
Она слабо и недоверчиво улыбнулась мне. Улыбка как будто осветила ее лицо изнутри и я удивился: с чего я решил, что она невзрачненькая?
- Да вот... Видите - каблук сломала... И ногу, кажется, подвернула... - Она осторожно опустила разутую ногу на мокрый асфальт.
- Ну, это дело поправимое! - я начал обшаривать взглядом все четыре разбегающихся в разные стороны луча перекрестка в поисках такси или припозднившегося частника. - Далеко живете?
- Далеко... - она назвала противоположный конец города. Я присвистнул.
- Ну что ж, с такой аварией, - я кивнул на ее ногу, - далеко не уйдем. Давайте-ка ко мне, а там что-нибудь придумаем!
Она нерешительно помотала головой: "Неудобно".
- Никаких возражений! Я живу почти рядом, в трех минутах ходу, так что это, по-моему, самое разумное. Позвоните от меня мужу, скажете как и что...
Она снова улыбнулась:
- У меня нет мужа...
- Ну, маме там, или кто там Вас ждет!
Она помотала головой: "Никто не ждет".
- Ладно! - тряхнула она волосами и решительно посмотрела на меня. - Вас не затруднит, если я на Вас облокочусь: уж очень болит нога!
- Облокотитесь? Да ни за что! - она слегка обиженно посмотрела на меня. - Я Вас просто донесу! - И, не слушая возражений, я подхватил ее на руки. Она удивленно вскрикнула. Я нес ее и вспоминал себя - того, молодого пацана-спортсмена, носившего девчонок на руках. Где тот пацан? Какая волна смыла его и куда?
- Вам же тяжело, давайте я пойду сама! - робко сказала она через некоторое время.
- А мы уже пришли! - я остановился возле домофона. - Не хочу ставить Вас на мокрое, достаньте из левого нагрудного кармана ключи.
Все еще полный щенячьего задора, я вознес ее пешком на третий этаж.
- Вот тут я и живу! - распахнул я перед ней дверь квартиры и включая свет в прихожей. - Добро пожаловать!
Маленькая серенькая двухкомнатная "хрущоба" в этот момент казалась мне волшебным замком - ее присутствие как-то изменило убогость моего жилища.
- Вы, наверное, замерзли совсем! Вот - ванная, сейчас дам новое полотенце, примите горячую ванну, отогрейтесь, а я пока чего-нибудь соображу на ужин. Кстати, Алексей! - я улыбнулся ей, робко стоящей в дверях комнаты.
- Жанна. - Она поежилась от прикосновений к коже мокрой одежды. - А... У Вас не будет какой-нибудь одежды, халата там...
- Халат? Будет! И не там, а здесь! - Я достал из шкафа и подал ей свой махровый халат.
Она упорхнула в ванную, а я пошел на кухню, тщетно пытаясь вспомнить: а есть ли там чего-нибудь съедобное? Оказалось, что в холодильнике одиноко заплесневел кусок сыра, которым теперь можно было забить гвоздь в сломанный каблук Жанниной туфли, да в хлебнице лежал кусок хлеба, позеленевший от старости.
"Вот же, блин!" - Подумал я. - "Придется переться в магазин".
Надо было бы переодеться, да взять зонтик - дождливая хмарь, похоже, зарядила надолго. Я вытащил и одел новые джинсы и, когда переодевал рубашку, щелкнула задвижка ванной и в комнату вошла раскрасневшаяся от горячей воды Жанна.
- Я тут в магазин собрался, - начал объяснять я, - съедобного в доме - полное отсутствие...
Ее глаза оказались совсем рядом, на своей обнаженной груди я чувствовал ее горячее дыхание.
- Не надо в магазин, - хрипло прошептала она. - Не надо...
Повинуясь какому-то импульсу я схватил ее и, сжав в объятиях, начал покрывать ее лицо поцелуями. В голове зашумело, кровь пульсировала в висках...
Утром я открыл глаза и увидел солнечный лучик, игриво пляшущий на бежевых обоях моей спальни. Я повернул голову. Жанна лежала щекой на моем плече и сладко спала. Что-то горячее, давно забытое, поднялось в моей душе. Что-то было не так, как вчера.
Лучик перебрался на ее закрытые глаза и она, не просыпаясь, улыбнулась счастливой улыбкой.
И, видя ее улыбку, я понял.
Серых стен больше не было!

Выход Действием или опять про Бойнгтона
(пред. часть см. http://www.bigler.ru/story.php?issue=933)

Ноябрь 1942 года в Сиэттле был необычно сухим. Настоящие дожди шли только с понедельника по пятницу, а на выходные либо нудно накрапывало, либо мерзко моросило. Старбакс и Майкрософт еще не захватили мировое господство, и поэтому, несмотря на погоду и зарождающийся снобизм, жить в Сиэттле было еще терпимо.

У замызганной полупустой парковки на площади Победы, рядом с заштатным кинотеатром, пришвартовался новенький «Шеви». Легко ступив на блестящий от света фонарей и повышенной влажности асфальт, из машины выпрыгнул смазливый типчик в форме лейтенанта ВМФ. Улыбаясь и на ходу открывая зонт, придержал пассажирскую дверь для миловидной дамы с сигареткой и декольте. Дама с томным вздохом вытекла под защиту зонтика и незамедлительно повисла у лейтенанта на локте.

- Валет! Принимай машину, нах... Хорошо поставленный командирский голос не оставлял места для двусмысленности и прочих философских разночтений.
Крупных габаритов валет, пытаясь прикрываться воротником от погоды, подбежал к «Шеви» и, наступив в изрядных размеров лужу, совершенно непреднамеренно обрызгал безукоризненно отутюженную штанину лейтехи. Лейтеха, будучи лейтехой, полез было в драку, но был удержан дамой и, в гораздо большей степени, размерами и бычьим взглядом вероятного противника.

-Ты мудак зажравшийся, от войны по углам прячешься, в валетах бабки с людей режешь, когда мы там горим и тонем, паскуда... - праведный гнев лейтенанта был на самом деле предназначен для нежных ущек его спутницы и имел видимое действие. Дамочка сложила губки трубочкой и прошипела в сторону служителя дорог и парковок многосложное «коу-зел» и еще крепче вцепилась в лейтенантское плечо, которое уже уносило ее в темную глубь кинотеатра и морального падения, как шторм уносит с палуб в ночную бездну все плохо принайтованные предметы. Было ясно, что у лейтенанта в эту ночь все срастется.

«Полукапитан» морской пехоты Бойнгтон смачно сплюнул вслед парочке на и без того мокрый тротуар и, подняв очи к равнодушному небу, почти беззлобно выругался. Задолбало, подумал Грег. Надо принимать меры и успокаивающее. В аптеке напротив виски отпускали в кредит...

После возвращения в страну равных возможностей дела Грега, как принято было говорить, стремительно «ушли на юг». Многочисленные рапорты с просьбами восстановить на действительную службу остались без ответа, деньги за сбитых в японцев быстро кончились, а рассказам о воздушных боях в Китае никто особо не верил. Да и не мастер был Грег рассказывать - ротовая полость все время оказывалась занятой принятием разного рода живительных напитков. Жить надо было на что-то и старый кореш пристроил Грега на одну из своих «мафиозных» парковок. Так и стал ас «туз» и «летающий тигр» замызганным и пропитым «валетом».

В эту ночь Грег принял на борт двойную норму груза из солнечного Теннесси. Зашевелились невеселые мысли и творческая натура, как обычно, начала поиск выхода действием. В снятой помесячно каморке объектов действия было не много - гора пустых бутылок, стул, кровать и телефон. Стул и кровать можно выкинуть в окошко, бутылки разбить о головы вломившихся по вызову на дебош полицейских, но вот что делать с телефоном? Идеи есть?

... Пять часов к ряду, с перерывами на стакан и закуску, Грег диктовал телеграмму телефонистке Вестерн Юнион, командным тоном пресекая ее слабые попытки послать его нах. Любое дело Грег доводил до конца, особенно если это дело злостно нарушало уставы в обход любимой до гробной доски командной цепи, и еще час спустя, с поправкой на разницу во времени, слезная телеграмма от капитана морской пехоты в резерве Бойнгтона легла на стол секретаря ВМФ в Вашингтоне, дистрикт Колумбия. Через неделю мучительно трезвый капитан морской пехоты с опытом воздушных боев Бойнгтон проснулся на борту военного транспорта с дорожным придписанием до Соломоновых островов и багажом нехороших предчувствий.

На Тихоокеанском театре военных действий все выглядели какими-то худыми и хмурыми и всего всем нехватало. Повсюды дыбились очереди. Очереди за зарплатой, за снарягой, едой и за пиздюлями к начальству. На острове Ноумиа Грег обнаружил длиннющую очередь из служивого люда и, по привычке, пристроился в хвосте, интересуясь у дрожащих в нетерпении стояльцев чего-же «там» дают. Давали, как оказалось, четыре измученных проститутки, работая без перерывов и выходных. К дяде этот рэкет, решил офигевший Грег и ломанулся из очереди в ближайший бар для профилактики неизбежной депрессии и восстановления пошатнувшейся шкалы моральных ценностей.

Летать ему по-прежнему не давали, держа на штабных должностях, «нагружая» в том числе канцелярскими делами уходивших на ротацию в Штаты эскадронов. Судя по количеству зафиксированных писарями нарушений устава, народ в этих эскадронах был высокой пробы, и как морпех морпехам, Грег делал пацанам «добже», используя материалы на возбуждение военно-полевых судов по назначению, т.е. в качестве дефицитной туалетной бумаги. Может быть потом, некоторые из них, отпускных счастливчиков вцепившихся в титьки подруг, вспомнят добрым словом растяпу капитана.

В июле 43-го, как казалось, коварная военно-морская сквалыга-судьба улыбнулась Грегу переводом в действующий эскадрон VMF-222. Летали на Уайлдкэтах, прикрывая бомбардировщики и торпедоносцы. Все устраивалось как нельзя лучше, в довесок еще и дивизион ВВС, летающий на П-38 «Лайтнинг», оказался в прямой досягаемости. Это было хорошо по двум причинам. Первая - их, по сравнению с USMC, неплохо снабжали. Можно было перекрасить «родной» грузовик в цвета военно-воздушных сил армии, переодеться в подобие формы «топтунов» и перхватить армейский снабженческий транспорт пряму у кромки воды, нагло требуя грузить все и сразу. «Поднять» таким образом можно было все что угодно, от жратвы и журналов «Плэйбой» до партии отличных пехотных ботинок (все левые). Вторая причина - Лайтнинг был высотным самолетом и имел в комплекте поставки такую нужную вещь, как подвесные баки. После неспортивной потасовки между родами войск, успешного переговорного процесса и обмена части партии левых ботинок на часть партии правых, в горле у всех участников культурного мероприятия становилось по тропическому сухо. Нет, пиво было, но вот холодильников, к сожалению, на Соломонах не водилось. Кто-ж его пьет, теплым? Не по уставу это. Рацуха созрела прямо на прокипяченых солнцем дрожжах. Берется галлонов надцать напитка и заливается в подвесной бак к Лайтнингу. Лайтнинг со всех лап дерет на «рабочую» высоту в тысяч 20 футов, где и барражирует в патрульном режиме до тех пор, пока продукт не остынет до кондиционной температуры. Затем в пике, быстренько вниз на вырубленную в коралловом рифе полосу. Кому холодненького?

Грег нашел себе место в этом суровом мире и уже не думал ни о чем плохом, когда незаметно подкрался шиздец. Какой-то боров в дружеском матче по рэгби сломал капитану Бойнгтону ногу и карьеру. Светили Австралия, госпиталь с костылями и возвращение к остошиздевшей канцелярской работе. Но Грег не унывал и продолжил свой, ставший уже легендой, поиск выхода действием.